Эти строки звучат очень по-современному – уже на первых этапах эволюция русского национализма протекала под знаком противостояния русского народа и государства, чуждого и даже враждебного ему. Тесля подчёркивает либеральные аспекты доктрины славянофилов – они выступали за свободу слова и широкое самоуправление, предлагали упразднить сословные привилегии дворянства.
Сочетая идеал национальной самобытности с приверженностью гражданским свободам, славянофилы понимали русский национализм как национализм угнетённых, в национально-освободительном ключе. Роль освободителя должен был взять на себя царь, стоящий над бюрократической системой. Однако даже самым пылким мечтателям вскоре стала очевидна беспочвенность подобных надежд. На ошибках надо учиться – ведь и в наши дни в некоторых кругах распространено упование на «доброго царя». Книга Тесли даёт хороший повод продолжить переосмысление интеллектуальной традиции русского национализма.
Александр ХРАМОВ
Теги: славянство , русская цивилизация
Владислав Бахревский: «Много у меня в столе...»
"ЛГ"-ДОСЬЕ
Владислав Анатольевич Бахревский родился в 1936 году в Воронеже в семье лесничего. Школу и пединститут окончил в подмосковном Орехове-Зуеве. Учился на литературном факультете педагогического института, руководил созданным им литературным кружком, а впоследствии возглавлял Орехово-Зуевское литературное объединение. Работал в журнале «Пионер», «Литературной газете». Много путешествовал по стране, побывал в Сибири, на Камчатке, на Сахалине, в Карелии, на Алтае, собирая материалы для своих произведений. Автор рассказов, очерков, сказок, исторических романов, среди которых «Хождение встречь солнцу», «Всполошный колокол», «Василий Иванович Шуйский, всея Руси самодержец», «Смута», «Детство Баяна» и другие.
- Вы автор более ста книг, в том числе и для детей. Это, прямо скажем, много[?]
– Библиотека одного автора – сто книг – появилась вопреки многому, что стояло на моём пути. А всё просто. У меня была супруга Лена, которая, окончив институт, пошла на курсы машинисток. Вот мы такой объём совместно и осилили.
– Наверное, это странное чувство, когда читаете маленьким внукам не только Пушкина, Бажова, Носова, но и свои сказки и забавные истории?
– Пушкин не обидится, если я почитаю внукам свои новые сказки… Но печаль моя беспросветная. Не могу напечатать «Златоборье» с 1989 года, когда перестройщики уничтожили великий «Детгиз» и набор моей сказки рассыпали. В «Златоборье» – обо всём лучшем, что есть в нас и в русской природе. У меня нет изощрённых конструкций, нарочитых выдумок и басен. В сказке о муравье пишу о жизни муравья. И соловей у меня – соловей. Осень, зима, дядюшка Шорох – всё живое, неповторимое чудо, изумительное, как солнце. Я так горевал, когда уходило детство. Но оно возвращается в каждой сказке, в каждом стихотворении. Много у меня в столе. Перечислять – только время тратить.
– Вы называете себя «поэтом в прозе». А пояснить не могли бы, что имеете в виду?
– Совсем недавно редактор Виктора Астафьева Агнесса Гремицкая сказала мне о романе «Тишайший»: «Вы пишете прозу, как стихи». Верно. Огромный роман «Долгий путь к себе» я писал, как стихи. Для меня слово – Вселенная. Вселенная бесконечная, но всякая звезда – звезда. Моя Лена, печатавшая всю эту пропасть страниц, однажды призналась: «После твоей прозы я многих не могу читать».
– А стихи писали? Или, может быть, продолжаете писать в стол?
– Поэтом я себя не считал. Но в 1970 году издал в «Детской литературе» сборник стихов «Лошадиная поляна». Название купил у своих друзей за 3 рубля. Они на Киржаче видели на поляне ночью лошадей. Коли купил, надо оправдать затраты. Написал о лошадях стихи, назвал так сборник. Внутреннюю рецензию давал Евгений Винокуров. Тираж 50 000. Сборник прошёл незамеченным, как и многое другое, что выходило из-под моего пера. Но странное дело: в конце 90-х познакомился с критиком Ириной Арзамасцевой. «Вы – Бахревский? – удивилась она. – Мы росли на ваших стихах». Вот те раз! А потом узнал: в «Каравелле» Владислава Крапивина стихи мои пели, а одно стихотворение стало гимном этих романтиков. Честно говоря, жалею, что большинство моих стихов действительно в столе.
– А откуда у вас такой интерес к истории, к народному творчеству, к фольклору?
– Я из рода бахарей. Сказка – это моё, природное, а исторические романы – тяга к правдолюбию. Уже в детстве хотел написать правду о нашей жизни и о дедушке Евгении Порфирьевиче. Пятеро его братьев были священниками, а он – рабочий. Делал ружья в Ижевске. Революционер. Спасая от тюрьмы, братья пристроили его в селе псаломщиком и женили. После революции дедушку позвали в комиссары, а он принял сан. Был «тихоновец». Арестовали, и он умер в концлагере. Но чтобы писать – надо знать. Когда я произносил имя «Тихон», священники захлопывали двери перед моим носом. О XVII веке начал писать случайно. Но, занявшись XVII веком, понял – вот мой путь к патриарху Тихону. И ещё одна задача тогда стояла передо мной: открыть глаза народу на царя Алексея. Он – Тишайший, но его величие перед восхваляемым Петром воистину великанское. Я не развенчивал Петра. Разве это возможно, если его имя так упорно вдалбливают в мозги? А ведь всё так наглядно. Все северные и восточные земли, все свои нынешние стратегические ресурсы Россия обрела до Петра. И тот же Алексей Михайлович отвоевал у Польши Украину и Белоруссию. Мои романы о XVII веке – это подготовка к эпопее о Тихоне. А подготовка к работе над «Святейшим Тихоном» привела меня также к «Виктору Васнецову» и «Савве Мамонтову», вышедшим в серии «ЖЗЛ».
– Тогда, наверное, нет смысла спрашивать, почему вы любите Васнецова и написали о нём великолепную книгу?
– Я не знаток музыки. А вот живопись, скульптуру немного знаю. Для меня лучшая галерея – в Будапеште. Там много Эль Греко и Лукаса Кранаха. Я жил рядом с Дулёвом, дружил с создателем дулёвского фарфора П.В. Леоновым, написал и о нём. К сожалению, пока не напечатана нигде, кроме крымского журнала «Брега Тавриды», моя работа о евпаторийском художнике Волкове «Мученик совершенства».
– А что за история недавно была с рейтинговым телесериалом «Раскол»? В титрах авторами сценария указаны Николай Досталь и Михаил Кураев, притом что, как подсчитали неравнодушные зрители, в фильме использовано от 70 до 90% материала ваших произведений – «Аввакум», «Никон», «Тишайший»… Как так получилось?
– Мне прислали договор о передаче авторских прав на романы «Тишайший» и «Никон» в то самое время, когда я боролся за жизнь супруги. Деньги небольшие предлагали. Но лекарства-то у нас стоят фантастически дорого. Причём сообщили: мои романы – одни из многих, какие будут использованы. Я передал права на все пять романов эпопеи, прибавив «Аввакума», «Страстотерпцев», «Столп». И послал ещё пьесу. Ответили: пьесу не купим. А сколько в сериале ошибок фактических! Скажем, Пустозёрск поместили из тундры в тайгу, Россию теремную, цветную окунули во мрак, вместо моего боярина Морозова, воспитателя царя, – какой-то корыстный олигарх. Все мои романы, повести, рассказы сценичны. Вот только где режиссёры?
– Писали когда-нибудь по заказу? И есть ли у вас сейчас подобные заказы?
– Кроме заказов самому себе, других у меня сейчас нет. И это хорошо. Когда-то редактор «Детгиза» Светлана Пономарёва настояла, чтобы я написал о Хмельницком. Очень мне не хотелось, а в результате написался «Долгий путь к себе». А «Хождение встречь солнцу» – это заказ «Молодой гвардии», романы «Ярополк» и «Василий Шуйский» – издательства «Армада». Как-то «Московия» по распоряжению губернатора Громова заказала мне книгу о войне. Но в это время утёк за границу министр Кузнецов с миллиардами… По заказу издательского отдела патриархии я написал книгу к 600-летию Саввы Сторожевского «От Маковца до Сторожи» и ещё две: «Иосиф Волоцкий» и «Непобеждённые» – о людиновских героях, мальчиках и девочках, о священнике.
– В советское время ваши книги выходили стотысячными тиражами. Тоскуете по тем временам?
– Тираж моих произведений в периодических изданиях перевалил за полтора миллиарда. Книги осилили десятимиллионный рубеж. То, что творится теперь, – отнюдь не обстоятельства. Рынок тут тоже ни при чём. Как назвать уничтожение интеллекта граждан? Это преступление. Кто этим занимается, пусть знает: дурость русская существует, но дураков среди русского народа нет. Мы любим сыграть в дурака, но это другое дело.
Беседу вёл Игорь ПАНИН
Три обязательных вопроса:
