Дмитрий Зыкин. Как оболгали великую историю нашей страны. - Санкт-Петербург: Изд. "Питер", 2014. – 280 с. – 4000 экз.
Сегодня, когда речь заходит о Российской империи накануне 1917 года, почти всегда всплывает тема «бездарных генералов», «прогнившего режима», «безвольного царя», «финансовой зависимости от Запада» и тому подобных штампов, доставшихся нам от прошлого. При этом надо отдавать себе отчёт, что бурный поток клише об отсталой «царской и самодержавной» России шёл не только от большевиков, боровшихся с ненавистным государством, не только от советских историков, но и от представителей Белого движения, которое вовсе не было монархическим, от эмиграции, от так называемых западных партнёров. Если внимательно изучить вопрос, откуда исходят эти клише, то мы увидим, что автором этого «продукта» являются лица и силы, которые причастны к борьбе против царской России. То есть против жертвы свидетельствует её убийца.
Информационные войны начались не сегодня, и даже не в ХХ веке. Только в прежние времена роль интернета выполняли газеты, слухи и специально выдуманные сплетни. Мифы о «нищей, отсталой царской России», вопиющем сословном неравенстве, полном фиаско русской армии в Крымской, Русско-японской и Первой мировой войнах прочно вошли в наше сознание, и очень трудно поверить, что в действительности всё было или не совсем так, или попросту иначе. Например, Россия находилась в шаге от победы и в Русско-японской, и в Первой мировой войне, но предатели и идейные враги, действовавшие при иностранной поддержке, приводили страну к поражению.
Книга Д. Зыкина развенчивает многие мифы начала ХХ века – одного из самых драматических и самых интересных периодов истории нашей страны.
В своём предисловии Николай Стариков пишет о нём так:
«Неожиданное поражение в войне с Японией, ещё более удивительная революция 1905 года, взявшаяся «из ниоткуда». Накал страстей, взрывы и убийства. А потом семь лет покоя и процветания, словно и не было хаоса и анархии. Затем - невероятно ожесточённая война, которая началась буквально за пару недель летнего сезона отпусков. Две революции, которые сделали то, что казалось невозможным. Государство исчезло за несколько дней. Совсем. Чтобы потом в муках и крови появиться под новым знаменем и с новым названием. А дальше... Дальше другая история».
А доктор исторических наук Сергей Волков оценивает книгу следующим образом: «Публицистика Дмитрия Зыкина привлекательна тем, что он не боится нарушать распространённые «табу» пресловутой «политкорректности» и стремится не только видеть явления, события и людей такими, какими они реально были, но и называть вещи своими именами. Хотя его оценки тех или иных лиц могут быть субъективны, восстановление в яркой и доступной форме исторического фона событий российской истории много способствует преодолению тех чудовищно нелепых представлений о ней, которые с советского времени прочно укоренились в сознании не только рядовых обывателей, но и интеллигентной публики».
Автор книги задаёт множество вопросов – самых острых, порой неожиданных и очень трудных. И вместе с читателем ищет на них ответ. Что делает чтение книги весьма увлекательным.
Теги: Дмитрий Зыкин , Как оболгали великую историю нашей страны
Славникова, уменьшенная до размеров Славниковой
Готовясь сесть за этот материал, я проэкзаменовал себя: а что, собственно, задержалось в памяти из романов Ольги Славниковой? На склероз я никогда не жаловался, но результат оказался пушкинский: ничего иль очень мало. Из "2017" - купюра с изображением Памелы Андерсон да что-то про рыбьи кости и застёжки от бюстгальтера. Из «Лёгкой головы» – и того меньше: затейливая метафора про теорему, покончившую с собой из-за отсутствия доказательства. Гораздо лучше помнятся регалии писательницы: Бажовская премия, премия Казакова, «Русский Букер», премия журнала «Знамя»[?] Любопытная диспропорция, не правда ли? И очень симптоматичная.
ГЕРОИНЯ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Чтобы уразуметь феномен Славниковой, филологии мало – понадобится социология, так что заранее прошу прощения: будет скучно.
Литературный талант, вопреки расхожему мнению, – далеко не профессиональное мастерство, это дело десятое. Талант прежде всего – синоним релевантности. Если публика и критика считают Славникову талантливой, – значит, именно такой прозаик сейчас необходим целевой аудитории, которая всегда получает то, что хочет.
Вряд ли открою Америку, но: мы переживаем очередной кризис смыслов. Смыслы в обществе генерирует элита – такова её миссия и мерило её эффективности. Однако вот уже добрую четверть века Россия живёт при неэффективной аристократии – сначала ельцинской, потом путинской. Обе явились на политическую сцену без какого-либо мобилизационного проекта, сколь-либо значимой системы ценностей. У обеих не было иной задачи, кроме самосохранения любой ценой. Последствия известны: тотальная стагнация.
Диамат нынче пылится в архиве, – а зря, право слово. Бытие определяет сознание, и коматозная жизнь рождает коматозную литературу. В моменты кризиса смыслов идея всегда уступала первенство извитию словес. Что, в общем-то, понятно: боров жиреет не в пример быстрее кабана; точно так же кастрированная, обессмысленная литература моментально заплывает словесным салом. Тому в истории мы тьму примеров слышим – от Бенедиктова до Ахмадулиной. Ровно то же самое наблюдаем сейчас – в фаворе галантерейная, абсолютно бездумная претензия на изысканность: «В холле, за стеклом, чучела Dior и Balenciaga скалятся льдистыми стразами и кровавые, мясистые, будто бифштексы, амариллисы тянут жирные шеи» (А. Ривелотэ); «Танцевальные извивы моего тела, естественные для каждого моего «я», – возникали на нашем длинном столе, где мы, отдыхая от служения своим аонидам, каждый раз по-новому отдавались беззаконной музе сладострастия» (М. Палей); «Стеснённый рыхлым маревом слоёных жилищ и крутолобых конторских узилищ старый парк» (Д. Рагозин). Для полноты картины можно процитировать и Фигля-Мигля с Гамаюн, и Рубанову с Элтанг – но, думаю, хватит.
Донельзя орнаментальная и столь же бессмысленная Славникова – явление более чем закономерное.
ДИАЛОГ С МИРОЗДАНИЕМ
Славникову мне пришлось перечитать, это вы уже поняли. За чтением я то и дело вспоминал давнюю статью екатеринбургского критика и литературоведа С. Белякова. Тот взял в библиотеке «Стрекозу, увеличенную до размеров собаки» Славниковой – и оказался первым читателем книги; для эксперимента взял полгода спустя – и оказался вторым.
Впрочем, Славникова до поры числила читателя абсолютно лишним субъектом. «Диалог идёт между писателем и мирозданием, а читатель только присутствует», – гордо заявляла О.С. – «Если, конечно, хочет. Или не присутствует. Это его дело» . Всякий раз при декларациях такого рода меня терзает неотвязный вопрос: а на кой ляд тогда книги-то издавать? Должно быть, мироздание рукописи не принимает?..
Первые опусы жены-букероносицы были назойливой, сетевому маркетингу под стать, демонстрацией красноречия. Рахитичная фабула тонула в словесном клейстере, авторская мысль упрямо застревала в брюзгливом отвращении к миру и его обитателям, но конвейер по производству тропов работал бесперебойно. Литература такого свойства предназначается исключительно для миро… да ладно, нам ли кокетничать: для рецензентов. Те дружно имитировали эстетический оргазм – видимо, издатели на PR не скупились. Правда, отдельные здравомыслящие критики (М. Ремизова, к примеру) советовали Славниковой заняться эссеистикой: сочинять там особо не приходится, зато полный простор для всех видов риторики. Однако кому она нужна, эссеистика? Ни популярности, ни гонораров. О.С. предпочла сменить приоритеты, но не жанр: «У книги, тем более у толстого романа, должен быть опорно-двигательный аппарат – сюжет и загадка… Теперь мне интересно работать над сюжетными, даже остросюжетными вещами… Хочу вернуть прозе территорию, захваченную трэшем».
Беда, коль сапоги начнёт тачать пирожник. Опорно-двигательный аппарат славниковской сюжетной прозы оказался поражён сколиозом, артритом и межпозвоночной грыжей одновременно.
Первый опыт – «2017» – отличался редкой невнятностью. О.С. на живую нитку сшила лоскутное одеяло из политического фэнтези и магического реализма, не утрудившись привести разнородные части к одному знаменателю. Юлия Латынина с бородой Павла Петровича Бажова – коллаж малосимпатичный. Но публике понравился: модные тренды в одной упаковке. Даром что революция ряженых кончилась ничем, и Каменная Девка со свистом провалилась в никуда… «Букер», говорите? Чины людьми даются, а люди могут обмануться. Букеровское жюри проделывает это с мрачной регулярностью – раз в год.
