Лица, оказывающие гуманитарную помощь, члены конгресса, обычные афганцы и американцы в равной мере были сердиты и разочарованы, однако ситуация с коррупцией не менялась. Да, имели место непроизводительные траты и взяточничество, растрачивались миллионы. Но верно было и то, что Афганистан по-прежнему оставался племенным обществом, в котором племенные вожди, большие шишки считали своим долгом пользоваться государственными ресурсами как своими собственными в интересах своего сообщества. Карзай считал необходимым удовлетворять это требование для того, чтобы выжить в руководстве страной. Такого рода коррупция не чужда политике, и, уж разумеется, не чужда ей в Афганистане18.
Действительно ли коррупция со стороны Карзая вела к переменам к худшему и притоку повстанцев? Да, но не в такой степени, чтобы мы могли все на нее свалить. Нет подтверждений тому, что большинство из тех, кто присоединился к Талибану, сделало это из протеста против коррупции министров Карзая. Проблема носит местный характер. Коррупция, которая действительно что-то значила, которая вызывала озлобление у мелкого дехканина и заставляла его брать ружье и идти к талибам, шла от местной полиции и правительственных чиновников. Мы относились к Карзаю как к главе независимого суверенного государства, а на самом деле у него вообще не было правительства. Он отсиживался в столице, но даже там он мог опираться только на иностранную защиту в плане личной безопасности, и его полномочия ничего бы не значили без поддержки со стороны США. Карзай был (он и остается) не более чем почетным «мэром Кабула».
Его правительство было слабо организовано. На бумаге все сверхцентрализованно – центральное правительство контролирует финансовые ресурсы и принимает решения по любому вопросу в области образования, здравоохранения или развития. И тем не менее на практике оно не действовало на большей части территории страны, а там, где оно присутствовало, народ не очень-то его приветствовал и желал, чтобы оно проваливало прочь19.
Афганцы вину за плачевное состояние экономики возлагали на провал политики Карзая и на Америку, его главного гаранта. Многие из них оказывали помощь талибам с тем, чтобы они вернули себе страну20. Обстановка была особенно плохой в южных районах Афганистана, пуштунской вотчине, служившей опорной базой для Талибана в 1990-е годы. Пуштунское население Южного Афганистана считало себя исключенным из правительства Карзая. Оно рассматривало Боннское соглашение декабря 2001 года – результат конференции, созванной при международной поддержке для определения параметров конституции и правительства Афганистана, – как играющее на руку его врагам, узбекам, таджикам и хазарейцам, входящим в Северный альянс. И они полагали, что Карзай, будучи сам пуштуном из объединения племен дуррани, ничего толкового не сделал для того, чтобы хоть как-то успокоить. Чувствуя себя ущемленными в правах, многие из них сделали ставку на Талибан.
Администрация Обамы изначально расценила кризис в Афганистане как результат громкого провала правительства Карзая вкупе с ошибочной военной стратегией и недостаточным числом войск, что не дало возможности нанести поражение повстанцам, а также с тем, что талибы имели возможность находить убежище, военную и материальную помощь в Пакистане. Из всех этих факторов во время обсуждений упор делался на ошибки Карзая и необходимость исправления военной стратегии. Но важнее всего то, что афганский конфликт рассматривался через призму Ирака. Талибов считали повстанцами, схожими с теми, которых Соединенные Штаты совсем недавно помогли уничтожить в Ираке. А нанесла поражение повстанчеству в Ираке как раз военная стратегия, известная как ПРОПО – противостояние повстанчеству[2].
Термин этот не нов, у него богатое прошлое. Его применяли англичане в борьбе с восставшими бурами в Южной Африке в начале XX века, а потом вновь использовали в Малайзии в 1950-е годы. Французы применяли вариант такой стратегии примерно в то же самое время, но сменьшим успехом в Алжире. Америка использовала ее во Вьетнаме с катастрофической неудачей. Стратегия ПРОПО исходит из того, что группа повстанцев не обязательно всегда организуется в регулярные воинские подразделения или остается на одной и той же территории. Повстанцы избегают закрепленных позиций и прячутся среди гражданского населения, не допуская его перехода на сторону противника. Повстанчество побеждает тем, что устанавливает контроль над населением. Его центром притяжения является не какое-то место на карте, а базы обеспечения среди симпатизирующего (или по крайней мере запуганного) населения.
Для нанесения поражения повстанчеству, таким образом, необходимо привлечь на свою сторону простой народ. Людей следует защитить от жестокости со стороны повстанцев, тем самым завоевав их доверие. Только тогда они поднимутся на борьбу с повстанчеством и помогут нанести ему поражение. Ключевыми элементами для ПРОПО являются небольшие социально-политически осведомленные подразделения, знание местных культурных традиций и языка и хорошие взаимоотношения с гражданским населением, чья лояльность является поистине бесценной.
В Ираке американские войска рассеивались по стране, устанавливая небольшие укрепленные узловые точки, из которых направлялись отдельные патрули, контролировавшие безопасность и управление на местном уровне. В результате повстанчество было вытеснено из деревень, городов и целых районов беспокойной провинции Анбар21. Стратегия сработала. По мере освобождения все большего количества мест от контроля со стороны повстанчества местные руководители все больше укрепляли свою власть и объединялись в движение «Сыны Ирака». Они брали в свои руки проведение политики на местах и контроль над безопасностью, с американской финансовой помощью перестраивали местную экономику. Американские войска защищали руководителей. Эти обязанности в конечном счете перешли к подготовленным при американском содействии силам безопасности Ирака, которые помогли местным руководителям покончить с повстанчеством.
Успех в Ираке представил ПРОПО как успешную военную стратегию Америки, так как она помогла победить в «асимметричной» войне с терроризмом, трайбализмом и теми, кого обычно называли партизанами в побежденных или находящихся на грани поражения странах. Сравнение Ирака с Афганистаном казалось очевидным. Стратегия борьбы с повстанческим движением помогла победить в Ираке; она хорошо подходила и для Афганистана.
И все-таки ПРОПО требует управления, а управление требует правительства. У афганского правительства не было средств (или воли) следовать за морской пехотой в районы, освобожденные от талибов, для того, чтобы управлять ими, поэтому эффект ПРОПО был весьма ограниченным. Президент Карзай оказался отличным орудием по разбиванию радужных надежд Америки на то, что можно что-то изменить в Афганистане. Однако в начале 2009 года Вашингтон все еще рассчитывал как-то его образумить. В случае неудачи афганские президентские выборы осенью 2009 года могли бы дать более подходящего партнера.
Пересмотр стратегии оказался мучительно долгим. Президент провел с командой национальной безопасности десять совещаний, длившихся в общей сложности 25 часов и проходивших в течение трех месяцев. Он выслушивал аналитические отчеты и обсуждал разные фактические данные. Гораздо больше было встреч без присутствия президента у советников и их аппарата, которые углублялись в относящиеся к данной теме вопросы, просматривали кучу досье, каждое толщиной в телефонный справочник, и отвечали на запросы, поступающие сверху. В канцелярии СПАП (специального представителя по Афганистану и Пакистану) мы обрабатывали бумажный поток, поступавший из государственного департамента. Часами мы составляли памятные записки и «белые книги» по данной теме, готовили карты и таблицы, а потом краткие справки по каждому вопросу. У Пентагона и ЦРУ были свои кипы бумаг. По сути, шло здоровое соревнование между ведомствами за количество выдаваемой продукции.
Еще в начале этого процесса Холбрук как-то вернулся с одного из совещаний в Белом доме и созвал нас в своем кабинете, чтобы проинформировать о самых последних делах. Он сказал: «Вы проделали большую работу, секретарь (Клинтон) осталась довольна имеющимися у нее материалами, однако она хочет, чтобы ее папки были такими же толстыми, как у министра обороны (Боба Гейтса). Ей нужны цветные карты, таблицы и диаграммы. Клинтон, – продолжал Холбрук, – не хочет, чтобы Гейтс солировал в беседах, размахивая своими цветными картами и диаграммами перед всеми присутствующими». Все в кабинете посмотрели на Холбрука. «А кто все это читает?» – спросил я его, показав на огромную папку на его столе. И он сказал: «Президент читает. Он читает все папки».
