Что прощают Франции и Германии – не прощают России
России до сих пор не перестают инкриминировать преступления Сталина – в то время как преступления французской армии давно забыты, а Германии прощены ужасы нацизма. При этом никто не хочет помнить, что СССР – единственная империя в истории человечества, которая распустила подвластные ей народы без сопротивления и войны. В 1991-м в течение нескольких месяцев пятнадцать государств обрели свободу и независимость. Где еще мы видели нечто подобное?
Все очень возмущались, когда Москва попыталась защищать русскоязычное население Приднестровья, а также осетинские и абхазские меньшинства – это было расценено как стремление вернуть себе былое величие. Но при этом кого в Европе возмутила расправа, учиненная грузинами над осетинами и абхазами, или перспектива для русских, живущих в Молдавии, оказаться разорванными на куски? А кому-нибудь пришло в голову защитить бакинских и нагорно-карабахских армян от кровавой бойни, мотивируемой этническими причинами? Получается, что защищать от русских малые народы – благородная миссия. Но когда эти же самые народы вырезают в своей стране другие национальные меньшинства или притесняют их и попирают их права, как это было в Прибалтике, – нам что же, надо им аплодировать?
То же самое касается организованной преступности. Об этом пишет французский обозреватель Пьер Конеза[15].
«Итальянская организованная преступность наносит серьезный вред окружающей среде, когда неаполитанская Каморра скупает отходы, а калабрийская Н’дрангета – европейских мертвецов. Однако нас убеждают в том, что самые опасные мафиози – русские! Журналисту Роберто Савиано за его книгу „Гоморра“ угрожали расправой, но почему-то никто не предъявил претензий итальянскому правительству. Зато в убийстве русских журналистов и правозащитников, таких как Анна Политковская и Наталья Эстремирова (застрелена в Ингушетии 15 июля 2009 года), обвиняют Кремль».
Объективны ли мы и справедливы ли, когда говорим о России?
Нам бы следовало постоянно задавать себе эти вопросы. Задавать не для того, чтобы оправдывать русских, а чтобы понять: они такие же, как мы, не хуже и не лучше. Прежде чем судить других, неплохо бы у себя в доме навести порядок. Умные люди на это справедливо заметят, что нельзя преступление оправдывать преступлением. Но эта книга и не собирается никого оправдывать, она призвана напомнить, что обвинительные процессы, если они не дают возможности послушать защиту и оспорить несправедливый приговор, лишь имитируют правосудие.
Поскольку Запад подходит к России с мерилом своих собственных неблаговидных деяний, хотя отказывается в этом признаваться, он никогда не избавится от штампов и от предвзятого взгляда на Россию. Не желая сделать усилие, чтобы ее понять, Запад подогнал Россию под свои представления – подобно тому, как индейцы хиваро уменьшают до игрушечного размера головы своих врагов. Ненависть к России превратилась в метод анализа, в критерий подхода, в удобную подушку, обеспечивающую тем, кто на ней прикорнул, академические лавры и журналистские успехи. Какой исследователь, какой журналист может сделать на Западе карьеру, разоблачая двойные стандарты и спасая доброе имя России?
Как это можно – быть «Putin – Versteher»?[16]
Риск тут неслыханный. В теперешней ситуации, в самый разгар украинского кризиса, заставившего ярых защитников «Запада» вконец потерять чувство реальности, оказаться в роли защитника России (или «Putin– Versteher», как говорят в Германии) – вполне достаточно, чтобы получить волчий билет без надежды на реабилитацию. Одно только желание понять, что спровоцировало такую реакцию России, малейшая попытка выслушать другую сторону (audiatur et altera parte) расценивается главными редакторами периодических изданий, представителями интеллектуальных кругов и политиками едва ли не преступлением. Сами же они, едва открыв рот, разражаются гневными филиппиками в адрес России.
А что, разве нельзя быть одновременно и за Украину, и за Россию? Или нельзя в Ближневосточном конфликте одновременно поддерживать и Израиль, и Палестину? Почему надо обязательно выбирать ту или иную сторону? Или мы должны непременно принять религиозно-фанатичную позицию и разделить мир на хороших и плохих, чтобы затем уничтожить одних и пощадить других? Но ведь мы не с нацизмом имеем дело, когда одна нация требовала полного уничтожения другой, отрицая ее право на жизнь. Ведь сейчас – не этнический конфликт, как это было в 1990-е годы в Югославии.
Если подумать, то государство Израиль имеет столько же прав на существование, сколько независимое Палестинское государство. Но почему же в таком случае отказывать восточной и южной Украине в праве самим решать свою судьбу – в праве, на которое претендует Западная Украина? Тем более, что на карту поставлено существование их языка и их самих (а именно так произошло, когда «майданцы» взяли власть в свои руки).
Есть еще одна опасность, подстерегающая нас на пути изучения ненависти к России – это риск оттолкнуть от себя русофилов, равно как и самих русских. Русским, как и любой другой нации, не слишком нравится, когда их ненавидят. Русофилы с ними в этом солидарны.
Со времен Вольтера и до эпохи де Голля, пройдя через открытие для себя замечательной русской литературы XIX века, через любовь к Сталину – и горячую поддержку диссидентского антикоммунистического движения, те, кто любит Россию, существовали и существуют, и мы относимся к ним с глубочайшим уважением. Любовь к России ничуть не моложе, чем ненависть к ней, но она, к сожалению, реже встречается. Запад (университеты, прессу, представителей литературы и даже иных политиков) время от времени охватывает симпатия к России, но эти периоды всегда кратки: от нескольких десятилетий (как во Франции) до нескольких лет (как в Великобритании).
В Англии приступ любви к русским случался дважды: в 1812–1815 годах и в 1904–1917. Американцы же прониклись к России любовью на четыре года: с 1941 по 1945, когда надо было добивать Японию и фашистскую Германию. В Европе Россию любили приверженцы коммунистической идеи, и было это в период между первой и второй мировыми войнами, а также сразу после победы 1945 года. В XXI веке ситуация заметно ухудшилась. Те, кто к России благосклонен, оказались в катастрофическом меньшинстве. У них нет доступа к ведущим органам прессы и другим массмедиа. Об этом пишет американский советолог Стивен Коэн[17].
Нейтральные и узконаправленные опросы на тему «Как вы относитесь к России?», проведенные в разных странах мира, дают поразительные результаты: чем дальше на юг, чем дальше от зоны влияния Запада, тем менее строго мир взирает на Россию и ее президента. Общественное мнение в этих регионах не столь категорично, как хотелось бы западной прессе[18]. В Латинской Америке, Африке и Азии немало государственных лидеров, опасающихся, как бы конфликт между Западом и Россией не закончился в пользу Запада, потому что в этом случае они останутся с ним один на один.
«Россию люблю, Путина – нет»
Многие русофилы относятся к России избирательно и любят в ней только одну какую-то сторону. Кому-то нравится реформаторский дух Петра Великого и просвещенное самодержавие Екатерины Второй; другие ценят глубину и всеохватность русской литературы и искусства, исследовавших человеческую душу; третьи исключительное значение придают социальному эксперименту, опробовавшему на России утопические идеи, увы, оказавшиеся для нее пагубными; четвертые всей душой на стороне тех, кто посмел противостоять этому самому эксперименту и пытался доказать его опасность.
А сколько раз приходилось слышать: «Я ничего не имею против России! Вот если бы не Путин…» Да, многое простилось бы защитникам России, если бы они согласились отступиться от Путина. Им предлагается ситуация Святого Петра, когда стражники взяли Иисуса: «Знаешь ли ты этого человека?» Велик соблазн снять с себя всякую ответственность и ответить «нет». В действительности этот вопрос бессмыслен, потому что за внешней простотой кроется софизм[19].
А случись так, что Путин бы ушел с поста президента, русофобы, послушные своему критическому духу, нашли бы другие причины ненавидеть Россию и нового лидера. Владимир Путин является лицом России 2016 года точно так же, как Барак Обама, со всеми своими достоинствами и недостатками, является лицом Соединенных Штатов. А что говорить о Джордже Буше, которого не любили за пределами Америки, но который являлся олицетворением США в определенный исторический период? Ненавидеть Путина (или Обаму) – это полагать, что без них мир превратился бы в рай.
Но не все норовят слизнуть с торта крем, оставив черствый корж. Есть и другая разновидность любви к России. Приверженцы такого отношения воспринимают Россию как единое целое, со всеми ее пороками и достоинствами, с ее трагической судьбой и художественными и научными прорывами.
