Для меня было ясно, что это несбыточные планы, 9-я армия вела тяжелые бои в окружении. Армия генерала Венка вела бои и к тому времени была обескровлена, я также не верил в наличие войск у Штайнера.
Я лично считаю, что версия о том, что Гитлер покончил самоубийством, соответствует действительности; насколько мне известно положение, я считаю, что после вечера 29.4 (последняя встреча с Гитлером) не было никакой возможности для него выбраться из БЕРЛИНА. Я себе не представляю, чтобы Гитлер был жив и была устроена просто подлая инсценировка, ибо это было бы самым подлым и, пожалуй, самым глупым деянием национал-социализма».
ЖУКОВ. ТЕЛЕГИН».
Но на нашем «бормановском» календаре еще 1 мая. Кребс еще у Чуйкова. Он долго объясняет — в который раз! — почему Геббельс и Борман не могут принять советское требование о капитуляции. Но в 13 часов 08 минут 1 мая ему все-таки пришлось покинуть дом по улице Шуленбургринг в Темпельхофе и отправиться обратно в имперскую канцелярию, куда он прибыл около 14 часов (именно после этого Борман и послал Деницу телеграмму о том, что «прибудет еще сегодня»).
С этого момента Борман заботился лишь об оттяжке. Линию фронта перешел очередной парламентер с очередным отказом Бормана и Геббельса. Бои возобновились, и Борман увидел, что «прибыть сегодня» не так-то просто. Именно тогда Борман сказал своей секретарше Эльзе Крюгер:
«Ну что ж, до свидания. Смысла в этом немного, я попробую, но, наверное, не пройду…»
Вечер 1 мая наступил быстро: для Геббельса он был последним вечером в его жизни. Вслед за этим полковник Дувфинг снова отправился к Чуйкову: на этот раз его послал генерал Вейдлинг с капитуляцией Берлина, которая совершилась утром 2 мая (мы знаем подробности из уст самого Вейдлинга). А Борман?
Очерк шестнадцатый:
Дым или огонь
Есть такая пословица: «нет дыма без огня». Ее так и хочется употребить, когда речь заходит о таинственной судьбе рейхслейтера Бормана — не то погибшего в Берлине в ночь с 1 на 2 мая 1945 года, не то выбравшегося из города.
Повторяю то, что я сказал в начале книги: дневник Бормана не содержит по этому вопросу никаких сенсаций — если не считать, что на одной из страниц находится коряво начерченная схема ориентировки по звездам. Нам приходится пользоваться лишь косвенными сведениями и показаниями.
Пожалуй, одним из первых высказался Эрих Кемпка — шофер Гитлера, выходивший из Берлина вместе с Борманом и опубликовавший в 1950 году свои мемуары. По этой версии, Борман попал при выходе под прямое попадание советского снаряда близ Вейдендамербрюкке. Когда 3 июля 1946 года в Нюрнберге Кемпку допрашивали об обстоятельствах боя на Вейдендамербрюкке, то защитник д-р Берггольд всячески «выжимал» из своего свидетеля категорическое заявление о гибели Бормана.
Протокол гласит:
«Кемпка. На том месте, где был Борман, поднялось пламя, и я еще видел…
Судья Биддл. Когда танк взорвался, как далеко вы были от него?
Кемпка. Примерно в 3–4 метрах.
Биддл. А как далеко был Борман?
Кемпка. Насколько я помню, он держался рукой за танк. Танк взорвался как раз там, где стоял Мартин Борман. Меня взрывом отбросило в сторону…
Защитник Берггольд. Свидетель, вы видели, как Борман погиб во время взрыва?
Кемпка. Да, я видел, как он еще двигался, он вроде как падал или, точнее, он отлетел в сторону.
Берггольд. Был ли взрыв настолько силен, что, согласно вашим наблюдениям, Мартин Борман должен быть погибнуть?
Кемпка. Так точно».
Шефпилот Гитлера генерал-лейтенант Ганс Баур изображал дело по-иному. По его словам, когда начался решающий момент прорыва через Вейдендамербрюкке, события развивались так. После взрыва танка Борман не погиб, а продолжал путь.
«…Мы дошли до моста Вейдендамербрюкке. Там находились линии русских. Я попросил Бормана подождать на углу набережной Шифбауэрдамм и улицы Фридрихштрассе до тех пор, покуда я выясню возможности прорыва. Около 3 часов я сказал Борману, что на прорыв шансов мало из-за сильного обстрела. Я попросил Бормана остаться на крыльце разрушенного углового дома на Фридрихштрассе. С этого места он мог просматривать всю улицу. Здесь Борман оставался долгое время. Я сам пошел для того, чтобы разведать место, где мы могли бы пройти без сопротивления. Я пробрался до Цигельштрассе, но везде были русские. Когда я, примерно через 2 часа, вернулся обратно — это был примерно час ночи, — Борман попросил меня остаться с ним, потому что я единственный, кого он мог держаться. После этого мы двинулись до угла улиц Цигельштрассе и Фридрихштрассе». Далее, по словам Баура, Борман, очевидно, погиб на Цигельштрассе.
В свою очередь, статс-секретарь Вернер Науман, шедший, согласно словам Баура, в той же группе, рисует другую картину. Науман показывал в западногерманском суде 18 декабря 1963 года:
«Я пошел назад — к мосту Вейдендамербрюкке. В одной воронке близ моста я заметил остатки нашей группы, их было человек одиннадцать, среди которых находился Мартин Борман, а также рейхсюгендфюрер Аксман. Еще, насколько могу вспомнить, там был д-р Штумпфеггер. После этого мы пошли по железнодорожному полотну к Лертерскому вокзалу, где попытались прорваться. Снова начался бой с русскими. Наша группа разделилась на три части. Я остался с двумя офицерами. Остальные присоединились либо к Aксману, либо к Борману. Я не знаю, кто пошел с Борманом. Однако я знаю, что к этому моменту Борман еще был жив».
Когда я имел случай в 1973 году беседовать с Вернером Науманом — после войны управляющим одной из промышленных фирм в Вестфалии, — он повторил это свидетельство, добавив, что, по его убеждению, Борману было невозможно вырваться из Берлина.
А что рассказывает Артур Аксман? 11 октября 1962 года он дал следующие показания:
«Вдруг взорвался немецкий танк «Тигр», который миновал противотанковое заграждение. Я был легко ранен осколками и забрался в воронку, чтобы найти укрытие. Здесь я обнаружил Мартина Бормана, который был невредим… Вместе с Борманом, врачом СС д-ром Штумпфеггером, адъютантом Геббельса Швегерманом и моим сотрудником Вельцином мы пошли по железнодорожным путям до Лертерского вокзала. Там мы сошли с насыпи и снова вступили в боевое соприкосновение с русскими. При этом наша группа разделилась на три части. Последнее впечатление, которое я сохранил о Бормане, вовсе не свидетельствовало о том, что он был истощен или впал в отчаяние. Ранен он также не был. Я не знаю, с кем пошел Борман. Однако я знаю, что в этот момент Борман был жив. Это было примерно в 3 или 4 часа утра».
Что же было дальше? По словам Аксмана, его группа около Лертерского вокзала натолкнулась на советские посты. Мартин Борман вместе с д-ром Штумпфеггером пошел по направлению Инвалиденштрассе. «Так как они шли очень быстро, у русского дозора возникло подозрение. Я со своими сотрудниками спокойно двинулся вслед за Борманом и Шумпфеггером, при этом мы потеряли их из виду. Мы пошли по Инвалиденштрассе в направлении улицы АльтМоабит. Когда навстречу нам двинулись русские танки и мы попали под обстрел, я с Вельцином повернул назад, к Лертерскому вокзалу. На обратном пути я увидел Мартина Бормана лежащим на спине на мосту Инвалиденбрюкке». Как утверждает Аксман, он видел Бормана лежащим бездыханным, но без следа ранений. Рядом лежал д-р Штумпфеггер.
Итак, исследование обстоятельств прорыва группы Бормана из Берлина не давало ни подтверждения смерти Бормана, ни опровержения ее. Советские патрули не задерживали его; после того, как стало известно о нахождении Бормана в составе прорывавшейся группы, поиски не дали результата. Даже обнаруженная записная книжка не являлась свидетельством гибели Бормана.
Такова была начальная ситуация тех всемирных поисков Мартина Бормана, которые начались буквально со дня его исчезновения. Как ни парадоксально, первым, кто заговорил о поиске, был… Иосиф Сталин. 26 мая 1945 года, принимая личного представителя президента США Гарри Гопкинса, Сталин сказал ему:
«Гитлер, вероятно, спрятался вместе с Борманом, своим заместителем по партии, генералом Кребсом и другими. Рассказывают, что Борман взял тело Гитлера и куда-то исчез, но это арабские сказки…»
Установка была ясна: искать исчезнувших, в том числе и Бормана. Если составить некую «опись» всех сообщений о судьбе «человека за спиной Гитлера», то она будет выглядеть так: год. С сообщением о Бормане выступил писатель Генрих Линау, уроженец Фленсбурга. Линау долгое время провел в концлагере Заксенхаузен. Линау утверждал, что 26 (или 27) июля 1945 года видел Бормана в поезде Гамбург — Фленсбург. Линау ехал в этом поезде, в который Борман сел на станции Неймюнстер. Борман был в штатском, в костюме охотника. Линау ехал вместе с ним до станции Фленсбург — Вейхе, где Борман сошел, собираясь пробираться в Данию. год. В газетах американской зоны появились сообщения, будто там видели Бормана. год. В этом году было опубликовано несколько сообщений о Бормане. Бывший секретарь профсоюза австралийских моряков Джозеф Климан заявил, что видел Бормана в Австралии. Согласно другим сообщениям, Бормана опознали в Египте, куда он якобы прибыл на английском корабле «Бонифэйшн». Третья версия гласила, что Борман появился в Испании. год. Дело Бормана разбирала палата по денацификации в Траунштейне (Верхняя Бавария). Борман был признан пропавшим без вести, но подлежащим включению в категорию «главных виновников». год. Копенгагенская газета «Кристелигт дагблад» 24 апреля опубликовала сообщение своего корреспондента Бьорна Хальштрема, который посетил Юго-Западную Африку. По мнению Хальштрема, Борман скрывается в Африке. Кроме того, английская «Рейнольд ньюс» поместила сообщение о том, что Борман до 1947 года был в Аргентине, а сейчас находится в Южной Испании. Немецкий журналист Карл Гейнц Кернер якобы видел его в Испанском Марокко. год снова был богат сообщениями о Бормане. Парижская «Фигаро», а также западногерманские и австрийские газеты напечатали заявление бывшего депутата немецкого рейхстага от партии центра Пауля Хесслейна. Хесслейн заявил, что видел Бормана близ города Ллифен, в Чили. Он узнал, что Борман живет в Чили под псевдонимом Хуан Гомец. Однако сейчас, заявил Хесслейн, Борман вернулся в Европу и живет в Испании.
