Дмитрий Калюжный - Страна Тюрягия

Но в нашем террариуме некоторые обитатели совершают иногда сногсшибательные кульбиты. Куликова «ушли» (теперь он депутат Госдумы), и передачу ГУИНа в Минюст осуществил новый министр внутренних дел… Степашин, бывший противник этой передачи, бывший министр юстиции.

Передали ведомство в Минюст. И стоит бедный зэк, чешет голову: что это такое случилось? Жили мы под начальником ГУИНа Калининым, света белого не видели, собирались переползти под гуманное крылышко министра юстиции Степашина. А переползли от Степашина под Калинина. Чудеса!

Но чудеса только начинаются, читатель. Помнишь, о чём мы говорили, приводя пример с твоим бывшим НИИ? Мы говорили о росте управленцев и о распределении бюджетных денег.

В ГУИН МВД было одиннадцать управлений. В ГУИН Минюста их махом стало девятнадцать.

Основная проблема страны, и тюремщиков тоже, это нехватка денег. Казалось бы, меньше денег, меньше счёта, меньше счетоводов. А вот и ничего подобного! Нехватка денег на содержание подследственных и осуждённых обернулась в ГУИНе ростом числа счетоводов. Было одно Финансово-экономическое управление (ФЭУ) из 71 человека, в которое входила и Главная бухгалтерия. Был, соответственно, один начальник управления и один его заместитель. С переходом в Минюст стало два Управления: то же ФЭУ (4 отдела, 41 человек) и Управление бухгалтерского учёта, отчётности и ревизионной работы (4 отдела, 36 человек). К 2003 году Управлений стало уже три: бухучёт и отчётность отмежевались от ревизоров (называющих себя гордо Управлением ревизий и финансового контроля при ГУИН Минюста России, – не по пути, видать, оказалось), – плюс опять же ФЭУ. Стало уже три начальника с шестью замами – по два на одно начальственное чело. Общий рост численности порядка 20%.

Вторая проблема системы: сокращение производства. В 1998 году стояли намертво заводы ГУИНА. Если лес ещё худо-бедно валили, если деревообрабатывающие предприятия гнали ещё, пусть только в сезон, сборные домики, то швейное производство и металлообработка почти целиком лежали на боку. Крупные заводы вместо производства сложной техники пробавлялись изготовлением гаражных ворот и металлических надгробий. И если в дальнейшем они стали оживать, то только благодаря подвижничеству начальников колоний и помощи местных властей. Ну, а в центре – если производство сокращается, то что должно увеличиваться? Правильно, количество производственников в погонах. Было одно Производственно-техническое управление, стало их два: Производственное управление и Управление главного инженера, соответственно численность прыгнула с 88 до 99 человек, и начальников стало два с четырьмя заместителями. Рост почти на 20%.

Этот рост штатов, конечно, шёл всегда. Лет двадцать назад на весь ГУИН хватало двух инспекторов по кадрам. Теперь мы здесь находим целых два управления: Управление кадров и Управление по работе с личным составом, всего 59 работников, два начальника, три заместителя и ещё один консультант. Плюс к ним 20 человек, занятых наградами, выдачей удостоверений, геральдикой, символикой и т. д. Они состоят в штате так называемой «понизовки», то есть организаций при ГУИНе, обеспечивающих деятельность центрального аппарата и содержащихся за счёт денег, отпускаемых территориальным и прочим, не центральным органам УИС. Здесь людей держать и содержать попроще, и ГУИН этим пользуется вовсю, создавая тут структуры, работающие напрямую на него. А в сфере их деятельности – всё, что душа пожелает: оркестры и ансамбли, выставки, кадетские корпуса, страховые общества, отделы по депортации-экстрадиции, и чёрт его знает, что ещё…

Общее количество бюрократов в стране растёт, и это секретом не является, а потому мы ограничимся сказанным, – чтобы не выдавать действительных секретов службы. Печальный факт в том, что сокращение финансирования уголовно-исполнительной системы, при раздувании центральных штатов, прежде всего снижает выживаемость заключённых. Зоны получают меньше денег на своих «клиентов» не только потому, что денег вообще мало, но и потому, что московские управленцы съедают все большую и большую часть средств.

И эта фантасмагория продолжается.

Тюремное ведомство России создало свою науку!

Сначала было образовано в составе ГУИН Минюста Управление учебных заведений и научно-исследовательских учреждений. Возглавил его генерал Н. Андреев. Перейдя на свою новую должность, он обнаружил, что делать его Управлению совершенно нечего.

Были, действительно, учебные заведения, три или четыре штуки. Как и раньше, ковали они кадры бюрократов и бездельников, опираясь на свои учебные программы и разнарядки местных УИНов, и ни в каком специальном Управлении не нуждались. А на местах не очень-то и надеялись на эти учебные заведения. К примеру, давая интервью газете ПиН, начальник Кировского УИН говорил:

«Мы привыкли решать свои проблемы самостоятельно, будь то подготовка кадров сотрудников младшего состава, организация производства или обеспечение осуждённых всем необходимым. Взять тот же учебный центр, в котором готовим требующихся нам специалистов. Его создали, чтобы не тратить средства на командирование сотрудников, учить людей у себя в нужном количестве и с должным качеством… В результате мы смогли провести переподготовку всего личного состава охраны. На очереди теперь – сотрудники подразделений конвоирования. Ведь с передачей этих функций к нам ещё добавилось около 400 человек младшего начальствующего состава. Организовать обучение и подготовку такого количества не представлялось возможным где-либо, кроме как в учебном центре».

Ну, и уж тем более на местах не нуждались в специальном центральном НИИ. Тем более, что научных учреждений и вовсе не просматривалось на горизонте. Был в Москве только один Научно-исследовательский центр (НИЦ) со штатом меньше 20 человек (который как обходился раньше без генерала Андреева, так и дальше мог бы жить без него), да две конторы совсем не научного, а прикладного характера: Центр новых технологий (ЦНТ) и Центр нормативно-исследовательских работ (ЦНИР). Они тоже десятилетиями существовали без генерала Андреева и его Управления.

Но генералам всегда хочется что-нибудь возглавить, и ничего нет удивительного, что они приняли генеральное решение: создать собственный НИИ. Конечно, денег нету даже на содержание подопечных тюрем и колоний, но уж больно момент был удачный: Дума пугала президента импичментом, президент «опускал» Думу, министры и премьеры менялись с пулеметной скоростью. Авось, проскочит затея! И проскочила.

А надо сказать, в далёкие времена, ещё в Ленинграде, упомянутый Н. Андреев руководил какой-то школой МВД (кажется, пожарной), и часто бывал на всяких диссертациях – то оппонентом, а то, было, и сам защищался. И вот на диссертантской почве завёл он дружбу с человеком по фамилии Степашин. И какое совпадение: как раз Степашин оказался премьер-министром великой России, когда новые Ломоносовы сочиняли свой новый НИИ тюремных дел!

Так что замминистру юстиции, генералу Ю. Калинину осталось только визу на приказе поставить, а уж как он обосновывал необходимость создания НИИ перед тогдашним министром П. Крашенинниковым, мы даже догадаться не можем. Впрочем, Крашенинникову было уже всё равно, что подписывать. Он, кажется, так и не понял, что же такое произошло с его маленьким уютным министерством, когда в него «влилась» крупная силовая структура, увеличившая численность только аппаратных работников сразу вдвое, и полностью передоверился своему боевому тюремному заму.

В общем, дело пошло. 30 апреля 1999 года на базе ЦНТ и ЦНИР создали Научно-исследовательский институт. Через два месяца, 21 июня 1999 года утвердили, наконец, штатное расписание НИИ, да заодно ввели в его состав тот самый НИЦ, – но в нём вдруг оказалось уже не 20 человек, а 102. Отчего же раздули штаты скромного НИЦа именно до 102-х, а не, скажем, 99 человек? А оттого, что при численности более сотни сотрудников начальник НИЦ автоматически становился ещё и заместителем директора института, со всеми из этого вытекающими сладкими последствиями.

Итак, НИИ создан. Чем же он занялся? А ничем. Точнее, так: ЦНТ и ЦНИР продолжали ту же деятельность, которую вели несколько последних десятилетий: организовывали производственный и трудовой процесс непосредственно в колониях. А руководство НИИ (пять начальников, четыре заместителя, и ещё «аппарат Ученого секретаря») стал командовать распухшим НИЦем (102 человека, среди которых 22 полковника, 22 подполковника, 10 майоров и один капитан), который и дальше продолжал распухать. К концу 2003 года тут вело научную деятельность уже 162 человека; пропорционально выросла и численность начсостава.

Заниматься наукой никто из них довольно долго не мог, потому что отсутствовал Устав НИИ, основополагающий документ, регулирующий научную деятельность. Пришлось им всей толпой составлять этот Устав. Тут-то и проявилась научная состоятельность учёных: родной Минюст, который, как всем известно, и утверждает всякие уставы, пятнадцать раз заворачивал их «работу» на доделку! Устав был утверждён лишь 30 декабря 1999 года. Разумеется, не имея Устава, они не имели и никакой сметы на своё содержание. Но что интересно, зарплату получали все.