Панчину следовало бы знать, что Фейерабенд был анархистом, а потому государственное насилие не одобрил бы в принципе. Более того, этот человек последовательно выступал против утверждения любой точки зрения насильственными методами. Именно поэтому он посвятил целый раздел своей «Науки в свободном обществе» учреждениям общественного (ни в коем случае не государственного!) контроля за деятельностью ученых. Фейерабенд полагал, что каждый человек сам должен решать, чем ему лечиться. Государство же не имеет никакого права навязывать гражданам те или иные лекарственные средства, будь они гомеопатическими или нет.
Касательно мнимой «политоты», о которой пишет Панчин. Да, Фейерабенд ссылался на работу Владимира Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», которая к политике имеет весьма посредственное отношение. Сам автор поясняет ссылку на Ленина таким образом: «В своей книге я цитировал Ленина как человека, хорошо знакомого с той сложной «областью, которую некоторые называют «методологией». Я назвал его «знающим и вдумчивым наблюдателем» и в примечании добавил, что он «мог бы дать полезный совет каждому, включая и философов науки».».
Не забывайте также, что критикуемый здесь автор и сам превосходно видел, что «политическая философия и философия науки превратились в арену самовыражения невежества».
Поскольку меня могут упрекнуть в предвзятости, то скажу, что Фейерабенда я не люблю, а его идеи были мною раскритикованы в «Нищите позитивизма».
Epistolae in diarium «Melissa».
Salvate!
Rogo veniam ante vos multo, quo scribero in vobis diarium in Latinae barbaricam, sed alioquae me non scio.
Ante loquuntur de rem meam, me decet de sibi ad vos narravit, quodquod vos scirendit, quod me sunt. Scribant ad vos unus scholaris moscoviensis, quis habeo nascior in terrae Rossicae.
Alioquis annorem me studerui et studerui Latinam in urbem suam, sed non scio de vos et de «Latinam vitae». Sed posthac me de vos exciperat et noviis fortes pro suam vitae et laborum in artibus nanciscui. Post etiam dominus Alexius Slednikov, quod docerat in Universitatis Jaroslaviensis et nuper defendit dissertatio de historiae «Latinam vitae», – narrarui me etiam de vobis.
Et nunc, quando spiritus meus in benitatissimum statum sunt, – me scribero ad vos cum meam casem.
Nuper me scribui unum librum in barbaricae Latinae, nomine quae «Novae epistolae obscurorum virorum. Epistolae honestae virorum Russorum, quas magister Constantinus Semenis hunc in librum collegit».
Haec librum, quod vos omnes posse suspicarat, – simulatio librum «Epistolae obscurorum virorum» est. In haec parvulum pamphletum me irridero multibus rossicis politiciis, diurnaristas et aliis viriis publiciis, qui in nostrem Patriam habebant malum famam, quod homines indoctis et foedis.
Et unuum quaesitum, quam me volo vobis moverat posset sicut formularando: quod vos posset dicat de meam librum?
Suam operam me ad vos mitto cum haec epistolae.
Valete!
Post scriptum.
Etiam rogare veniam pro meam barbaricam Latinam.
Respondum ex diarium «Melissa».
Salve!
Tibi gratulamur, quod linguam Latinam diligenter colis. Novas epistulas tuas obscurorum virorum libenter inspeximus. Iucundae sunt, sed permulta sunt corrigenda. In hac re fortasse Alexius te iuvare poterit.
Si periodicum nostrum accipere vis, exemplar ad te libenter mittemus. Tum indica nobis inscriptionem tuam cursualem.
Bene vale!
Gaius Licoppe.
