Иллюзий здесь никто не испытывает. До тех, кто приходит сюда служить, доводят, что сидят здесь осужденные за самые тяжкие преступления, есть осужденные, за которыми по семь убийств. Все по горло в крови. А всего этим спецконтингентом умерщвлено более 260 человек, изнасиловано более 50 женщин и детей малолетнего возраста. «Послужные списки» – на внешней стороне дверей, вместе с фотографиями самих преступников.
Среди лиц с явной печатью порока попадаются и вполне людские физиономии. На фотографии – жгучий брюнет с франтоватыми усами. А на табличке – злодеяние, от которого – мороз по коже:
«Толстиков Виктор Васильевич, 1962 г р. Ранее два раза судим. Осужден 26.01.92 по ст. 103, 108 ч. 1, 117 ч. 3, 102 п. „г“, „е“, 217 ч. 1. Совершил убийство несовершеннолетнего. Нанес тяжкие телесные повреждения двухлетней девочке, изнасиловал несовершеннолетнюю, затем убил ее, облил бензином и поджег. Склонен к побегу».
Еще один из тех, кого всякий раз миловала наша Фемида, прежде чем наконец заточить навечно:
«Гребенюк Василий Николаевич, 1953 г р. Ранее пять раз судим. Осужден по 102 п. „а“, „г“, „е“, „и“. Совершил убийства двух мужчин. Склонен к побегу, захвату, нападению».
А вот подельник небезызвестного Кима. При этапировании из Бутырской тюрьмы им удалось бежать, обманув бдительность конвоя. Здесь он наконец нашел свой «покой»:
«Денисов Юрий Юрьевич, 1963 г р. Ранее три раза судим. Осужден по ст. 102 п. „г“, „д“, „и“, 91 ч. 2, 146 ч. 2 п. „а“, „б“, „в“, „д“, „е“, 117 ч.2. Совместно с подельником совершил 14 разбойных нападений, три убийства, побег из автозака с захватом оружия. Склонен к побегу».
Что касается побегов, администрация убеждена, что они исключены. Если нужно – применят оружие согласно закону. Надзор за осужденными решается в комплексе. Эти заботы лежат на плечах младших инспекторов безопасности и вооруженной охраны, контролирующей периметр. Если не сработает одна служба – то подстрахует другая. Оружие хранится вне досягаемости заключенных, комната оборудована сигнализацией, решетками. Наблюдательные вышки с обогревателями. Зимой службу можно нести вполне комфортно. Система охраны оснащена телеустановками, позволяющими вести контроль за коридорами тюрьмы и внешним периметром. Здесь тоже отказались от солдат срочной службы и перешли на контрактную основу. Регулярно проводятся занятия по боевой, специальной подготовке, ежемесячные стрельбы. Есть перспектива: год идет за два, в тридцать лет можно уйти на пенсию. Зарплата, надбавка 30 процентов, плюс за выслугу лет. Бытовые условия – ветхие бараки, продуваемые северными ветрами, печное отопление, вода – на улице. И ощущение постоянной заброшенности.
И все же для района эта тюрьма благо: дает работу. Три последних завода мертво встали. Молодежь пришла, учить ее надо, свое производство разворачивать: ни одна колония без этого не проживет.
Начальник учреждения побывал в США, познакомился с условиями содержания пожизненных заключенных, то есть, как это у них по закону, с предельными сроками по 100–200 лет, изучил опыт применительно к нашим условиям. Учли и свой старый опыт, когда здесь был особый режим, сидели те же особо опасные рецидивисты.
К слову, в прошлые времена дисциплина была не та. Некоторые сотрудники, особенно солдаты, брали деньги у осужденных, покупали для них водку. Лечили... Сейчас спецрежим, система надзора поставлены так, что сотрудник не может один на один общаться с осужденными – минимум два человека. Правила поведения с осужденными регламентирует план-инструкция. И попыток что-то передать не было. И осужденные воздерживаются от подобных предложений. Не было пока и попыток передать с воли запрещенные предметы. «Вологодский конвой шутить не любит!»
Осужденным необходимо создавать элементарные бытовые условия. Раз состоялся акт помилования – надо решать комплекс правовых, социальных, нравственных, психолого-педагогических, экономических вопросов, требующих определенных материальных затрат. Начальник учреждения высказался по этому поводу вполне конкретно: «Мы являемся заложниками решения по созданию института лиц пожизненного заключения. Как осужденные, так и сотрудники...»
Здешние условия, и отнюдь не в первую голову климатические, дали прецеденты злокачественной формы протекания заболеваний. Причины – массовое скопление, изоляция на одном пространстве, дезадаптированные условия, к которым приспособиться очень трудно, жесткая регламентация поведения, однополые группы. Большинство осужденных не работает, производство стоит. Это порождает рост тюремной субкультуры, постоянные разборки среди осужденных; к тому же полное отсутствие каких-то надежд на будущее ослабляет иммунную систему, и как результат – мощный стресс, который дает высокий процент туберкулезных заболеваний, причем с неизученной патологией – злокачественным молниеносным течением. Но и другие заболевания протекают своеобразно, с серьезными осложнениями – язвенные болезни, гипертония, пневмония, нарушение мозгового кровообращения, атеросклероз, церебральные мозговые расстройства. Но речь не о массовых заболеваниях, а о характеристиках заболеваний.
Разные люди сидят здесь. Есть глубоко раскаивающиеся, есть с маниакальной настойчивостью твердящие о своей полной невиновности. Есть и те, кто ищет утешение в религии. Мой коллега спросил осужденного:
– Ждете ли вы прощения?
– Люди меня не простят. А бог простил.
– Повторили бы преступление, если бы начали жизнь снова?
– Пусть это будет жестоко... Но если б я знал, что это нужно для того, чтоб я после этого встретил Христа, – то пошел бы на преступление.
В тюремной библиотеке более 2 тысяч томов различных книг, заключенные делают заказы – и получают литературу прямо в камеры.
Есть тут, как и на любом производстве, система поощрений: за перевыполнение плана по пошиву рукавиц осужденного могут поощрить пачкой сигарет «Прима», а за примерное поведение – краткосрочным свиданием с родственниками.
Распорядок дня для осужденных пожизненного содержания вполне обыкновенный для взрослых мужчин:
«Подъем – 6.00
Туалет и заправка – 6.00 – 6.20
Уборка камер – 6.20 – 6.40
Завтрак – 6.40 – 7.00
Выход на работу – 7.00 – 7.20
Проверка – 8.10 – 8.30
Рабочее время 7.00–15.00
Обед – 12.00–12.40
Съем с работы 14.00–15.00
Прогулка– 16.30–17.00
Ужин– 18.00–18.30
Личное время – 18.30–21.00
Подготовка ко сну – 21.00–21.30
Отбой – 22.00
В выходные и праздничные дни – распорядок дня на час позже.
Зам. начальника по Б и С майор вн. службыМакаров».
Единственное развлечение здесь – ходить на работу и прогулки. В камерах, правда, есть радио, телевизоры, приносят и газеты. Заключенные пишут жалобы начальнику учреждения, а младший инспектор безопасности передает. Бывает, отказываются от работы или прогулки – по болезни или по нежеланию. Это допускается, вот тут «вольному» – воля. Дворики для прогулок напоминают гаражные боксы, сверху – решетка. По стене вышагивает часовой, натянута колючая спираль «егоза».
А в небе, на крышах, зимой и летом галдят вороны.
...Два психолога ведут постоянное наблюдение за своими непредсказуемыми подопечными, вырабатывают спецрекомендации для молодых сотрудников, дабы максимально обеспечить безопасность службы. У старшего психолога, розовощекого майора-блондина, и другие проблемы. Он проводит диагностические тестовые, анкетные обследования арестантов, регулярно беседует с ними. Кто более откровенен, кто менее. Но все, естественно, хотят что-то выгадать для себя. Около 90 процентов уже обследовано. Повторные обследования вызвали у подопечных меньший интерес: «А что это нам дает, гражданин начальник?» Бывает в этих стенах и священник, заинтересован, чтобы зэки имели любую религиозную литературу.
Более 90 процентов поддерживают переписку с родственниками, знакомыми, с которыми разрешено. Другие пишут бесконечные жалобы, надеясь на чудо – пересмотр дела. Есть такие, которые обращаются к Президенту, в Верховный суд, чтобы к ним применили исключительную меру наказания. По опросам, около 40 процентов осужденных хотят, чтобы им заменили пожизненное заключение на смертную казнь. Тут постоянно учитываются психологическое состояние, личностные особенности осужденных, как в иных школах не делается для наших детей. Под наблюдением – склонные к демонстративному членовредительству. Но, какое бы ни существовало общественное или бытовое отношение к убийцам, маньякам, злодеям – «покончат с собой – туда им и дорога», – здесь, в тюрьме, им не дадут это сделать. Постоянный, тотальный контроль, жесткие обыски... Осуществить суицид не так просто. Запрещено.
...Был здесь лет десять назад единственный побег. Лошадка, телега, вывозили какие-то мешки и сено. Один зэк спрятался в мешке, другой – под сеном. Солдаты, как требуется, не проверили. У берега, под мостом, была спрятана для них лодка. Незаметно спустились туда. До ночи ждали... Но потом их все равно поймали.
