«На территории Генерал-губернаторства производится набор рабочих рук и отправка их в Германию. Население скрывается из-за нежелания ехать на работы. Политическое недовольство среди населения к немцам сильно растет — особенно среди польского населения. Имеют место эмиграционные настроения молодежи. Население ждет скорейшего прихода Красной армии.
Вопросы, подлежащие разведыванию
Необходимо продолжить разведку: районов сосредоточения и пунктов дислокации штабов.
Районы аэродромов, посадочных площадок.
Политических настроений и политико-экономического состояния приграничной сопредельной стороны».[369]
В аналогичном меморандуме № 3 от 26 апреля перечень задач был такой же, разве что добавилось требование находить месторасположение ДОТов и складов[370].
Погранвойска тщательно «ощупывали» будущий театр военных действий.
Поскольку скрытая тотальная мобилизация в той или иной степени затронула все население страны, то соответствующие «антисоветские разговоры» начали фиксировать и бдительные люди с холодными головами и длинными руками.
Об этом свидетельствует, в частности, написанная 3 января 1941 г. докладная записка зачальника Особого отдела НКВД КОВО Якунчикова наркому ВД УССР И. Серову «О настроениях военнопленных в связи с законвоированием», то есть усилением режима содержание. На территории Украины военнопленных, то есть априори нелояльных системе людей, использовали для строительства дорог: «Военнопленный Сурмай распространяет провокационные слухи о подготовке СССР к войне с Германией, что в СССР якобы объявлена всеобщая мобилизация, роются окопы и т. д. «Советы думают идти на Варшаву», — заявляет Сурмай.
Провокационные слухи о близкой войне Германии с СССР распространяет вольнонаемный десятник Куран.
Под впечатлением разговоров Курана военнопленный Томчин сказал ему: «…Хотя бы встретиться с тобой в бою: ты в рядах Красной армии, а я польско-немецкой, что ты со мною бы сделал?»
Присутствовавший при этом разговоре военнопленный Малист заявил:
«…Куран повернул бы свой пулемет в обратную сторону и стрелял бы по красным войскам…»
Куран поддержал Малиста, добавив:
«…He я один поступил бы так, но и все остальные жители западных областей, призванные сейчас в Красную армию».[371]
Завершим статью цитатой из документа, который поместили в самый конец сборника его составители. Комментариев этот материал не требует, и так ярко показывая как дух витавшей войны, так и психологию служащих «органов». Это специальное сообщение заместителя начальника 4-го отдела НКГБ УССР лейтенанта ГБ Сурыгина наркому ГБ УССР Мешику: «20 июня 1941 г. при обработке исходящей международной корреспонденции 4-м отделом НКГБ УССР выявлен документ, следовавший из Станиславской области, Печинижинский район с. Пересев от Хмары Василия в Германию, г. Кристианополь, Горбышевского района Люблинского воеводства, Семенюку Михаилу». Далее передается содержание письма, жалобы на жизнь в СССР и проклятия в адрес Советской власти. Заканчивается послание тревожными вопросами: «Ходят слухи, что они (то есть Советы. — А. Г.) хотят идти на Варшаву, а возможно, и дальше. Концентрируются под границей, всем говори, но не давай читать, я ведь не знаю ваших обстоятельств. Пиши в отношении весны. Так или нет, напиши: (б) будет война с ними в этом году, р. — разобьют, как слышно, А. Может ли быть война в Африке и тут или когда там закончится. Адрес прежний. Письма сожги все. Никому не говори, что мне пишешь».
Документ «К» вместе с копией настоящего спецсообщения направлен начальнику 3-го управления НКГБ УССР для оперативного использования».[372]
Подобные цитируемому письму послания украинские чекисты в первой половине 1941 г. перехватывали пачками. Но это сообщение НКГБ примечательно одной маленькой деталью. Оно датировано 23 июня 1941 г.
Дмитрий Хмельницкий
ВЫСТАВКА «СОВЕТСКИЙ РАЙ»
Восьмого мая 1942 г. в центре Берлина, в парке Люстгартен, прямо рядом с городским собором, открылась выставка, организованная имперским отделом пропаганды НСДАП. Она называлась «Der Sowjetparadies» — «Советский рай». Цель выставки была чисто пропагандистская — показать немцам варварство, нищету и агрессивность Советского Союза, его опасность для Европы, оправдать войну с ним и объяснить необходимость немецкой победы. Выставка была огромной — на девяти тысячах квадратных метров во многих павильонах демонстрировались собранные во время специальных экспедиций на оккупированные вермахтом территории экспонаты. Среди прочего воспроизводилась часть Минска с куском улицы, лавкой, мастерской сапожника, землянками, в которых жили рабочие. Экспонировались советские сельскохозяйственные машины, рабочие и крестьянские дома, разобранные на месте и собранные заново в павильонах со всем своим оборудованием и интерьерами. Демонстрировались массы фотографий, сделанных на советских территориях. В павильонах были воспроизведены в натуральную величину подвалы ГПУ с расстрельной камерой и многое другое.
Отдельные разделы были посвящены Советской армии и программе вооружений, организации советской жизни и экономики, рабочему и крестьянскому быту, колхозам, социальному устройству СССР, ГПУ и лагерям, беспризорным и т. д и т. п. Перед входом на выставку были установлены советские трофейные танк и орудия.
Подпольная коммунистическая группа во главе с Гербертом Баумом попыталась 18 мая 1942 г. поджечь выставку. Ущерб оказался минимальным, но почти все члены группы, около 30 человек, были в конечном счете арестованы и казнены. Сам Баум погиб от пыток еще во время следствия.
Выставка продолжалась до 21 июня 1942 г. и имела огромный успех. По официальным данным, ее посетили 1,3 млн человек. Выставку сопровождал каталог, текст которого вместе с частью фотографий воспроизводится ниже. Из текста каталога выпущен только один раздел: «Германо-немецкое проникновение в Восточные районы», имеющий исторический и идеологический характер одновременно, но не связанный с Советским Союзом. Все остальное, непосредственно касающееся Советского Союза, воспроизводится практически без купюр.
Каталог выставки — характерная продукция нацистской пропаганды. Он интересен в нескольких отношениях. Во-первых, по нему хорошо видны цели и методы партийной пропаганды в Третьем рейхе. Во-вторых, он дает представление о том, что в действительности было известно в Германии к началу 40-х годов о Советском Союзе. И в-третьих, он дает возможность увидеть взаимодействие реальной информации и идеологических установок, с помощью которых эта информация подавалась и интерпретировалась.
В каталоге видны два противоречащих друг другу информационных слоя. Все, что касается реалий советской жизни — экономики, социального устройства, правил поведения, условий жизни, — в целом соответствует действительности. Материал собран квалифицированно и со знанием дела. Он и сегодня представляет интерес для историков сталинской эпохи. Даже статистические данные, например о репрессиях, или информация о ценах, зарплатах и т. п. более или менее соответствуют тому, что сегодня известно на этот счет. Эти данные явно не искажались сознательно; впрочем, их и не было смысла искажать. В своем реальном виде они вполне эффективно работали на нацистскую пропаганду.
Идеологическая обработка собранного материала профессиональными пропагандистами — второй информационный слой — сводилась в основном к двум вещам. Во-первых, война Германии с СССР подавалась исключительно как попытка Германии спасти Европу от большевистского нашествия. Собственные агрессивные планы Гитлера, приведшие к заключению недавнего пакта со Сталиным и к захвату по соглашению и в союзе с СССР половины Европы, оставались за скобками. Наоборот, Германия изображалась как предводитель всех европейцев, готовых бороться за свою свободу от большевистского варварства.
Во-вторых, вводились обусловленные расовой теорией и совершенно бессмысленные с точки зрения здравого смысла понятия «мировое еврейство» и «еврейский большевизм». Советская власть подавалась как власть «еврейства», а правящий слой в советском обществе определялся как «еврейско-большевистский». Делались даже попытки (как, например, при описании работы завода им. Ворошилова в Минске или структуры организации колхоза) объяснить причуды советского хозяйственного руководства особенностями некоего «еврейского мышления». Вряд ли этот нелепый антисемитизм производил серьезное впечатление на минимально просвещенную публику, тем более что он де-факто опровергался материалами самой выставки. Никаких самостоятельных выводов о некоей «еврейской власти» в Советском Союзе посетитель из развернутой на выставке картины советской жизни сделать никак не мог.
