«Герострата» особенно востребована во времена революционных сломов, ибо, во-первых, любит и умеет ломать, а во-вторых, не испытывает к объекту ликвидации никаких привязанностей. А ведь, как известно, даже опытные хирурги стараются не оперировать близких людей: рука может дрогнуть. У настоящего представителя «Геростраты» не дрогнет, лишен он и «патриотических предрассудков». Достаточно вспомнить интернационал-большевиков, органично сочетавших суровое служение пролетарскому делу с работой на германский Генеральный штаб. Или, например, «гарвардских плохишей» периода шоковых реформ, наводнивших коридоры нашей власти своими друзьями – американскими экспертами в штатском. Кстати, национальная принадлежность чаще всего ни при чем. «Герострата» – принципиально внеплеменное явление, как бы кому ни хотелось объяснить политические взгляды того или иного деятеля формой его носа или девичьей фамилией его жены.
Но ведь сегодня, скажете вы, питомцев «Геростраты» во власти почти не осталось! Согласен: они уже, хочется думать, не определяют нашу внутреннюю и внешнюю политику, хотя нынешняя внутренняя и внешняя политика во многом определяется именно тем, что они успели наворотить за свое недолгое пребывание у кормила (имеются в виду оба значения этого слова). А вот в информационно-идеологической сфере (прежде всего в электронных СМИ) представители «Геростраты» до сих пор занимают ключевые позиции.
Я бы даже сказал, что мы имеем сегодня своего рода двоевластие. Власть кремлевская и власть медийная ставят перед собой совершенно разные задачи и тянут страну в разные стороны. Первая, если воспользоваться историческими аналогиями, уже прошла этап «смены вех» и пытается строить национально сориентированную демократию в отдельно взятой стране, а вторая все еще самозабвенно служит идее мировой общечеловеческой революции, из-за которой явно торчат ослиные и слоновьи уши. Думаю, многие замечали, что российское телевидение зачастую комментирует решения российской власти с ироничным отчуждением: «Кремль сказал…», «Москва считает…», «федералы понесли потери…». Но ведь именно так о нас, вспомните, в разгар холодной войны говорил «Голос Америки», возглавляемый, кстати, беглым советским дипломатом.
Обратите внимание: большинство руководителей каналов и телеобозревателей, определяющих политическую направленность вещания, – это выдвиженцы конца 80-х и начала 90-х, когда страной руководила прорвавшаяся в Кремль «Герострата». Где теперь их совыдвиженцы, работавшие тогда во властных структурах? В худшем случае на Канарах, в лучшем, как Козырев, занимаются своим делом – торгуют американскими пилюлями. А вот медийные кадры «Геростраты» до сих пор при деле! В чем тут секрет? Наверное, в особенностях российской либеральной интеллигенции, наконец-то осуществившей мечту всей жизни и получившей возможность говорить в эфире то же самое, что и на полудиссидентских кухнях. Произошло губительное для общества превращение человека подпольного в человека эфирного! Есть, правда, и еще одна причина: у «политиков-практиков» до сих пор существует, по-моему, непонимание того, что в новейшей истории России «Останкино» – едва ли не самая главная башня Кремля. Они по-настоящему не понимают телевидения, и даже серьезные, волевые государственные мужи, попадая в эфир на допрос к пустейшему телеведущему, ведут себя порой, как заробевшие пациенты на приеме у проктолога…
«Коллективное бессовестное»
Хочу сразу оговориться – я совершенно не предлагаю считать «Герострату» внутренним врагом и супостатом. Человека, испытывающего неприязнь к собственной стране, можно лишь пожалеть, ведь нельзя же, в самом деле, гражданина, страдающего сенной лихорадкой, осуждать за нелюбовь к скошенной траве. Они такие. И по-человечески понять их можно: когда рушился советский строй, они почувствовали поддержку общества, оказались востребованны и к этой высокооплачиваемой востребованности привыкли, обзавелись виллами, винными погребами, дорогими увлечениями… Однако востребованность закончилась, а привычка к ней осталась. Очевидно и другое: с тем, что Россия возрождается в своей вековой парадигме, они не смирятся никогда. Традиционная Россия – неизбывный аллерген «Геростраты». И, оставаясь эфирной властью, они будут всей мощью современных информационных технологий, всеми каверзами манипуляции сознанием противостоять самоукреплению страны.
Например, откровенная антигосударственность, царившая в эфире в 90-е, ныне стала невозможна, и ей на смену в качестве эвфемизма пришел изобретательный антисоветизм, когда важнейшая, во многом трагическая часть нашей истории изображается исключительно в духе глумливого негатива. В результате старики, честно прожившие жизнь, уходят, чувствуя себя соучастниками некоего страшного преступления. А молодежь вступает в мир с сознанием несмываемого родового советского греха… Возможно, отпрыск революционного клана Николай Сванидзе именно так и борется со своими семейно-коммунистическими комплексами, но с ними, полагаю, лучше бороться все-таки в тихом кабинете психоаналитика, а не в телевизионной студии общероссийского канала…
Надеюсь, каждому нормальному человеку понятно: информационную, идеологическую, культурную политику нельзя оставлять в фактической монополии «Геростраты». В министерствах культуры и образования этот процесс, кажется, пошел. Он будет труден, ибо давно замечено: чем человек хуже относится к своему государству, тем больше он любит государственные посты, льготы и награды. Что касается российского телевидения, то это, наверное, единственное место в мире, где при полном отсутствии профессионализма и таланта можно получать гигантские зарплаты только за одну приверженность общечеловеческим ценностям и отверженность от ценностей общероссийских.
Проблему эту нужно срочно решать, но, конечно, только так, как это принято в демократических странах. Для начала, например, надо организовать на ТВ долгожданные наблюдательные советы, которые есть во всем мире и которые пропорционально отразят нынешний политико-мировоззренческий спектр страны. Они должны обладать правом налагать вето на программы, разрушающие сознание людей, а также влиять на подбор эфирных кадров, не допуская, чтобы малообразованные негигиеничные губошлепы навязывались народу в качестве общенациональных златоустов. Но если в эти советы опять понабьются «совести интеллигенции» образца 91-го года, ничего не изменится, только усугубится. Возможно, проблему гражданского контроля над информационным пространством частично можно решить и в рамках предполагаемой Общественной палаты, но опять же если в ней соберутся дельные и самодостаточные люди. И, конечно, власть должна всерьез разобраться с тем, что мы имеем сегодня в верхних эшелонах ТВ: профессионалов, государственников или ватагу корыстных «менеджхедов», которые, плюя на качество вещания, хищно осваивают и присваивают казенные средства. Впрочем, зрителям ответ на этот вопрос давно уже известен. А вот власть, как обманутая жена, все у нас узнает последней…
Итак, на мой взгляд, «государственная недостаточность» в наших головах имеет по преимуществу эфирное происхождение… И мы никогда не выйдем из общенационального кризиса, если телевидение, оставаясь нашим «коллективным бессовестным», будет продолжать клонировать даже не граждан мира, но своего рода граждан магазинов Duty Free. А это самый короткий путь к тому, чтобы сузить Россию до размеров Шереметьево-2…
«Литературная газета», 2004 г.
Не расстаться с комсомолом!
Новое – это понятое старое. Год от года мы всё внимательнее вглядываемся в великий и противоречивый опыт Советской цивилизации. Теперь, после цхинвалской бойни, конфронтации, навязанной нам Западом, в условиях мирового экономического кризиса, стало ясно: мобилизационные навыки той строгой эпохи еще будут востребованы, понадобятся не меньше, чем общечеловеческие ценности. И не только нашей стране. Кстати, государственная идеология СССР, представлявшая собой, говоря словами Анатолия Ланщикова, «великодержавный интернационализм», тоже еще пригодится огромной, многоплеменной и не такой уж единой России.
Думаю, не случайно 90-летие Комсомола праздновали в Кремлевском дворце как общенациональную дату. В 90-е годы, в пору разгула государственного антисоветизма, дни рождения ВЛКСМ отмечали, помню, полуподпольно. Мне в эфирных спорах с оппонентами, страдавшими острой формой либерального психоза, приходилось всерьез доказывать, что Комсомол и гитлерюгенд не имеют между собой ничего общего. Оппоненты очень удивлялись, недоумевая, почему автор повести «ЧП районного масштаба» упорно защищает то, что некоторое время назад сам же обличал? Но тот, кто критикует, чтобы улучшить, и тот, кто критикует, чтобы уничтожить, никогда не поймут друг друга.
