Тибор понятия не имел, зачем сторона защиты прислала ему специальную судебную анкету. Он слышал, что такие же получали и другие ветераны, но они либо отказывались их заполнять, либо отвечали таким образом, что вызывать их в суд не было никакого смысла. Сосед, ветеран Второй мировой, посоветовал Тибору игнорировать анкету.
Тибору было плевать – он чувствовал, что должен рассказать всю правду о Бэчелоре. Он заявил местным газетам, что Бэчелор был одним из самых популярных ребят в лагере, что делал все возможное, чтобы помочь больным и раненым в самые тяжелые месяцы, и что до тех пор, пока его не выбрали в комитет мира, его имени никто толком и не знал.
– У него и убеждений никаких не было особых, – объяснил Тибор. – Он был таким же, как мы.
Но в сентябре 1953-го, пока Бэчелор ошивался в нейтральной зоне, журнал Life взял интервью у одного из его ближайших друзей, тоже бывшего пленного по имени Берни Смит. Смит рассказал, что Бэчелор хотел отказаться от американского гражданства и остаться с китайцами.
– Разве это не делает его предателем? – спросили репортеры у Тибора.
– Я не буду защищать Бэчелора, – ответил он. – Он был солдатом, и он виновен в том, что стал коммунистом.
Я ненавижу коммунистов. Но он делал все, что мог, чтобы помочь другим пленным.
Репортеры продолжали забрасывать его вопросами. Бэчелор стучал? Других пленных мучили и убивали по его наводке? В лагере знали, что он перебежчик?
– Насколько я знаю, он ни на кого не стучал, – говорил Тибор, – хотя в лагере были люди, готовые продать товарища за сигарету.
Тибор сделал небольшое заявление в суде, и его отпустили. После судебного процесса, длившегося месяц, Клода Бэчелора признали виновным в сотрудничестве с врагом и приговорили к пожизненному заключению. Стосорокавосьмистраничную объяснительную, которую он вручил агентам контрразведки и в которой он сам описал свое разочарование в коммунизме, использовали против него в суде.
Десятерых из четырнадцати обвиняемых военнопленных, включая трех офицеров, судили разные суды, расположенные в разных военных учреждениях. Насколько Тибор мог судить, ни в процессах, ни в приговорах не было никакой систематичности. Совершенно непонятно было, почему именно Бэчелор получил самое строгое наказание.
Они что, не понимают, какие условия были в «Лагере 5»? Да уйма народу выступала против войны по громкоговорителям, включая офицеров. Почему их не наказали? А как тогда быть со сбитыми пилотами, которые выступали по китайскому радио, чьи заявления крутили потом в качестве пропаганды? В ВВС вообще ни единого не наказали! Страна что, боится коммунистов? Они не понимают, что ли, что все эти русские и китайцы могут контролировать своих граждан только лишь путем изоляции за железным занавесом или Великой стеной? Да как эти диктаторы и их ставленники могут угрожать величайшей стране в мире?
Тибор не получил ответов на свои вопросы. Кажется, что правительство видело «красных» повсюду. Тибор плюнул на весь этот бред и пошел дальше наслаждаться своей свободой.
Общественность бурно отреагировала на обвинения Бэчелора и других пленных. В течение следующих нескольких лет каждый приговор пересмотрели и смягчили. Клода Бэчелора освободили через четыре с половиной года заключения. Его уволили из армии, лишив всех прав и привилегий. Ему сломали дух, но вернули свободу.
Двадцать седьмого ноября 1954-го, в день, когда Тибор стал гражданином Соединенных Штатов, газета Los Angeles Daily News напечатала историю американизации «Тэда» Рубина, украшенную фотографией, на которой он дает клятву на фоне американского флага. Заголовок гласил: «Мечта бывшего военнопленного стала реальностью – он теперь гражданин». Текст кратко пересказывал все то, что его друзья и семья и так уже знали – что он был пленником и у нацистов, и у китайцев. Но ни слова не было о его подвигах ни на поле боя, ни в лагере – сам Тибор так никому ничего и не сказал. Для «Тэдди» Рубина военная карьера капрала Тибора Рубина осталась в прошлом.
Ирэн Рубин с радостью посещала фотосессии и давала интервью, сопровождавшие возвращение Тибора домой. Когда ее вместе с братьями пригласили на телевидение – рассказать, как они все трое прошли путь от венгерских беженцев до американских граждан, – она охотно согласилась. Ей особенно нравилось, что интерес к Тибору был неразрывно связан с пережитыми ей и Имре ужасами нацистского плена. Ирэн была уверена: чем больше людей узнает о Холокосте, тем лучше. Нацисты жестоко уничтожили ее семью, и история выживания ее братьев – это чудо, о котором надо рассказывать всем и каждому.
Ирэн невероятно радовалась тому, как изменился Тибор с того момента, когда она видела его в прошлый раз, больше четырех лет назад, в Нью-Йорке. Он ушел в армию красивым юным бездельником, а вернулся уверенным в себе притягательным мужчиной. Фигура стала массивнее, английский – лучше, хотя он все еще говорил с сильным акцентом. Сильные черты и копна темных волос придавали ему сходство с Джоном Гарфилдом, актером, ставшим сенсацией после ролей боксера в фильме «Тело и душа» и безработного убийцы в «Почтальон всегда звонит дважды». Гарфилд умер от сердечного приступа в предыдущем году, в возрасте тридцати девяти лет. И вот теперь двадцатитрехлетний Тибор пришел с востока, словно реинкарнация актера. Но несмотря на поразительное физическое сходство, они были абсолютно разными по характеру: Гарфилд был тяжелым, задумчивым, напряженным, а брат Ирэн – открытым, болтливым и озорным.
Понятно было, почему медиа не отставали от живого и забавного Тибора в первые несколько недель его пребывания в госпитале. Но, к ее удивлению, Голливуд не отставал от Тибора и после первых фотосессий и интервью. Продюсеры приглашали его на бесконечные мероприятия и премьеры. Его познакомили с Вирджинией Майо, популярной актрисой, с чьей сестрой его позднее видели на нескольких пышных голливудских вечеринках. Paramount Pictures провели его по красной ковровой дорожке на премьере фильма «Лагерь для военнопленных № 17» – престижной картины о лагере времен Второй мировой. Перед началом показа Тибора сфотографировали возле кинотеатра вместе с Джен Стерлинг, яркой блондинкой, игравшей вместе с Кирком Дугласом и Тони Кертисом. Хотя Стерлинг была замужем, ее так потрясла живость Тэдди, что она пригласила его на вечеринку в своем голливудском доме. Когда Тибор вернулся оттуда, он уверял Ирэн, что в бассейне Стерлинг гости плавали голышом.
Известные авторы предлагали Тибору превратить историю его жизни в книгу, а может даже и фильм. Популярный венгерский оперный певец устроил встречу с важным писателем. Казалось, что слава его вот-вот выйдет на новый уровень, но тут по причинам, неизвестным Ирэн, его отношение к происходящему изменилось. Певцу он сказал, что занят, авторов отправил восвояси. Звонки из Голливуда все чаще оставались неотвеченными, пока Тибор все больше и больше времени проводил в барах Лонг-Бич.
Ирэн переживала. Когда она спросила брата, почему он игнорирует все это внимание, он пожал плечами и ответил, что ему все это надоело, все эти актрисы, продюсеры и фотографы. Но Ирэн чувствовала, что здесь есть что-то еще. Наверное, думала она, люди подробно расспрашивают его про войну, а Тибор не любит говорить о ней.
Семья Рубиных в Лос-Анджелесе, середина 1950-х Задний ряд слева направо: Эдит, Тибор, Ирэн. Передний ряд: Имре и Миклош. Эдит приехала навестить родственников из Швеции. Семья Ирэн Рубин
И Тибор, и Имре так же неохотно говорили про Маутхаузен. Ирэн пыталась узнать у братьев, что мешает им, подходила к ним и вместе, и по отдельности, но не смогла ничего толком выяснить. В этом братья были похожи на отца. Ференц тоже упрямо молчал о шести годах сибирского плена. Поэтому, с одной стороны, поведение Тибора она понимала. С другой стороны, оно ее сильно беспокоило.
Ирэн видела много жертв Холокоста, рассказывавших о своих страданиях и в личных беседах, и в фильмах. Ей казалось, это помогает им ускорить без сомнения тяжелый и длительный процесс заживления душевных ран. Право Тибора молчать, конечно, неприкосновенно, но Ирэн переживала, что ее обычно такой разговорчивый брат вынужденно замалчивает свои переживания. Один Бог ведает, через что он прошел, какие мерзости он там видел. Как будет проще ему, думала она, если он поделится своим опытом с другими, выпустит на свободу запертую боль.
В самом конце 1954-го Тибор отправился путешествовать. Полноценный гражданин США, он мог выезжать и въезжать, когда ему заблагорассудится. Он провел шесть недель в Израиле, затем поехал на Кипр, оттуда в Анкару, где встретился с Мехметом, турецким военнопленным, который познакомил его с марихуаной. Турки встретили его с великой радостью, водили повсюду, от мечетей до борделей. Это было одно сплошное удовольствие – с момента, когда он сел в самолет и до самого возвращения в Штаты.
