А настоящий король продолжал подчиняться капризам молодой женщины. «Фаворитка правит Францией», – резюмировал маршал де Кастелан.
Графиня Дюкейла удачно воспользовалась своей властью не только в личных интересах, но и в интересах своей семьи. Брат Зоэ стал фельдмаршалом и обзавелся женой с огромным приданым. Что же касалось ее дочери Валентины, то, как только ей исполнилось пятнадцать лет, король принялся подыскивать ей мужа. Задача оказалась не из легких: Валентина была далеко не такой соблазнительной, как мать, а характером так просто мегера. Несмотря на приличное приданое, пришлось ждать несколько лет, прежде чем нашелся «доброволец»… Но манной небесной, ясное дело, пользовалась сама Зоэ. Список подарков, которые она получила за шесть лет, объясняет ее присутствие рядом с королевской персоной. Только в 1824 году, последнем году своей жизни, король подарил ей около миллиона франков. Сумма по тем временам астрономическая. Да и за предыдущие годы подарки деньгами или драгоценностями она получала очень часто. Например, однажды ей была подарена бриллиантовая диадема для украшения волос на балу у герцогини Беррийской. В другой раз она получила кожаный портфель, инкрустированный тоже бриллиантами. Этот предмет предназначался для хранения писем короля к своей возлюбленной. Не забудем также о Библии… в которой каждая божественная картина была прикрыта банкнотой в тысячу франков. Странное соседство вечного и преходящего!
Самым замечательным при этом было то, что каждый раз Зоэ заставляла себя упрашивать принять то, что ей было подарено, и что Людовик XVIII всякий раз был очень счастлив, когда она оказывала ему «честь» согласиться принять его подарок. Какая удивительная наивность со стороны человека, которому нельзя было отказать в уме и сообразительности и притом знавшего цену своему окружению! Всепоглащающая любовь этого стареющего мужчины к молодой женщине несла в себе нечто трогательное… В самом начале их связи графиня появлялась в Тюильри три раза в неделю, приезжала всегда после полудня и проводила два часа в кабинете короля. Но вскоре этого стало для Людовика недостаточно, и он стал требовать, чтобы она приезжала к нему каждый день. Зоэ согласилась на это тем более охотно, что у монарха появилась очень понравившаяся ей привычка: в конце каждого ее визита король наполнял золотыми монетами небольшой кошелек и «заставлял» молодую женщину принять его. Она всякий раз соглашалась, всегда… по доброте душевной, разумеется.
Но все эти почти ежедневные презенты были всего лишь цветочками по сравнению с другими подарками короля. В Париже он купил для нее особняк Юмьер, чтобы она могла жить достойно. Но, главное, после того как за большие деньги был восстановлен замок Сен-Уэн, разрушенный пруссаками в 1815 году, король обставил его дорогой мебелью, украсил картинами известных художников и подарил его любовнице. И опять, принимая этот подарок, графиня обставила свое согласие как «доказательство своей любви». Чтобы заставить ее принять этот дар, король привел веский аргумент: «Я уже не молод, – сказал он своей нимфе, – Сен-Дени недалеко, вы будете приходить туда помолиться за меня»[126].
Это был намек на его кончину: в аббатстве Сен-Дени, как известно, похоронены все французские короли. Мадам Дюкейла была очень растрогана этими словами, у нее не хватило мужества отказать королю в его просьбе, и она приняла от него этот замок!
Кроме того, получив назад свое приданое, благодаря протекции короля, Зоэ прикупила неподалеку от Ла-Рошели, в Беноне, большое имение. Акт о покупке был составлен г-ном Леруа, нотариусом, чьи услуги графине заключались не только в оформлении официальных документов!
Огромный успех мадам Дюкейла был вовсе не безоблачным. Как и всем «королевам сердца» до нее, ей пришлось испытать на себе критику любопытных, а также издевательства придворных, которые вовсю насмехались над королем и решительно осуждали его любовную страсть. Несмотря на строгую цензуру, ветер свободы, повеявший над страной в конце революции, позволял открытые нападки. На Зоэ обрушились не только памфлеты, но и куплеты, которые ходили по городу, причем авторы их уже не скрывали свои имена. Так, знаменитый Беранже, назвав Зоэ Октавией, направил в фаворитку вот такие отравленные стрелы:
Октавия, ничто здесь не взволнует, знай,
Владыку некогда любвеобильного.
Ты розы губ своих не подставляй
Для поцелуев призрака бессильного[127].
При дворе оппозиционеры, в частности сторонники герцога Орлеанского, были также не очень нежны с «королевой сердца». Графиня де Буань, которая наиболее активно фрондировала против нее, прямо заявила, что «достойные сожаления приемы соблазнения старого короля она применяла только ради получаемых за это грязных де-нег»[128]. В том же духе высказался маршал Мармон, съязвив, что она была «благородной женщиной, удовлетворявшей за деньги капризы старика».
Поспешим добавить, что все эти нападки чаще всего были продиктованы завистью. Придворные времен Людовика XVIII были не более благожелательно настроены, чем придворные времен Людовика XIV или Людовика XV. Кроме того, политическая обстановка во Франции оставалась еще довольно напряженной, о чем свидетельствовали восстания, то и дело вспыхивавшие после смерти Людовика XVIII. Даже сами роялисты разделились на противоборствовавшие кланы: существовала партия короля, партия графа д’Артуа, выступавшая за более жесткую политику, была также партия герцога Орлеанского, находившаяся в либерально-прогрессивной оппозиции. Наконец, не стоит забывать бонапартистов, которых в стране еще оставалось достаточно много и в душах которых зависимость Франции от великих европейских держав возбуждала еще более сильную ностальгию по временам великой империи.
Ультраправые, орлеанисты и бонапартисты, несмотря на взаимную ненависть, сходились в одном: они критиковали окружение короля, сваливая в одну кучу политиков и его друзей. Сторонники графа д’Артуа добились смещения герцога Деказеса, которого Людовик любил как сына, но которым был вынужден пожертвовать из политических соображений. А орлеанисты ополчились на фаворитку. Отсюда и пошли те грубые нападки, один из образчиков которых мы привели выше. Повторим еще раз, эти нападки были необоснованными. Пусть Зоэ преследовала свои интересы и даже была продажна, пусть она изменяла королю и обманывала его, пусть она виртуозно пользовалась своим влиянием на него, но, по крайней мере, в заслугу ей можно поставить то, что она сделала его счастливым. Благодаря ей Людовик XVIII последние годы своей жизни провел убаюканным нежной мелодией ее голоса, очарованным видом ее молодости, забывая, благодаря ей, обо всех своих болезнях и о заботах, связанных со сложной политической обстановкой в стране. Конечно, его благодеяния дорого обошлись государственной казне, но мы уже знаем, что милости фавориток никогда не были бесплатными…
Теперь, прежде чем закончить эту главу, попытаемся пролить свет на природу отношений, которые связывали этого старого человека на закате жизни и эту молодую женщину, прелестную во многих отношениях. Каждый день, когда Зоэ входила в кабинет короля, тот отдавал распоряжение, чтобы его не тревожили ни под каким предлогом, пока у него будет находиться посетительница. Каждый день король дрожал от нетерпения в ожидании той, кого он так любил. Это волнение стало причиной забавного происшествия. Однажды, когда король ждал прибытия графини, в дверь его кабинета постучался канцлер Дамбрей.
«Входи, Зоэ!» – воскликнул взволнованный король. Но тут же разочарованно вздохнул, увидев, что обманулся в ожидании. Из-за этого случая Дамбрея стали звать Робинзоном… поскольку король принял его за Зоэ…
Осталось только узнать, что происходило, когда король и графиня оставались наедине. Некоторые историки считают, что, несмотря на старческий облик, Людовик XVIII был еще полон мужских сил и поддерживал с Зоэ классические интимные отношения. Хотелось бы верить в эту идиллическую картину, но многие свидетели той поры ее опровергают. По их словам, Людовик XVIII к тому времени совсем одряхлел, и возбудить его могло лишь удовлетворение некоторых прихотей, мягко говоря, оригинальным способом. Поэтому, когда приходила графиня, он усаживал ее к себе на колени, расстегивал корсет и насыпал на ее довольно пышную грудь понюшку табаку, которую потом вдыхал носом! Если опять-таки верить слухам, в иных случаях, когда он чувствовал себя «на взводе», король нюхал табак не с груди Зоэ, а… несколько пониже!.. После чего Зоэ забирала набитый золотом кошелек и с достоинством удалялась. В своей биографии мадам Дюкейла Катрин Декур сообщает нам, не сильно настаивая на достоверности, об одном случае, про который рассказал маршал де Кастлен: однажды, когда графиня вышла из кабинета короля после очередного «табачного сеанса» и проходила мимо караульной, находившиеся там офицеры якобы принялись громко чихать. Зоэ с достоинством прошла мимо, сделав вид, что ничего не услышала…
