Это уже впоследствии образы Богинь — в особенности античных — идеализировались не без помощи усердия поэтов, художников и скульпторов. В действительности те же античные Богини были как на подбор необузданные и кровожадные существа. И не только ревнивая Гера, методично преследовавшая многочисленных любовниц своего страстного супруга Зевса. Артемида безжалостно расстреляла из лука малолетних детей Ниобы, всех — до последнего грудного младенца. Богиня любви Афродита (Венера) унаследовала у своих прямой предшественницы — вавилонской Иштар не только сексуальную необузданность, но и мстительную кровожадность: разве не она довела до ужасающего исхода трагическую любовь Федры к своему пасынку Ипполиту? К живодерным упражнениям прибегал Аполлон в случае с фригийцем Марсием, вздумавшем состязаться с Солнцебогом в игре на флейте: с соперника также была живьем содрана кожа.
А совоокая Афина-Паллада, которая сдирала кожу с поверженных врагов? Сладкозвучным и опоэтизированным считается прозвище Афины — Паллада. И мало кто вспоминает, что получено оно было на поле битвы, где беспощадная Дева-воительница живьем содрала кожу с гиганта Палласа (Палланта), за что и была присвоена Афине кажущаяся столь поэтичной эпиклеса (прозвище) — Паллада. А перед тем, как уже упоминалось, Афина содрала кожу и с убитой Персеем по ее же наущению Горгоны Медусы и натянула трофей на свой щит — горгонион — с головой поверженной соперницы посередине (рис. 42).
Впрочем, у и без того неприятной истории жизни Афины-Паллады была еще более неприятная и даже непристойная подоплека. По сообщениям одного из античных схолиастов, крылатый гигант Паллант был в действительности отцом Афины, а легенда о ее рождении из головы Зевса да еще в полном вооружении — позднейшая выдумка жрецов. В таком случае Паллада — как бы отчество Великой Богини-Девственницы. Неприятное же в подлинной биографии Афины заключается в том что отец Паллант намеревался вступить с собственной дочерью в кровосмесительную связь, за что, в конце концов, она безжалостно расквиталась с гигантом. (Обо всем этом можно прочесть у Роберта Грейвса в его обширном компендиуме «Мифы Древней Греции», содержащем уникальные подробности, отсутствующие в любых других изданиях).
Но вернемся к русским делам. Если вещую Бабу Ягу ублажить — хотя бы ласковым словом — она становится доброй, принимает сторону главного героя, охотно ему помогает, предсказывая возможные неприятности и предвосхищая благополучный конец. У нее две сестры — одна мудрее другой. Все вместе они как раз опять-таки и есть три Пряхи, три Богини Судьбы, правда, вернее сказать, с приставкой «экс», то есть бывшие Богини. Один из результатов их «прядильной деятельности» — волшебный клубочек, символ всеобъемлющего и всепреодолевающего знания, который вручается сказочному герою и приводит его к искомой цели, оберегая от неверного шага.
В некоторых преданиях, доживших до наших дней, сохранились намеки, позволяющие представлять Бабу Ягу как воительницу, богатырку и великаншу. В ее арсенале есть даже волшебный Огненный Щит, что палит во все стороны, устрашая врагов. Такой она в общем-то изображалась и на старинных русских лубках (рис. 104), не испытавших влияния позднейших художественных интерпретаций. В данном плане образ русской демоницы во многом соответствует калевальской Лоухи, «редкозубой старухи» и одновременно — предводительницы северного воинства. До конца ХVIII века иногда даже проводилась параллель между Бабой Ягой и древнеримской Беллоною — Богиней войны (bellum — «война») и одновременно властительницей Подземного мира.
Впрочем, уже в Словаре Даля всё расставлено по своим местам. Здесь она именуется «злым духом под личиною безобразной старухи»:
«Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след заметает. Кости у нее местами выходят наружу из-под тела; сосцы висят ниже пояса; она ездит за человечьим мясом, похищает детей, ступа ее железная, везут ее черти; под поездом этим страшная буря, всё стонет, скот ревет, бывает мор и падеж; кто видит Ягу, становится нем».
Очень уж напоминает Богиню смерти и возмездия Кали (рис. 105) — не правда ли?
Или кровожадную Горную демоницу, ставшую прародительницей тибетского народа? А что — здесь как раз таки типичное соединение положительных (благостных) и отрицательных (злокозненных) начал. Тибетцы, как известно, ведут свое происхождение от Царя обезьян. Был он девственником и праведником, последователем одного из выдающихся бодхисатв. И надо же было таком случиться — влюбилась в него похотливая Горная ведьма и стала настойчиво домогаться взаимности:
О, обезьяний царь, услышь меня, молю!
По силе злой судьбы я бес, но я люблю.
И, страстью сожжена, теперь к тебе стремлюсь.
Со мной не ляжешь ты, я с демоном сольюсь.
По десять тысяч душ мы будем убивать,
Мы будем жрать тела, и будем кровь лизать,
И породим детей жестоких, словно мы.
Они войдут в Тибет, и в царстве снежной тьмы
У этих бесов злых возникнут города,
И души всех людей пожрут они тогда.
Подумай обо мне и милосерден будь,
Ведь я люблю тебя, приди ко мне на грудь!
(Перевод Льва Гумилева)
Типичная Баба Яга, хотя и не слишком старая! И своего добилась! Царь обезьян стал ее мужем, прижил с Горной ведьмой шестерых детей: они-то и положили начало тибетскому народу. Но нас в данной ситуации интересует совсем другое. Согласно ламаистским толкователям, безобразная Горная ведьма в предшествующей жизни своей была прекрасной Богиней, возможно даже, — благостной и сострадательной ламаистской Мадонной — Таро. Мирча Элиаде вообще считал, что ее прообразом была северная Велика Богиня. Однако потом произошла типичная демонизация светлого облика или же (что тоже вполне вероятно) превращение доброй Богини путем инкарнации в злобную демоницу. Подобные же метаморфозы могли произойти и с русской Бабой Ягой.
На Русском Севере чрезвычайно распространенным было мнение, что Баба Яга живет не в лесу в избушке на курьих ножках, а глубоко под землей. Чтобы попасть туда, нужно «просесть», и окажешься — сначала в полной тьме, а затем в светлом-пресветлом городище с улицами и домами, наполненными всяким добром, — владении вещей старухи. Такая картина рисуется в сказках, записанных в Архангельской губернии Н. Е. Ончуковым. В белорусских сказках тоже отмечается, что Баба Яга живет на Севере, среди лютых морозов.
Впрочем, народ никогда не жалел красок и для описания подробностей житья-бытья ведьмы-людоедки, как, например, в одной из сказок, записанных в Псковской губернии:
«…По улице костры, по кострам — всё кости человеческие лежат, по тыну — всё головы человечьи торчат, на крыльце — потроха человечьи валяются, в сенях — два дощана с кровью стоят, а сама хозяйка в доме лакомится человечиной…»
Жуткие подробности русской сказки мало чем отличаются от реальных событий, неоднократно описанных в разные времена очевидцами подобных сцен. Даже детали совпадают, например, с тем что пришлось увидеть и пережить в ХVI веке немецкому канониру-наемнику и искателю приключений Гансу Штадену на бразильском побережье, где он, подобно Робинзону Крузо, очутился в результате кораблекрушения. Всех его спутников элементарно съели. Сам же «солдат удачи» уцелел в результате фантастической находчивости и изворотливости, а затемна протяжении всего своего пленения был свидетелем будничного быта каннибалов, который и описал с фотографической точностью:
«В день принесения в жертву пленника, всего связанного, выволакивали на деревенскую площадь. Его тут же окружали женщины, которые его оскорбляли и всячески издевались над ним, но ему разрешалось обороняться от них. Он кидал в них фрукты и черепки от глиняной посуды. Тем временем старухи, разукрашенные черно-красными полосами, с ожерельями из человеческих зубов на шее, притаскивали украшенные орнаментом глиняные горшки, в которых будут свалены кровь жертвы и ее внутренности. <…> Когда же наконец ему раскраивали череп, раздавался радостный крик и свист. Если у пленника до казни была жена из местных, то она должна была проливать слезы над убитым, а потом присоединиться ко всеобщему торжеству. Старухи отталкивали одна другую, чтобы поскорее напиться теплой крови, а детям разрешалось погружать в нее ручки. Матери смазывали кровью соски, чтобы и младенцы могли почувствовать ее вкус. Тело разрубалось на части, которые жарились на вертеле, а старухи, которым не терпелось поскорее отведать столь лакомого яства, как человеческая плоть, слизывали капающий с деревянной решетки жир».
