Редакция «Известий» обратилась к начальнику главного техуправления ВМФ, заместителю Главнокомандующего вице-адмиралу В. Топилину. Его ответ прост: «Да, согласно приказу министра обороны Павла Грачева, на нас возложена обязанность подтвердить участие лиц в аварии и выдавать соответствующие документы».
Но вот конкретно капитану 2 ранга Ножину ответили по меньшей мере неубедительно: «В момент аварии этих людей на лодке не было».
Действительно, в момент аварии на подлодке была только дежурно-вахтенная служба, да рабочие по перезарядке. Но если следовать такой логике, то ликвидаторами на Чернобыле являются только те, кто взорвался вместе с реактором...
Предтеча Чернобыля- Чажма
Атомная подводная лодка «К-431» второй флотилии Тихоокеанского флота стояла у плавпричала судоремонтного завода в бухте Чажма. Проводилась операция перезарядки реактора, в ходе которой отработанное ядерное топливо меняли на новое. Над реакторным отсеком уже были вырезаны легкий и прочный корпуса и установлен технологический домик из легких сплавов.
Перегрузку выполняли офицеры береговой технической базы (БТБ), профессионалы высшего класса, выполнившие уже не одну такую операцию. 9 августа 1985 года работы, связанные с операцией N 1 на реакторе левого борта, были закончены без замечаний.
Однако на правом борту при проведении гидравлических испытаний потекла прокладка крышки реактора. О появлении такой неисправности следовало доложить в техническое управление флота. Но была пятница, и специалисты, свыкшиеся с мыслью о том, что они все знают и умеют, решили устранить неисправность в субботу. Почему? Дескать, в субботу на заводе спокойнее, на соседней лодке не идут ремонтные работы, а по бухте не ходят буксиры и нет никакой суеты.
Чтобы сменить потекшую прокладку, требовалось снять крышку реактора береговым краном. Потом, заменив прокладку на реакторе, крышку поставить снова, затянуть болты и провести гидравлические испытания. Операция, бесспорно, не слишком длительная, но требующая предельной собранности и аккуратности. Ведь через крышку реактора проходят приводы всех стержней поглотителей и компенсирующих решеток - органов, поглощающих запас реактивности реактора. Приводы, о которых я говорю, это прямые стальные стержни, идущие от органов поглощения к электродвигателям.
Зазор между втулкой и стержнем - приводом очень мал, и случись малейший крен подводной лодки, вместе с крышкой может подняться и компенсирующая решетка. А это приведет к неконтролируемому спуску реактора.
Среди 10 специалистов, участвовавших в операции, не было ни одного, который бы не знал о существовании опасности. И каждый наверняка помнил, что именно такая авария имела место в 1965 году на подводной лодке «К-11». Увы...
Многотонную крышку реактора взрыв отбросил на несколько сотен метров, а находившихся в реакторном отсеке людей разорвало на куски и разбросало по акватории бухты. Несколько дней всплывали потом изувеченные человеческие останки. Приборы при замерах зашкаливали, и установить мощность дозы излучения во время взрыва удалось по золотому кольцу, снятому с руки одной из жертв. Исследование показало, что в момент взрыва излучение достигло 90 тысяч рентген в час.
В то время четвертой флотилией, атомных подводных лодок командовал контр-адмирал В.М. Храмцов, назначенный с Северного флота. Спустя двенадцать лет мы встретились с ним в научно-лечебном центре Комитета ветеранов подразделений особого риска. Вот что он рассказал по случаю аварии на «К-431», как непосредственный участник борьбы за живучесть:
«10 августа 1985 года я вместе с командным составом Тихоокеанского флота находился на борту самолета. Возвращались из Москвы, где были на приеме у Главнокомандующего ВМФ. Приземлились во Владивостоке около 15.00. К самолету подбежал дежурный офицер и доложил, что командующего 4-й флотилией приглашают к телефону. Я понял - что-то произошло, сердце защемило. Подошел к телефону. Оперативный дежурный флотилии докладывает:
- В Чажме - тепловой взрыв реактора.
Я тогда подумал, что случилось не самое страшное, взрыв-то тепловой, а не ядерный. Мне немного полегчало. Сел в машину и поехал на завод. Машина въехала прямо к пирсу, где стояла „К-431“. Обстановку оценил мгновенно. Стало ясно: „К-431“ тонет, реакторный отсек заполнен водой, и она уже стала поступать в кормовые... Но всюду пусто, ни души. Я прошел на дозиметрическое судно, потом на соседнюю „К-42“. И тут ни души.
Глубина у пирса была 15 метров, осадка у „К-431“ - 7. Решение пришло сразу - аварийную лодку надо посадить на осушку, как в док, но для этого надо убрать плавмастерскую на рейд, освободить корабль от всякого рода концов: швартового, электрокабелей, вентиляционных систем, переходного и энергетического мостиков. Но как все это сделать одному?.. И вдруг из ограждения рубки „К-42“ вышел капитан-лейтенант дежурный этой подводной лодки. К сожалению, я не запомнил его фамилии. Вместе с ним мы стали освобождать тонущую субмарину от всего, что связывало ее с берегом. Отогнали плавмастерскую и в этот момент к плавпричалу подошел морской буксир.
Я объяснил его капитану обстановку и дал команду полным ходом тянуть „К-431“ на берег, пока она не сядет на грунт. Мы с капитан-лейтенантом в это время рубили пожарными топорами все, что можно было перерубить. Вот так мы и освободили лодку, а морской буксир на полном ходу посадил ее на осушку. Лодка перестала тонуть. Затем прибыла с флотилии аварийная партия во главе с моим заместителем по электромеханической части инженер-капитаном 1 ранга О.Д. Надточием. В составе аварийной партии были офицеры штаба флотилии. Они осушили реакторный отсек и подводная лодка всплыла, потом заварили рваный борт. Вместе с аварийной партией прибыли офицеры службы радиационной безопасности флотилии и начали обмеры зоны аварии. В зоне аварии и на самой лодке матросы срочной службы не использовались. Работа продолжалась до 23 августа. Ежедневно группу, побывавшую в зоне аварии, отправляли в госпиталь, где у них брали кровь на анализы. Всего через зону аварии прошло около 150 человек».
Прибывшее начальство отключило связь с поселком (нечего болтать лишнего!), срочно приказало взять подписки с военнослужащих о неразглашении «государственной тайны».
Все, кто был 10 августа на заводе, написали о получении «компенсации». Формулировка тоже была шаблонной: «Во время 1 хлопка находился там-то и там-то...». Задача ясна — скорее замять дело. И лишь через месяц была назначена комиссия для разбора и ликвидации последствий аварии. Возглавил ее начальник главного технического управления ВМФ адмирал В.Г. Новиков.
О выводах, сделанных комиссией, В.М. Храмцов рассказывал мне так: «По мнению специалистов, причиной несанкционированного пуска реактора явилось:
Нарушение руководящих документов по перегрузке активных зон реактора.
Отсутствие контроля за организацией перегрузки.
Главным виновником комиссия назвала меня, командующего 4-й флотилией атомных подводных лодок ТОФ контр-адмирала Хрямцова. Я получил неполное служебное соответствие от Главнокомандующего ВМФ и строгий выговор с занесением в учетную карточку от партийной комиссии ТОФ».
Была ли права комиссия в жестких формулировках «нарушение», «отсутствие контроля»? Бесспорно. Береговая техническая база была построена в конце пятидесятых годов и передана Тихоокеанскому флоту. В ее функции входило:
ремонт и перезарядка реакторов;
хранение новых и отработанных тепловыделяющих элементов;
обработка и захоронение твердых радиоактивных отходов;
переработка жидких радиоактивных отходов.
Для выполнения этих многообразных задач под землей была сооружена сложная система из труб, испарителей, объемных емкостей, выполненных из нержавеющей стали.
Однако эти дорогие и сложные сооружения как на Тихоокеанском, так и на Северном флоте использовались далеко не на всю мощность. В полном объеме выполнялись только перезарядки реакторов, так как от этого непосредственно зависела боеготовность флота. А уж контроль за боеготовностью стратегических сил был строгий, и со стороны флотских, и со стороны более высоких инстанций... Жидкие радиоактивные отходы разбавляли и выливали в океан, твердые накапливали в списанные суда, заваривали в контейнеры, сбрасывали в отведенные места в море. Хранилище отработанных каналов на Северном флоте «отметилось» известной аварией в губе Андреева. В Чажме хранилище тепловыделяющих элементов лопнуло по фундаменту - высокоактивные воды беспрепятственно стекали в океан. По этому поводу заявили свои протесты Япония, Южная Корея. Даже преследовали за это военные корабли этих стран наши суда, вывозившие жидкие и твердые отходы.
Казалось бы, трагедия в Чажме давала веское основание осмыслить сложившуюся ситуацию и предпринять самые энергичные меры, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Ведь эта авария стала крупнейшей в Военно-Морском флоте за последние три десятка лет.
