Но в какой-то не самый прекрасный момент моей жизни в областном комитете партии посчитали, что молодого пацана надо забрать в областную партийную газету. Я туда идти категорически не хотел. У меня была студенческая свадьба, и умная молодая жена в ответ на то, что они сразу дают квартиру или, если откажусь, сразу надо идти в армию, сказала: «Да пошли они в ж**у, с такими еще требованиями».
И я на это дело плюнул, и пошел в военкомат, после чего уже через несколько дней оказался в в/ч 75269б, где я «отмотал» положенный срок. Но там мне тоже повезло, потому что спустя 20 лет после службы в армии я пытался найти своего командира армейского и своего старшину. Так вот, один сейчас управляющий делами «Новой газеты», полковник Ванейкин, а старший прапорщик Вячеслав Иванович Азовцев – заместитель управляющего, ангел-хранитель редакционный.
А потом я вернулся из армии в ту же самую «молодежку» и тут интересное время началось. Я вернулся в мае 85-го, прошел уже апрельский пленум, появился Горбачев, уже по-другому говорящий человек.
И тут, абсолютно неожиданно, ночью раздался звонок – не хотели бы вы стать собственным корреспондентом «Комсомольской правды» в городе Куйбышеве? Ничего себе! Ну, это ж мечта была! То есть ты автономен, ты ни от кого не зависишь, тебе абсолютно по фигу местная власть, ты работаешь на Москву, у тебя есть под боком машина служебная, у тебя есть квартира, она же – корпункт. То есть ты ведешь автономное существование в любимом городе, работая на отличную в то время газету. «Московские новости» свой взлет еще не начали, а «Комсомолка» – это Руденко, Кучкина, тогдашние дискуссии Лоссото, Василий Михайлович Песков, Репин, Ярослав Голованов – что ни имя, то абсолютная теперь история.
Но тут снова звонит звонок, звонит другой сотрудник «Комсомольской правды», нынешний мой заместитель, а тогда редактор отдела политики «Комсомольской правды» Сережа Кожеуров, и говорит: не соглашайся на собкора, жди ночью звонка. Ну, выяснилось, что они, под воздействием духа перестройки, решили поставить эксперимент на мне. И беспартийного человека пригласить сразу в Москву, причем без единого дня его работы в великой, со всеми орденами «Комсомольской правде». И более того, сразу же в качестве заведующего отделом.
Мне показалось, что это авантюра. К авантюрам я всегда относился легко и с интересом. «Волжский комсомолец» не посчитал это с моей стороны никаким предательством, наоборот, великолепно мы напились и все меня добро проводили.
Началась моя работа в Москве. Ночи мы проводили в гулянках, днем мы пахали. И первый раз постарались сделать «Комсомольскую правду» газетой, которую читают с первой полосы. Однажды практически самовольно, при закрытых глазах главного редактора, мы вместо Политбюро, которое убрали внутрь газеты, на первую полосу поставили тридцать новостей. Реальных, настоящих тридцать новостей на первой полосе!
И мы добились своего, «Комсомолку» стали читать с первой полосы! В 87-м или 88-м году мы попали в «Гиннесс» по тиражам.
Ну, правда, кроме этого кайфа было еще и много войн. Потому что с военным корреспондентом, нынешним министром рыбной промышленности Андреем Крайним и Володей Филиным (я был в составе этой военной бригады) – Карабах, Афганистан, события в Риге, в Вильнюсе, Средняя Азия – все бунты, это все было наше. Баку, переполненный трупами…
В 91–92 году, когда стало понятно, что газета переходит на коммерческие рельсы, между большой частью коллектива и коммерческими службами возник конфликт. Это был конфликт, который не был личностным – мы до сих пор все дружим и ни про кого не сказали дурного слова. Но они хотели делать таблоид, а мы хотели делать качественную газету, о чем был разговор на собрании. Мы, кстати, были – те, кто уходил – крупнейшими акционерами. У меня было одно из самых больших количество акций «Комсомольской правды», которые я оставил там.
И мы начали делать «Новую газету». Лен Карпинский, тогдашний главный редактор «Московских новостей», дал нам то ли две, то ли три маленьких комнаты в здании «Московских новостей». Мы были уверены, что сейчас мы вырвемся на рынок, и от нас все сойдут с ума.
Все было не так! Мы сами у метро продавали или раздавали газеты, жена Сереги Кожеурова приносила нам кашу, денег не было совсем, нищета голимая. Все типа звезды, все умницы, а вот с газетой ходим и спрашиваем: «А у вас «Новая газета» в киоске есть?» – «Новая-то есть, а называется как?» Это был вопрос, потрясший обозревателя Пашу Вощанова, который привык к тому, что удостоверение «Комсомольской правды» раскрывало и дверь обкома партии, и двери яранги, а тут – вот это вот, с нуля…
И когда я был в 95-м в командировке в Чечне и оттуда вернулся, то выяснилось, что газета вообще не выходит. И тогда состоялось общее собрание и меня выбрали главным редактором.
И вот с 25 февраля 1995 года я этим и занимаюсь…
2. Наш коллектив просто прекрасен. В редакции есть цензура, ее смысл в подборе и расстановке кадров. Вот, собственно, и все. Все остальное доверяется людям. Никого не надо дополнительно мотивировать. Вот эта свобода, которая есть в неподцензурной газете, это бонус и доплата за нехватку материальных средств. Это все очень высоко ценят. У нас, как известно, очень низкая текучесть кадров. А вторая вещь такая, что в редакции нет средней прослойки – есть очень много молодых и много звезд. Потому что рядом с Ярошок, Ростом, Темой Троицким, Ленкой Дзюковой, Леней Никитинским живет множество молодежи. Каждую практику приходит по 20–30 человек из разных факультетов страны. Мы берем людей отовсюду. Например, Пашку Каныгина привез из какой-то уфимской деревни Алексей Кириллович Симонов. Ленку Костюченко нашли в маленькой деревне под Ярославлем. Стараемся снимать и покупать квартиры, это правда. Молодым же надо быть счастливыми больше, чем нам, правильно? Поэтому никакого там сильного управления или человеческих конфликтов нет. Самое главное, нет интриг по одной простой причине – здесь ни некому докладывать друг на друга, потому что я не по этой части.
3. На мой взгляд, просто закончилась эпоха, когда, например, цветная газета окончательно вытесняет черно-белую газету, глянцевая – не глянцевую, мультимедиа вытесняют бумагу – про что сейчас все радостно говорят. Правда, в основном это говорят люди, которые работают на сайтах. Ну что им еще говорить?
Думаю, что мы точно пришли ко времени, когда уживается все. Когда последующее не отменяет предыдущее, а все находит свои ниши. Это уникальное явление, когда останутся газеты, как «hand made» продукт для человека, который не хочет обобществленного чего-то в сети, а хочет иметь свой собственный экземпляр. Конечно, у нас почта работает хуже, чем во времена Наполеона, поэтому сейчас Интернет очень важен. Поэтому мы и Интернет будем развивать, и бумагу будем развивать, и еще бесплатную газету будем делать. Существовать все будет рядом.
Теперь, собственно, о журналистах. Из профессии пытаются убрать талантливость, но убирать талант из профессии глупо, она декапитализируется. Поэтому я абсолютно уверен, что талант востребован. Не просто хорошо оснащенный индустриальный заводик, увешанный мультимедиа, который тебе и радио, который тебе и сайт, который тебе сделает и газетный вариант, и еще сюжет видео снимет.
Талант – это абсолютно творческая, а не просто тупо индустриальная вещь. Я скажу одну странную довлатовскую фразу, которая заключается в том, что ни одно средство массовой информации не может дать человеку того, что он от него ожидает. Поэтому даже когда свободой доплачивается зарплата – она, свобода, не спасает от бедности.
Вот это, пожалуй, самый тяжелый вопрос, а отнюдь не тот, освоишь ты какой-то гаджет или не освоишь. Кончено, освоишь.
ЕВГЕНИЯ АЛЬБАЦ главный редактор журнала «The New Times»
1. Я всю свою жизнь, или скажем так, последние десять лет своей жизни я делила себя между журналистикой и Академией. Как журналист я всегда работала в одиночку. Начиная с 1992 года, я была на вольных хлебах и замечательно в таком качестве выживала. Как человек, который занимался политической наукой, я сидела в своем кабинете, готовилась к лекциям, радостно валялась на диване и читала Гегеля, «Историю философии», которую я люблю, или там Локка моего любимого и так далее. Поэтому даже в дурном сне мне не могло привидеться, что я когда-нибудь буду главным редактором и мне придется руководить людьми, рассказывать им, какой материал надо бы написать, у кого взять интервью, потом думать, как этот материал надо будет отредактировать или переделать, а потом из всего этого еще надо будет сложить номер журнала.
Вот если бы (я говорю без всякого кокетства) в 2006 году мне сказали, что я буду главным редактором, я бы этого человека послала бы гулять далеко-далеко и сказала бы, что я всю жизнь работаю одна ибо занимаюсь журналистикой расследований. Это безумно интересно, но это дело одиночек. У меня для этого были коллеги в разных странах мира: в Австралии, в Юго-Восточной Азии и в Соединенных Штатах Америки, с которыми мы, помогая друг другу, делали расследования. Равно я бы сказала, что девять лет потратила на то, чтобы защитить диссертацию в Гарвардском университете, что у меня только по одному семинару сравнительной политологии была тысяча страниц чтения в неделю. И все это дело пустить коту под хвост для того, чтобы быть главным редактором?
