Другое дело, что у этих официальных связей со временем появилось и второе дно. Под прикрытием официальных связей чрезвычайно легко осуществлять и неофициальные контакты. Это было тем более легко, если учесть, что до 1931 г. военная контрразведка, то есть Особые отделы, находилась в подчинении высшего военного руководства страны — Реввоенсовета Республики. А руководство военной контрразведки того времени входило в круг основных участников военного заговора. Поэтому-то до поры до времени и Тухачевскому, и его основным подельникам удавалось оставаться не уличенными в подрывной, изменнической деятельности.
Но если военная контрразведка до поры до времени его прикрывала, то непосредственно на Лубянке-то были совершенно иного мнения. После более чем подозрительного «визита» Троцкого к тевтонам весной 1926 г., именно из Германии в Москву, уже в том же 1926 г., впервые стали поступать агентурные сведения о некоей формирующейся в СССР «военной партии» во главе с Тухачевским, которая способна на переворот в стране! Одновременно ОГПУ зафиксировало летом 1926 г. нелегальное фракционное собрание, на котором с докладом выступил зам. председателя Реввоенсовета, единомышленник Тухачевского Лашевич, призвавший собравшихся организоваться для борьбы с партией и ЦК партии. И именно тогда-то ОГПУ и завело на Тухачевского пока еще начальника Штаба РККА, отдельное агентурно-наблюдатель-ноедело!
Через пару лет, когда Троцкий «поправлял» свое здоровье в алма-атинской ссылке, в одном из посланий своим единомышленникам — «Письме к друзьям» от 21 октября 1928 г. — он уже сам признал, что «в СССР может сложиться военный заговор и армия может положить конец большевистскому режиму». Как и всегда, «бес» солгал — не «может сложиться военный заговор», а уже сложился в своей основе! Иначе уже в 1927 году он не возопил бы о том, когда надо брать власть в условиях войны, — злоумышленная организация поражения своих войск как единственный шанс для врага появиться в 80 км от столицы такого гигантского государства, как СССР, не может быть осуществлена без заговора! Попробуйте-ка хотя бы мысленно что-либо организовать на протяжении 4500 км западных границ СССР, не имея сообщников! Вот то-то и оно, что оппозиция в 1927 г. развертывалась не только методически и агрессивно, не только по определенному боевому плану, но и, прежде всего по тому плану, который уже тогда однозначно подразумевал организацию военного поражения СССР с целью перехвата в такой ситуации власти в государстве. Потому-то, надеясь на скорое нападение Запада, «бес мировой революции» именно в 1927 г. не выдержал и возопил о том, что нужно брать власть тогда, когда враг находится в 80 км от столицы! Но как враг может оказаться в 80 км от столицы такого гигантского государства, само территориальное пространство которого является естественным его защитником, в котором растворяется ударная мощь любого агрессора?! Только в результате злоумышленно организованного военного поражения советских войск! А кто может организовать поражение собственных войск?! Только собственный генералитет! Короче говоря, сдуру «бес» еще тогда полностью раскрыл ставку оппозиции на поражение в ходе войны для последующего совершения государственного переворота. Более того. Раскрыл ставку на своих сторонников в РККА, прежде всего в высшем командном звене, так как только они могли устроить быстрое военное поражение.
Любопытно, что и Тухачевский в то время — в 1927–1928 гг. — занялся разработкой вопроса о военной стороне организации городского восстания!? Ну, надо же столь «своевременно» озаботиться тем, что никак не входило в его служебные обязанности начальника Штаба РККА, а затем и командующего Ленинградским военным округом!? Тем не менее факт остается фактом, что под псевдонимом «Neuberg А.» , являвшимся общим псевдонимом Тухачевского, Уншлихта, Хо Ши Мина и других, по указанному вопросу в 1928 г. была опубликована статья под названием «Der bewaffinette Aufstand» , посвященная как раз военной организации городского восстания.
В принципе-то это не стало какой-то особенной новостью для занятого мирным созиданием советского руководства, особенно для Сталина. Он прекрасно знал политическую родословную оппозиции. И хотя в то время еще не был принят термин «генетика» — оперировали термином «наследственность», — однако чисто политически Сталин прекрасно осознавал, что наследственность — она и в политике наследственность. Как справедливо отмечают наиболее вдумчивые исследователи, советская военная элита тех времен выросла «…из революционного хаоса, из "революционной смуты", сохраняя многие годы спустя генетическую связь со стихией, ее породившей. «Геном» Русской революции был заложен и в ее структуру, и в ее плоть, и в ее дух». А породившей ее стихией как раз и была война и умышленно организованная царским генералитетом серия беспрерывных поражений русской армии еще в Первой мировой войне. Своими показаниями Ра-ковский однозначно это подтвердил. Но Сталин-то знал об этом задолго до показаний Раковского. Еще с середины 1920-х гг. он обратил внимание на одно явление, которое никак не привлекает к себе внимание исследователей. Уже в те годы стала вырисовываться одна «традиция», суть которой в следующем. Сопоставление времени поступления всех известных на сегодня данных советских спецслужб о заговоре антисталинской оппозиции (включая и заговор военных) с хронологией фактов обострения международной обстановки вокруг Советского Союза свидетельствует о безукоризненно закономерном совпадении: по мере нарастания угрозы вооруженного нападения извне одновременно нарастала и угроза внутреннего переворота на основе перманентного заговора оппозиции!
В подтверждение этого вывода необходимо отметить следующее. Сразу же после возвращения Тухачевского из поездки в Германию в 1932 г. на осенние маневры рейхсвера оттуда едва ли не в буквальном смысле горохом посыпались сообщения о том, что в Советском Союзе зреет заговор военных во главе с неким генералом Тургуевым, готовых на военный переворот в условиях военного поражения. А ведь 1932 г. — год наивысшего в догитлеровский период накала угрозы вооруженного нападения на Советский Союз консолидированными силами Запада при ударной роли германского рейхсвера. Именно в 1932 г. советская внешняя разведка умыкнула такой план со стола германского рейхсканцлера фон Папена.
Несмотря на то что «некий генерал Тургуев» мгновенно был идентифицирован на Лубянке как Тухачевский, первый заместитель председателя ОГПУ Г.Г. Ягода и начальник ИНО ОГПУ А.Х. Артузов нагло утопили эти сигналы в недрах своего ведомства. Через пять лет им пришлось хорошенько напрягать память, чтобы вспомнить все, что тогда сообщали агенты и разведчики. Врать было бессмысленно — вся соответствующая документация была поднята из архивов.
Наконец, об отсутствии у Тухачевского связей с германской разведкой. Во время допросов на Лубянке Тухачевский показал, что связь с немцами у него была установлена с 1925 года. Слукавил бывший маршал. Наверное, не желал он выставлять себя дважды изменником, прежде изменившим царю и Отечеству, коим на кресте присягал. Ведь в период его пребывания в плену германская разведка все-таки установила с ним определенные отношения, имея в виду его использование в запланированных тевтонами событиях 1917 года. А затем уже и Советам — в 1925 году. Насколько позволяют судить современные данные, его агентурный псевдоним в германской разведке был «ТАУ». Под этим псевдонимом 20 июня 1932 г. Тухачевский опубликовал в «Красной Звезде» статью о стратегии и тактике молниеносной войны при комплексном использовании ВВС и ВДВ совместно с бронетанковыми войсками в операциях быстротечной войны.
Публиковаться никому не запрещено. Только вот в чем вопрос. Что могло угрожать и угрожало ли вообще ему, одному из самых высокопоставленных советских военных того времени, чтобы пойти на такой шаг — публиковать статью под псевдонимом в официальном печатном органе ГЛАВПУРа РККА? Когда он под псевдонимом опубликовал статью о военной организации городского восстания в Коминтерновском сборнике, то это хоть как-то понятно и объяснимо. Но зачем под псевдонимом печататься в официальном печатном органе ГЛАВПУРа РККА?! Так и в самом-то деле, почему ему понадобилось укрыться за псевдонимом, который легко был отождествлен, например в той же Германии, с его именем? Что он хотел сказать таким своим шагом? Особенно если учесть, что в этой статье он попросту сформулировал основополагающие постулаты концепции блицкрига. Но в таком случае вполне уместен весьма неприятный вопрос: кому была адресована статья такого содержания, подписанная псевдонимом «ТАУ»? В мире разведок, тем более в первой трети XX в., были нередки случаи знаковых публикаций в печатных СМИ, причем как со стороны сотрудников разведок, так и их агентуры, в том числе и под знаковыми псевдонимами, понятными только для двух конкретных сторон. Так вот, что же должна была означать эта публикация, тем более при указанном выше ее содержании, да еще и под псевдонимом «ТАУ», к тому же накануне его выезда в Германию?
