хоздвор, где хранился разный хлам. Куда он потом делся – не знаю. Времена были такие, что на памятники советской эпохи никто особенно не обращал внимания...».
О том, что произошло со скульптурой дальше, рассказал Константин Померанец. Он работал в «Алых парусах» в 2001 году. «Помню, что неприкаянный “Павлик” лежал на хоздворе. Место это еще называли “кладбищем пионеров–героев”, потому что, кроме памятника Павлику Морозову, там валялось множество старых пионерских символов. Скульптура была уже изрядно повреждена, из гипса торчала металлическая арматура. Тем же летом, не скажу точно дату, мы закопали “Павлика” на берегу реки. “Похороны” были соответствующим образом обыграны с вожатыми. По Аркадию Гайдару: “Плывут пароходы – салют Мальчишу!..”».
Мальчик из Герасимовки
Захватив власть, большевики отказались от такого важного общественного института, как религия. Веру в Бога, в святых, в загробную жизнь заменили идеей коммунизма и мировой революции.
Священников расстреляли, храмы разграбили, церковные праздники запретили. 15 мая 1932 года Союз воинствующих безбожников, насчитывающий почти сто тысяч первичных ячеек, объявил, что через пять лет религия в СССР будет окончательно уничтожена.
Одновременно с ликвидацией традиционных религиозных конфессий революционные фанатики занимались разработкой новых способов управления коллективной психикой. Когда в сентябре 1932 года секретарь Уральского обкома ВКП(б) Иван Кабаков рассказал Сталину об убийстве в Тавдинском районе 14-летнего Павлика Морозова, вождь решил, что этот мальчик со звонким именем и запоминающейся фамилией станет первым святым мучеником повой религии.
Трагедия в верховьях реки Тавды совпала с празднованием 40-летия литературного труда Алексея Максимовича Горького, чье раннее богоискательство и богостроительство использовались для утверждения классового идолопоклонничества.
В статье «Вперед и выше, комсомолия!» Горький писал: «Память о нем (Павлике Морозове. – А.П.) не должна исчезнуть. Этот маленький герой заслужил монумента, и я уверен, что монумент будет поставлен».
28 июня 1936 года было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О памятнике Павлику Морозову», в котором говорилось: «Установить памятник Павлику Морозову около Александровского сада при съезде на Красную площадь по Забелинскому проезду». Клоны этого памятника появились и в других местах. Тогда же в Тюмени улицу Водопроводную переименовали в улицу Павлика Морозова [28].
Создание величайшего мифа советской эпохи приписывают Виталию Губареву. Будучи собкором газеты «Колхозные ребята», он дал телеграмму в «Пионерскую правду» об убийстве кулаками Павлика Морозова и его 9-летнего братишки Феди. Затем появилась статья «Один из одиннадцати» (то есть из одиннадцати пионеров деревни Герасимовки Тавдинского района Уральской области), дальше – повесть «Сын. О славном пионере Павлике Морозове», потом – пьеса...
Евангелистов Павлика Морозова было четверо, как и положено: Губарев, Соломеин, Смирнов, Яковлев. Откуда они черпали вдохновение, сомневаться не приходится. Поэтому «Сын» ясно, что не Трофима Морозова, кулацкого прихвостня, а бога-отца товарища Сталина, и «Один из одиннадцати» – намек на число апостолов.
Идеология большевизма по-новому культивировала такое существовавшее с незапамятных времен явление, как доносительство. Сталинский режим превратил доносительство в социальный институт, опутывающий весь народ снизу доверху паутиной страха и взаимного недоверия, растлевающий мораль легкостью расправы руками карательных органов практически с любым человеком, который мешает, или кому завидуешь, или просто хочешь завладеть чем-то, другому принадлежащим. По свидетельству Троцкого, к 1926 году «...система доноса уже отравляла не только политическую жизнь, но и личные отношения». Действовавшим все 30-е годы Уголовным кодексом РСФСР недоносительство квалифицировалось как один из четырнадцати составов преступлений против государства. В списке десяти смертных грехов есть, как известно, лжесвидетельство. Из трагедии семьи Морозовых, переселившейся в Зауралье с Витебщины в 1910 году, сделали пародию на христианство, когда ради единого отца народа люди оставляли и родителей, и детей, и супругов. Не просто оставляли – отрекались, предавали смерти. Все перевернулось с ног на голову. Доносчик стал считаться национальным героем, а за недоносительство расстреливали. В передовой статье «Правды» говорилось: «Коммунист-молчальник, знающий о происках врага и не ставящий об этом в известность свою организацию, уже не коммунист, а пособник врага». Посыпалось бессчетное количество анонимных доносов. Получившая в результате доносительства 25 лет лагерей поэтесса Анна Баркова вспоминала:
...Страха ради, ради награды Зашушукала скользкая гнусь, Круг десятый Дантова ада Заселила советская Русь.
В начале 90-х годов прошлого столетия новые революционеры, по примеру своих предшественников, осквернивших мощи православных угодников, свергли с постаментов памятник советскому великомученику Павлику Морозову.
Место его гибели – село Герасимовку Тавдинского района Свердловской области, что недалеко от Тюмени, – исключили из перечня памятников истории и культуры федерального значения.
Ниспровергатели памятников Павлику Морозову бездоказательно обвинили его в доносительстве на своего отца. Действовали, как дед Каширин из повести Максима Горького «Детство»: раскладывая внука–доносчика на лавке, приговаривал: «Доносчику первый кнут!». Эта сентенция дошла из XVI–XVII столетий и довольно прочно закрепилась в миросозерцании русского народа.
Обвинители Павлика в доносительстве не знали о хранившемся в Тюменском управлении КГБ архивном секретном деле «Махновцы». Так в переписке местного оперативного сектора ОГПУ называли участников банды братьев Пуртовых, которая оперировала в бассейне реки Тавды с 1921 года. Отец Павлика Трофим Морозов, избранный в 1930 году председателем Герасимовского сельского совета, продавал за деньги продукты и «справки о бедняцком положении» не только раскулаченным односельчанам, но и скрывающимся в окрестных лесах и болотах бандитам. Эти «справки» чекисты находили в местах базирования банды Пуртовых.
При таких вещественных доказательствах не было необходимости в доносе Павлика на отца. Как не было и самого суда, на котором сын якобы «открыто заявил, что отец, сам бедняк, бедняков не поддерживал, а, будучи председателем сельсовета, стоял горой за кулака». Судьбу Трофима Морозова решило заседание «тройки» при Полномочном представительстве ОГПУ по Уралу от 20 февраля 1932 года. Указано: «Занимался фабрикацией подложных документов, которыми снабжал членов к/р повстанческой группы и лиц, скрывающихся от репрессирования Советской власти». Постановление «тройки»: «Заключить в исправительный трудлагерь сроком на десять лет». Морозова–старшего отправили на подневольное строительство Беломорско-Балтийского канала, где он и сгинул.
Какова
