И это мое мнение также неопровержимо. Главная цель, которую преследует Л. Колодный, добиваясь опровержения этой моей точки зрения, заключается в том, что в случае опровержения этих моих высказываний будет опровергнут и тот факт, что Колодный как посредник предлагал к продаже чужую собственность, чужую, не принадлежащую Кудашевым рукопись. Но как же можно опровергнуть этот факт, эту главную мою претензию к Колодному?
Среди шести приведенных Л. Колодным цитат из моей книги имеются две, которые касаются статьи журналиста Ю. Буйды “Тихий Дон” течет на Запад?” (“Известия”, 25 февраля 1998 г.). Вот они:
“Истинная цель публикации статьи “Тихий Дон” течет на Запад?” состояла в том, чтобы создать своего рода алиби анонимному владельцу рукописи романа и его посреднику, в том случае если рукопись “Тихого Дона” конфиденциально и в самом деле утечет на Запад: ежели в России не нашлось охотников выложить за черновики русского классика полмиллиона долларов, пенять не на кого. В таком случае Россия могла проститься с черновиками “Тихого Дона” навсегда и никогда не доказать, что автором “Тихого Дона” был М. А. Шолохов”.
“Становилось все более очевидным, что предложения о продаже рукописи “Тихого Дона” были не более чем дымовой завесой, цель которой — оправдать возможную продажу национального достояния страны, рукописи романа “Тихий Дон”, коль скоро Российское государство купить рукопись “Тихого Дона” отказывается”.
Л. Колодный принял это мое мнение в свой адрес, хотя ни в статье Ю. Буйды, ни в данном тексте моей книги не содержится утверждения, что именно Л. Колодный выполнял роль посредника при попытке переправить рукопись за рубеж. Возникает вопрос: почему же Л. Колодный принял эти слова — о посредничестве при продаже рукописи “Тихий Дон” за границу — на свой счет? Я не располагаю такими сведениями.
Подведу итог.
Я не могу признать иск Л. Колодного уже потому, что оспариваемые им высказывания являются выражением моего мнения о его поведении в достаточно сложной, неоднозначной ситуации, связанной с судьбой творческого наследия М. А. Шолохова, а потому не может быть предметом судебной защиты на основании статьи 152 Гражданского Кодекса РФ.
Но если даже суд не согласится с данной точкой зрения, прошу суд учесть, что из трех компонентов, обязательное присутствие которых является условием удовлетворения данного иска — а) распространение сведений; б) порочащий характер этих сведений; в) их соответствие действительности, доказательно присутствует только первый компонент — факт распространения сведений. Но, во-первых, в самих этих сведениях нет ничего порочащего личность Колодного, поскольку я не утверждал, что функции посредника он выполнял в корыстных интересах. И во-вторых, сведения, мной сообщенные, о том, что он выступил в качестве посредника по продаже собственности, не принадлежавшей владельцам, соответствуют действительности, что доказано фактами и документами.
Л. Колодный требует от суда “обязать редакции “Российской газеты”, “Литературной газеты”, журнала “Наш современник” опубликовать опровержение процитированных выше измышлений как порочащих честь, достоинство и репутацию Колодного”. И даже запретить продажу моей книги, тираж которой уже почти полностью разошелся.
Иск Л. Е. Колодного категорически не признаю и прошу суд в удовлетворении иска отказать.
Прошу суд приобщить мое выступление к делу.
Ф. Ф. Кузнецов,
член-корреспондент Российской академии наук
Документы, на которые я опирался в своем выступлении (представленные суду):
1. Выдержка из книги Л. Колодного “Как я нашел “Тихий Дон”, М., 2000, с. 316.
2. Копия Заключения Института судебной экспертизы от 25.04.1989 г.
3. Выдержка из указанной книги Л. Колодного, с. 316.
4. Копия отчета о пресс-конференции Л. Колодного “Полмиллиона за литературное пиратство” — “Российская газета”, 11.07.2000 г.
5. Выдержка из книги Л. Колодного “Кто написал “Тихий Дон” (М., 1995), с. 303-304.
6. Выдержка из той же книги, с. 78.
7. Копия письма МВД от 21.12.98 г.
8. Копия статьи Ю. Буйды “Тихий Дон” течет на Запад?” — “Известия”, 25.02.1998 г.
9. Выдержка из книги Л. Колодного “Как я нашел “Тихий Дон”, с. 309
10. Выдержка из книги М. М. Шолохова “Об отце…”, М., 2004, с. 16.
11. Копия письма М. М. Шолохова Ф. Ф. Кузнецову от 24.10.2000 г.
К 200-летию со дня рождения Александра Ивановича Кошелева
Что такое для нас начало XIX века — далекое, а для кого-то просто дремучее время?
Это была эпоха славная, хотя и суровая. Славная, потому что в ее летопись золотом вписаны имена тех людей, которые стали достойными представителями русской культуры, русской литературы. Суровая, потому что ее омрачило царствование Николая I. Как-то С. Уваров в разговоре с И. Панаевым с сожалением и горечью обронил: “Наше время особенно тем страшно, что из страха к нему, вероятно, никто не ведет записок о нем”. К счастью, бывший министр просвещения оказался неправ. Образованные люди и тогда поверяли свои мысли дневникам. Даже такой законопослушный человек, как цензор, писатель А. Никитенко, не умолчал о том, что переживали русские патриоты в те годы: “Сначала мы судорожно рвались на свет. Но когда увидели, что с нами не шутят, что от нас требуют безмолвия и бездействия, что талант и ум осуждены в нас цепенеть и гноиться на дне души, обратившейся для них в тюрьму, что высокая светлая мысль является преступлением против общественного порядка… тогда все юное поколение вдруг нравственно оскудело”.
Среди замечательной плеяды русских умов, просиявшей в XIX столетии, достойное место принадлежит публицисту, предпринимателю, активному общественному деятелю, глашатаю и борцу за уничтожение крепостного права — Александру Ивановичу Кошелеву.
Юность публициста, как и его сверстников, закончилась после расстрела 25 декабря 1925 года на Сенатской площади. “Мы, молодежь… почти желали быть взятыми и тем стяжать и известность, и мученический венец… Но никто не ожидал смертной казни лиц, признанных главными виновниками возмущения… Описать или словами передать ужас и уныние, которые овладели нами, — нет возможности: словно каждый лишался своего отца или брата”. Леденящий холод декабрьских событий коснулся многих дворянских семей. У Кошелева, как и у его сверстников-любомудров, в стане декабристов оказалось немало друзей, знакомых и родственников.
Биография Александра Ивановича необычайно интересна — он вращался в известных литературных кругах, среди выдающихся личностей, дружил, спорил, творил. Его любили и ценили за щедрость сердца и широту души. Он писал свои воспоминания, сознавая, насколько это важно: “Да поможет мне Бог совершить дело, которое со временем может быть полезным”. И не ошибся. Читая их сегодня, мы познаем всю правду о славянофилах — этом православно-русском движении, в котором он состоялся как личность и идеям которого оставался верен всю свою долгую жизнь.
Александр Кошелев родился в Москве, на 1-й Мещанской улице, близ Сухаревой башни, в старинной дворянской семье 9 мая 1806 года (по старому стилю) — в день, когда православная церковь отмечает память святителя Николая Чудотворца. Отец его Иван Родионович получил прекрасное образование, владел несколькими языками. Был адъютантом всесильного графа Григория Потемкина и в чине подполковника вышел в отставку. Историки отмечали гуманное отношение Кошелева-старшего к своим крестьянам и дворовым, за что в Москве его прозвали “либеральным лордом”.
Мать Саши Дарья Николаевна, дочь французского эмигранта Дежардона, рожденная в России и крещенная в православную веру, была женщиной энергичной и начитанной.
Единственный ребенок Кошелевых воспитывался в добрых русских традициях. В раннем возрасте его обучали сами родители. Иван Родионович занимался с сыном русским языком, историей, географией, Дарья Николаевна — французским. В 1822 году юноша поступил в Московский университет. Через год оставил его, но продолжал изучать интересующие его науки у университетских преподавателей. Университет сдружил молодых людей, чьи произведения стали украшением русской литературы: Дмитрий Веневитинов, Владимир Одоевский, братья Хомяковы, братья Киреевские, Александр Кошелев… Их объединяла неутолимая жажда познания мира, влекли к себе религия и философия, наука и искусство, поэзия и политика. В среде этой воистину “золотой” молодежи и зародилось общество любомудров. Поэты-любомудры внесли бесценный вклад в русскую поэзию “золотого века”.
О творческой зрелости девятнадцатилетнего Кошелева свидетельствует его современник Веневитинов: “Я прочел письмо ваше с большим удовольствием и вижу, что древо истинного познания пустило в рассудке вашем глубокие корни… Ваша диалектика очень верна, все ваши доказательства выливаются из одного начала; но мне кажется, что вы потеряли из виду основной закон всякой философии, главную мысль, на которой она должна зиждиться. Если цель всякого познания, цель философии есть гармония между миром и человеком (между идеальным и реальным), то эта же самая гармония должна быть началом всего”.
