Дума на моих глазах перешла на безбумажную систему работы с законопроектами. Казалось бы, это очень хорошо. Но в результате депутаты в большинстве своем перестали знакомиться с документами, по которым проходило голосование. Конечно, пересмотреть груду бумаги в сотни страниц ежедневно не было никакой возможности. Поэтому законопроекты просматривались в каждой фракции группами экспертов и обсуждались на фракционных заседаниях исключительно конспективно и чрезвычайно стремительно. Смысловой выжимки для того, чтобы понять суть предложений инициаторов законопроектов, в думском аппарате никто не делал. Это приходилось делать специалистам аппарата фракции и депутатам, которым профиль конкретного законопроекта был профессионально близок. Иногда голосование в Думе шло по документам, которые были депутатам в принципе недоступными (скажем, доклад Комиссии по Беслану). Или же принятые документы исчезали из думской электронной сети, а в бумажном виде не раздавались (например, одно из заявлений о положении в Абхазии).
Большая часть официальных депутатских обращений уходила через аппараты комитетов, откуда они забирались фельдъегерской связью. Но все, что не требовало депутатского бланка, проходило иным путем. Депутату была положена бесплатная рассылка корреспонденции через думскую почту. Ограничений не было, пока на почте не обнаружили, что работают почти исключительно на фракцию ЛДПР. Думское начальство забеспокоилось. За государственный счет жириновцы рассылали многотысячные тиражи своей партийной литературы, груды поздравительных писем и телеграмм. Чтобы все это остановить или ввести хоть какие-то ограничения, установили норму на депутата. Мне так и не довелось узнать какую. Потому что мои почтовые аппетиты были очень скромны — десяток-другой брошюр или книг в год по запросам ученых, интересующихся моей работой.
В Думе существует странная традиция поздравлять всех со всем. Работает конвейер рассылки открыток. Десятки незнакомых людей обязательно поздравят депутата с днем рождения, с Новым Годом, с Рождеством, с Днем российской Армии. Телеграммы и открытки приходят из кремлевской администрации, от руководства Думы, от множества депутатов, которых ты и в лицо-то не вспомнишь. Я этими глупостями никогда не занимался, а открытки, проскользнув взглядом, провожал в мусорное ведро. Удивительно было, на какую ерунду люди тратят свои усилия.
Работающему депутату зачастую нужно размножать достаточно объемные документы. Скажем, рассылая в несколько адресов письменные обращения с большими приложениями. Дума пожирала в множительных машинах 60 млн. листов бумаги в год, а помочь депутату размножить материал было некому. Груды макулатуры для «регламентных мероприятий» размножались, но то, что нужно депутату, мог размножать только и без того загруженный работой помощник. Мне и самому, бывало, приходилось не раз по часу стоять у множительной машины.
Моими помощниками были очень квалифицированные и работоспособные специалисты. Я их приглашал на работу не для того, чтобы кофе разливать. Поэтому стремился не занимать их техническими вопросами. И все же технические вопросы думская бюрократия упорно сваливала на нашу крошечную творческую группу. Такое впечатление, что чиновники старались всеми силами усложнять нам именно техническую работу. Чтобы мы были отвлечены от работы, которую должны делать по закону.
С думской бюрократией я столкнулся сразу же, как только разместился в думском кабинете (между моментом избрания и обретением рабочего места прошел месяц). При оформлении помощника мы взяли обычный бланк трудового договора, отсканировали его и впечатали нужные данные на компьютере. «Что же, я должна его сверять?» — возмутилась чиновница, принимавшая бумаги. Ей было удобнее, чтобы кто-то от руки втискивал буковки в многочисленные и тесные графы. Ничего сверять ни в напечатанном тексте, ни во вписанном от руки, конечно же, никто и не собирался. Проблема была лишь в форме. Все договоры должны были выглядеть одинаково, чтобы не беспокоить взор начальства.
Кроме того, в договоре заставили изменить дату, с которой отсчитывается работа в Госдуме. Странно, выборы состоялись 7 декабря, официальное оглашение данных 19 декабря. 19 декабря я уволился с прежнего места работы, но зачислен как депутат в Думу только с 22 декабря — то есть, с первого рабочего дня. С той же даты оформлялись и договоры с помощниками. Получается, что фактический момент наделения народного избранника полномочиями бюрократия самопроизвольно сдвигает на две недели и один день. Полная нелепица! И в результате нам пришлось переоформлять все документы, где значилась дата.
Второй пример того же типа. Предоставленный нам кабинет можно было вскрыть, только сорвав печать и нарушив дежурную сигнализацию. Депутат со своим статусом становится менее боязливым. Если ключи от кабинета вручены, то на бумажку с печатью обращать внимание было бы смешно. Но через полчаса нас навестила служба охраны. Поскольку с административными службами мои действия по срыванию бумажки не согласованы, человек в фуражке обиделся и предупредил, чтобы в следующий раз (то есть, когда на сигнал они не придут) мы не жаловались. Как будто мы каким-то образом виноваты в ситуации! Потом, когда мы покидали кабинет и позвонили в охрану, чтобы поставить помещения на сигнализацию, нам сказали, что придется писать заявление коменданту, чтобы порядок охраны помещения был организован. Сигнализация была включена только из милости и в виде исключения. Опять возникала бумажная проблема. Причем в стандартной ситуации, которая при нормальном управлении зданием должна была решаться за секунды и без всяких бумаг.
Любопытно, что при нашем вселении в кабинете оказались полностью отключены телефоны. Замечательно! Так они выкуривали прежних обитателей? Но почему же не подготовились к прибытию новых? Приходилось снова и снова писать заявки. И весь период полномочий внутридумская жизнь проходила через писание множества бумаг. Безбумажное общение с чиновниками здесь не прижилось. Где оно было нужно, оно отсутствовало, а где было введено, оказалось бесполезным.
Для помощников депутатов с 2006 года были введены классные чины государственной службы. До того считалось, что они занимались каким-то частным делом. Чин был установлен на уровне прапорщика. Разумеется, к концу своих полномочий я попытался добиться повышения чина своих помощников в соответствии с их квалификацией и работой в Думе все четыре года. Мне было в письменном виде отказано: мол, срок с 2006 года прошел незначительный, а раньше срока в два года можно повышать классность только за особые заслуги. Хорошо, я перечислил заслуги — научные работы, участие в написании законопроектов, поощрения за все годы. Все равно нельзя. Бюрократия стояла насмерть. Она стремилась, чтобы помощниками у депутатов были секретарши, ответственные за чайный столик — не более того. И это стремление было успешным. По моим наблюдениям, действительно квалифицированных помощников в Думе служило очень немного.
Зарубежные поездки для депутатов правящих фракций превращались в еще одну льготу. Парламентский туризм процветал. Точно понять, насколько он масштабен, невозможно. Мне довелось за счет Думы выехать за рубеж лишь однажды. В Индию пригласили на научную конференцию. Я подготовил доклад, слайды к нему и выступил. Из двух дней пребывания в Индии на это ушло полтора дня. Полдня — на музеи Дели, которые пришлось пробежать почти бегом. Мои же спутники из правящей партии затратили это время не на участие в конференции, а на многочасовую поездку к Тадж-Махалу. А в один из вечеров депутат от фракции «Единая Россия» умудрилась втянуть нас в поездку к какому-то гуру, который был не менее карикатурен, чем ползающие у его ног вполне цивилизованные «россияне» с депутатским статусом. Примечательно, что делегаты из Думы задавали одетому как покойник восточному мудрецу вопросы вроде: уйдет или не уйдет Путин с поста президента? Мне все это было любопытно, с точки зрения исследования человеческих типов. Но любопытство перемежалось с чувством стыда за своих парламентских коллег.
Попытался, было, я поехать в Сербию в статусе депутата. Приглашала Сербская радикальная партия, имевшая крупнейшую фракцию в сербском парламенте. Международная конференция должна была обсудить произвол со стороны Гаагского трибунала, превратившегося в репрессивный орган против сербских патриотов. Все расходы — за счет приглашающих. Мне лишь нужно было, чтобы этот визит стал официальным, а не частной поездкой. Для этого мне должны были выписать командировку. Грызлов мою служебную записку отправил председателю Комитета по международным делам. Тот выдал письменное заключение: приглашение не парламентское, поэтому командировка должна происходить за счет партийных средств. Я подумал, читая пису-лю: «Он что, идиот? В приглашении написано, что все — за счет приглашающей партии!» Пришлось ехать без статуса. Прием был отменный, на конференции я выступил с докладом. Разумеется, мы также встречались с депутатами СРП в парламенте. На встрече присутствовали посольские чины от России. Никому в Сербии не пришло на ум оспаривать мой официальный статус. Все было официально. Только дубинноголовая думская бюрократия не способна была исполнять свои обязанности. Зарубежные поездки она рассматривала исключительно как форму туризма. Поэтому мои запросы ей было не понять.
