Севостьянов. — Да еще такой срок! Ну тут много пацанов сидит ни за что, все друг друга поддерживаем, боремся. Надеемся. Я домой еще приду. Бог есть».
Как и семья Сорокиных, Севостьяновы многое не могут понять в этом деле.
— Вот показания у них, типа полотенцем они душили, но старики в крови, цепи в крови, почему? — недоумевает Николай Петрович. — То ли полотенцами душили, то ли цепями, не поймешь.
— Все наши показания суд не учел, не поверил нам, что Сашка был с нами. Мы просили, чтобы нас на детекторе лжи проверили, но нам отказали, — говорит Ольга.
По словам Николая Севостьянова, никто в поселке не обвиняет его в том, что его сын убил ветерана. Даже потерпевшая Елена Черепанова «за пацанов, претензий не имеет».
Во дворе Николай Петрович пытается запрячь старого коня, чтобы отвезти нас в центр села. Выводит его на дорогу, обнимает белую морду черными руками. Плывет от нежности, забывает, что хотел сделать. Целует коня в щеку и смеется так, будто в его жизни ничего страшного не случилось.
ОДНИМ ЛУЧШЕ НЕ ХОДИТЬ
Елена Черепанова, внучка Михаила Баранова, живет на другом конце поселка. Идем пешком, в провожатых — Вика, приемная дочь Александра Севостьянова.
По обеим сторонам пустой дороги — сопки и лес. Иногда появляются дома, многие разобраны. Вика объясняет, что как только дом пустеет (умирает или уезжает хозяин), люди, «как муравьи, налетают, разбирают Букачачу». Так разобрали и дом убитых пенсионеров, от него остался только забор.
Старая «копейка» без номеров, вихляя, несется прямо на нас. Из машины нас разглядывают подростки с полторашками пива. Один из парней обращается к Вике: «Слышал, твой дед мотоцикл продает? А где твоя бабушка живет?» Вика молчит. Пацаны уезжают. Вика объясняет, что у этого парня уже были проблемы с полицией, «нанесение тяжких телесных и грабеж».
Немного проходим вперед — «копейка» стоит посреди дороги. Кроме этих парней и нас вокруг ни души. Машина снова уезжает, вихляя. Потом, на максималках, возвращается и резко тормозит поперек дороги прямо перед нами. Уезжает, затем опять перекрывает путь. Пацанчики веселятся.
ГИБДД в Букачаче нет. Иногда инспекторы приезжают в село из Чернышевска и, если повезет, отлавливают таких, как эти парни. Но сельчане предупреждают друг друга об их приезде. На следующий день, когда местный житель везет нас на карьер, к нему подходит знакомый: «Осторожнее, тут менты». Спрашиваю у водителя, шутя: «Чего вам бояться?
У вас прав, что ли, нет?» «У меня ничего нет», — отвечает мужик, и он не шутит.
«ЗАЧЕМ УБИВАТЬ, ЗАБРАЛИ БЫ ДЕНЬГИ»
Елена Черепанова невысокая и хрупкая, а ее мертвецки пьяный муж Иван — высокий и грозный.
«Я не пойму, че, какие проблемы?» — набрасывается он на нас с порога, но Елене удается его усмирить и выгнать на улицу.
От случившейся трагедии Черепанова до сих пор не оправилась, рассказывать про дедушку ей тяжело.
Михаил Баранов жил вдвоем с гражданской женой. Внучки жили отдельно, но часто навещали его и помогали по хозяйству. Баранов был отзывчивый, многим в Букачаче помогал деньгами. «У кого-то свадьба, у кого-то похороны, все шли к нему. Он даже уголь покупал у молодежи, хотя ему не надо было. Просто жалел, понимал, что тяжело молодым».
— Мы с сестрой шли с кладбища вечером, — вспоминает Елена день, когда узнала об убийстве дедушки. — Зашли к деду. Я застопорилась с соседкой поговорить, а Анька зашла и закричала. Я подумала, может, бабке плохо. Я туда захожу, а он лежит на диване на двух подушках. Подбежала, не поняла сразу, что мертвый. Крови немного было в коридоре...
— Как вы считаете, следствие арестовало убийц, или убийцы на свободе?
— Не знаю, как про тех [24], каким боком там они. Один там живет, один там живет. А вот Подойницын — возможно. Но и не верить людям, которые учились следствию, кто я такая?
— А сколько денег пропало?
— Около трехсот тысяч.
— А в приговоре написано про сто.
— У него двести на дому на всякий пожарный лежало, плюс он в Чернышевске снял еще деньги в банке, не знаю сколько.
— Почему вы отказались от претензии по компенсации?
— Я как сказала, что стариков уже не вернуть...
— Вы бы хотели, чтобы нашли того, кто это сделал?
— Я на суде об этом сказала, что хотела бы, чтобы нашли тех, кто это сделал. Должна это милиция расследовать. Первое время меня такое зло брало. Вот зачем убивать, забрали бы деньги! Я вообще одна осталась с детьми. Родители умерли, алкоголь этот везде. Дед нам хорошо помогал. А я работаю за 1400 рублей по уходу за пожилыми людьми от пенсионного. Уголь, дрова им заношу. У меня трое тут стариков таких живет. Теперь ночами, когда собаки лают, я встаю с фонариком, выхожу, проверяю, переживаю за них. У нас тут такие соседи, никто не выйдет, о других не побеспокоится.
Монолог Елены прерывает муж, который залетает в комнату и кричит на нас матом. Кажется, сейчас произойдет драка, но хрупкая Елена, достающая мужу до пояса, хватает его за локоть и выталкивает в сени.
— Вам не страшно жить с таким мужем?
— Нет, он просто орет. Четвертый день пьет.
— А выгнать его не пробовали?
— Да все равно сюда приползет, кому он нужен! Куда денешься?
«МАМА, УБИЙСТВО НА МЕНЯ»
Мать Виталия Подойницына, Татьяна, живет неподалеку от дома убитых пенсионеров.
Подойницына волнуется и, рассказывая о сыне, не может сдержать слез.
Виталий жил со своей второй женой неподалеку от дома матери. По словам Татьяны, они с женой пили, ругались, он часто уходил от жены к ней. С самого первого дня после убийства Виталий Подойницын был под присмотром полиции. Поскольку он недавно освободился (отбывал срок за убийство жены), к нему пришли первому.
«В общем, так, я буду честно говорить, — начинает рассказ Татьяна Подойницына. — Мы с сыном на следующий день после убийства пошли в магазин, я взяла бутылку пива. И вот, где дедушку с бабушкой убили, мы выпили полторашку на этой лавочке. А там было два трупа, оказывается, а мы же не знали! А вечером приезжают, Виталю забирают моего. Если бы мой сын убил, ага, сел бы на лавочку выпивать?»
По словам Подойницыной, в день убийства сын до позднего вечера был у сестры — пили и праздновали. Около
