Некоторые простаки тотчас поверили в блага земные и захлопали в ладоши. Простаки — это великое горе в любой земле. В революцию они подхватывают лозунги “Земля — крестьянам” и не могут представить, что землю отнимут. Простаки пошли за Ельциным, не понимая, что такой ухарь погубит страну.
Попалось на удочку и расхваставшееся своим возрождением казачество. Что вдруг стряслось с потомками запорожцев? Кишка тонка в борьбе с бесураманами? Перевелись писари, и некому составить складное письмо турецкому султану в районе? Ну и казачество… Топнули бы чугунно: не допустим этой нефтегазовой гадости! не дадим пакостить нашу землю! Нет, скисли казаки, сделались мягкими, как телятина. Не радо ли обогащению за счёт угнетения таманской святыни и верховное казачество? Помалкивали вожди. Наказный атаман Бабыч открыл в 1908 году Тузлянскую грязелечебницу — для здоровья казаков; терминал принесёт смрадную заразу — и все большие и малые атаманы при царе Ельцине отвели очи. Историю-то свою надо любить не только по торжественным дням. Так?
Слава Богу, авантюра как-то сама незаметно прикрылась, исчезла куда-то громоздкая техника, закрылась контора, всё вроде кончилось.
Вдруг появились новые татаро-монголы — фирма “Тольяттиазот”. И всё те же речи: “Через два года вы Тамань не узнаете”.
Нынче почти все воротилы — академики, доктора наук, президенты, авторы самодельных книг. И те же журналисты обслуживают их. Одни и те же газеты.
В 2002 году загремело на Тамани странное имя: Махлай!
Послушайте, что он сказал: “Жить так, как живёт сегодня Тамань, в ХХI веке стыдно”.
Пришёл радетель земли таманской, правда? Да, снова пришёл какой-то в доску родной человек, заботливый и чуткий. Наверное, уже на другой день прямо от стыда сгорел: как бедно живут люди! Надо помочь. Устроит коммуникации, возведёт зерновые терминалы, и тогда “уверяю вас, на Тамань пойдут инвесторы”. И подумать только: “Приняли на работу больше ста жителей”. Это Махлай назовёт “новыми рабочими местами”. О, что ещё будет! “Появятся курортные базы, санатории и туристические комплексы. Через два года берег будет другим: прекрасные дороги, санатории, прогулочные катера и обустроенный берег. Это другая жизнь”.
Все поняли? “Другая жизнь”. Другая! Сытая, удобная. Кто против? Махлай пришёл — радуйтесь ! Он ведь ещё в Тольятти понял, что “потомки казаков, высадившиеся здесь, заслуживают другой жизни”. Другой, слышите? Богатой, как у самого Махлая. “Развивать социалку” — его великая цель. “Приезжайте на Тамань через два года, — повторял он всем газетам, — и вы её не узнаете”.
“Я открыл для себя Тамань, познакомился с её историей, прочитал библиотеку книг. И очаровался, влюбился в этот уникальный уголок земли”. Наконец-то в окрестностях Тамани после преподобного Никона, Палласа, Лермонтова, Пушкина, Дюбуа де Монпере, Сумарокова и других путешественников появился богатырь, который, наверное, построит дом и будет жить здесь, работать и украшать великую землю. Сам батько Кондратенко благословил его на немокрое дело. Так говорят.
Я выпячиваю Махлая, а виноватых-то пруд пруди.
Не через два года, а через три увидел я Тамань.
И не узнал!
Какие исковерканные мы люди, русские! Какое у нас повсеместное пустое, исторически неграмотное, скачущее по мероприятиям начальство, как оно не любит читать книги и терпит культуру как вынужденное зло! Почему они такие? Где они родились, где живут и будут умирать? Или они уедут (а то и удерут от возмездия) в Англию, в Австрию, в Швейцарию? Ты им скажешь: как загадили Тамань, уничтожили её тихий облик! Они разведут руками, удивятся, опозорят вас: как?! Да вы гляньте, гляньте, какие дома выросли! Какой базар! Спуск от каменного Антона Головатого выложен плиткой! Вам бы только критиковать.
И это русские люди?
Тамань уже сейчас похожа на проходной двор, а что будет дальше?
Чужие люди, натаскавшие в карман денег, захватывают прибрежные земли, выгодные усадьбы, строения, реликтовые исторические углы. Вдоль дороги у Сухого озера, почти до самой трёхэтажной гостиницы, которую тоже кто-то купил, поставлены каменные дома. Кто дал разрешение? Кто из Комитета охраны памятников проспал или за взятку позволил своей подписью губить историческую примету Тамани? “Да оно уже всё озеро продано! — говорят мне жители. — Застроят. Всё”.
От площади, сбоку которой стоит на высоте памятный танк, хороший вид открывался на озеро и белые камешки домов на горизонте. Теперь на месте бывшего некрополя белые торговые ряды ларьков. От лермонтовского музейного подворья внизу по берегу — новые рестораны. Искупался, выпил, закусил, “оторвался”. Чьи рестораны? Темрюкских господ? Пристань (на государственной-то границе) отдана в частные руки. Генеральный план застройки Тамани никто не отменял, но он уже нарушен, растерзан вольностью богачей. От вековой древности скоро ничего не останется. Даже берег, последнее напоминание о Тмутаракани, будет загажен “индустрией туризма”. С некоторых пор буквально взбесились этой никчёмной идеей — “индустрией туризма”! Не сберечь ни одного спокойного клочка старой земли, всё застроить ларьками, пивными забегаловками, игорными домами, качать, качать деньгу, обещать народу блага “и новые рабочие места”, допускать беспредел, раз и навсегда засорить грохотом и шумом редкую приморскую тишину — вот мечта хозяев новой жизни!
— Разрушено, — говорит почётный гражданин Темрюка, бывшая заведующая музеем Тамани, — во время строительства железной дороги под Темрюком одиннадцать древних захоронений, четыре селения.
И никому не докажешь, что плохо, гадко не чувствовать заповедной драгоценности родной реликтовой стороны.
* * *
В середине ХIХ века 300 вёрст казались великим расстоянием для путешественника, и некто В. Ф. Золотаренко из станицы Васюринской мечтал осчастливить себя именно путешествием. Что же это был за конечный пункт? Дневничок, почти никому не известный, прозябающий в архиве, раскрывает нам возвышенную тайну: “Увижу ли я Тамань, так давно желанную? Да и можно ли не желать увидеть местечко, обильное достопамятностями не для одной только Черномории, а и для всей отечественной истории! Не занимательно ли постоять на возвышенности, там, где два моря соединяются вечными узами, там, где взор роскошно не знает, на чём ему остановиться, не отрадно ли покупаться в море; не приятно ли побывать в Керчи, в Крыму…”.
Три дня проскучавший в Тамани Лермонтов не мог вообразить себе, что в “скверный городишко” многие десятилетия после него будут стремиться в томлении самые разные люди (чаще всего не писатели, а простые смертные). Что же витает над этой Таманью и что в ней самой прекрасного и магнитного? Вроде бы ничего такого.
Всё, что век за веком видели скифы, греки, меоты, хазары, адыги, славяне, половцы, монголо-татары, венецианцы и генуэзцы, турки, запорожские казаки, что описали путешественники — Челеби, Ферран, Паллас, Дюбуа де Монпере, Ян Потоцкий, Сумароков, Сбитнев, Герц и др., — давным-давно переменилось, развалилось, исчезло. Что же чудесного в Таматрхе-Матархе-Тмутаракани-Тамани? Не знаю. Почему-то хочется гадать о ней, цитировать каждый листочек, наивно надеяться, что в нынешнее лето археологи найдут у обрыва что-то редкое, а где-то в архивах до сих пор обиженно ждёт чью-то счастливую руку ветхая рукопись о Тамани.
“Вспоминай дни древние и ищи в них поучения… — напоминал в Тамани в 1911 году при открытии памятника казакам архиепископ Агафадор. — Как сохраняем мы во святом предании прохождение с проповедью о Господе нашем Иисусе Христе через нашу Тамань в нынешний град Киев святого Апостола Андрея Первозванного, так свято храним память о запорожцах…”.
* * *
Мне говорили “мудрые люди”, те, которые уже не верят в малейшую справедливость: “Зачем писать? Куда писать? Всё бесполезно. Сейчас на кону только деньги, они всем правят. В обществе упразднено понятие о совести, правде, достоинстве, благородстве. Кругом жулики и воры. Концов не найдёшь. Никому не нужна история с поучением Владимира Мономаха. Смотри, даже патриарх не поехал в Тамань, ему и его иерархам в голову не пришло спасать святую Тамань. Их душе ближе дачи Дивноморска, который, кстати, назывался… Фальшивый Геленджик. Вот туда устремились святые отцы. А Тамань зачем им? А уж что говорить про чиновную номенклатуру, которая, отправляясь в отпуск, запихивает в портфель сотни тысяч. Или эти драные депутаты! Тоже стотысячники. О н и чихали на всё; они хапают, строят дома на самых святых пядях русской земли, лечатся за границей… Тамань! Да они её уже продали! И никто горло драть не будет. Таманцы молчат, им тоже не до истории. Казаки перевелись”.
Но я писал когда-то “Осень в Тамани” не для того, чтобы получать престижную премию “Ясная Поляна” имени Л. Н. Толстого. Очень приятная премия, горжусь ею. А не Толстой ли оставил нам вечный припев благодарной души: “Не могу молчать”?
