А если Оиисимов сам считает, что "может работать", если окружающие тоже считают, что "может работать", то версия о его абсолютной несовместимости с новыми временами как причине смещения повисает в воздухе. Конечно, Онисимову было бы нелегко. Надо было бы научиться передавать права подчиненным, допускать их поиск. Надо было бы - тут тоже от правды нельзя уйти - как-то терпеть и вранье подчиненных, и их попытки за счет государства удовлетворять свои прихоти - то ли в. технологии плавки, то ли в оформлении заводского двора. Словом, надо было бы научиться многому, с чем не мирилась душа Онисимова. Вот почему я тоже думаю, что Онисимов мог бы работать и в условиях совнархозов - как работали десятки других хозяйственных руководителей бывших министерств.
За что же тогда сместили Онисимова? Обратимся к фактам романа. Факт первый. Серебренников не стремится уехать с Онисимовым в "Тишландию". Почему? Ведь он всю жизнь на первое место ставил себя и свои интересы. И если бы перестройка была действительно кардинальной, серьезной, ставящей на карту судьбу аппарата (и Серебренникова), то он бы уехал с шефом. Но само решение Серебренникова остаться можно истолковать только так: перемены, считает он, не будут столь радикальными, как кажется. И место для таких, как он, всегда найдется и в новой системе. Соответственно новизна ее не столь значительна. Факт второй. Сослуживцы Онисимова, его подчиненные и коллеги, провожая его на аэродром, тоже не считают, что Административная Система меняется кардинально. Они как-то нутром чувствуют, что "все утрясется", что "поухает, поурчит гром и угомонится". Больше того, они уверены, что Онисимова "вновь призовут в индустрию".
Факт третий. Академик Челышев, по существу, оценивая уже новые времена, говорит: "У нас любят, чтобы под рукой был человек, с которого за все можно спросить. А то и спустить с него три шкуры. Тогда и найдут вас: как раз место для вас". Следовательно, и он не видит кардинальных перемен.
Факт четвертый. И в условиях перестройки все так же отчаянно борется за свое изобретение Головня, направляя новое письмо в ЦК. Министр Цихоня говорит ему: "Что же ты, Петр Артемьевич, сразу адресуешься в ЦК? Не мог, что ли, прийти ко мне? Или написать нам в министерство?" Петр отвечает: "Как член партии, используя свои права..." "Господи, мы сами бы тебе все организовали". "Знаком, товарищ министр, с вашей организацией".
Так, деталь за деталью, мелочь за мелочью (вплоть до описания порядков в правительственной больнице, которые "устояли" при всех перестройках) Александр Бек - не знаю, сознательно ли, но явно в соответствии с правдой жизни - подводит нас к иному объяснению отставки Онисимова.
Вдумаемся еще раз в события перед отставкой. Что сделал Онисимов? Он высказал в ходе предварительного обсуждения возражение против решения, к которому - судя по всему, судя по Комиссии ЦК - уже склонялся Верх. Онисимова сместили не за то, что он сопротивлялся - нет, до этого не дошло, - а за то, что он позволил создать впечатление о своей неготовности выполнить директиву Верха.
Другими словами, его сместили за главное и недопустимое преступление в Административной Системе - за неготовность немедленно, беспрекословно выполнить приказ, За то, что он плохой солдат и исполнитель. Его сместили за нехватку именно того, что он считал - и верно считал - своей сутью, своей главной добродетелью. Онисимов нарушил законы Административной Системы. Собственно, далее не нарушил. Создалось впечатление, что он может стать нарушителем. Услышав о совнархозах, Онисимов не сделал того, что делал всегда, всю свою жизнь, - не сказал, став возле телефонного аппарата по стойке "смирно": "Слушаюсь. Вы правы. Будет сделано. С полным напряжением сил. Под мою ответственность".
Но если в этом причина отставки Онисимова, то логичен второй вопрос: в чем же ошибся Онисимов? Почему он, всю жизнь выступая идеальным исполнителем, вдруг отступил от этой роли?
Зададим другой, вспомогательный вопрос. Позволил бы Онисимов высказать малейшее сомнение в отношении совнархозов, если бы это было предложение Сталина? Если бы еще был на месте Берия? Я думаю, что ответ очевиден. Онисимов сказал бы: "Есть!"
Значит, уход Сталина, разоблачение Берия, XX съезд партии, делегатом которого был Онисимов, со слезами на глазах слушавший доклад Н. С. Хрущева о культе личности, - только это и могло быть причиной изменения поведения Оиисимова.
Мы подходим к главному выводу. Они-симов позволил себе отойти от стереотипной роли бойца за выполнение директив, потому что он всерьез решил, что Административная Система изменилась. Он знал Систему, ее законы. И не посмел бы их нарушить, если бы не считал, что теперь времена уже новые. Не конфликт с. новым, а именно вера в то, что это новое УЖЕ НАСТУПИЛО, привело к появлению у Онисимо-ва зачатков самостоятельности, и он позволил себе самые робкие возражения и сомнения по поводу директивы Верха.
Главная ошибка Онисимова в том, что Административную Систему он отождествлял с одной ее конкретной формой - со Сталиным, с Берия. И устранение этой ФОРМЫ Административной Системы он воспринял как начало отхода от ее СУТИ.
А между тем его вывод об отказе от Административной Системы был явно преждевременным. Речи и намерения он принял за дела и реальные изменения, желание отойти от прошлого - за фактические перемены. Он не понял того, что видел даже его сын: "у новых времен зубки еще не прорезались". Для руководителя такого масштаба, "следователя", умеющего "вытянуть правду", такого рода заблуждение совершенно непростительно. За это он и был сразу же наказан, наказан отставкой...
И эта ошибка Онисимова, несомненно, наиболее поучительный урок для всех нас из посмертного романа Александра Бека. Ведь не только Онисимов, но и Н. С. Хрущев, и все мы думали, что, устранив из Административной Системы культ личности, мы уже решим все проблемы нашего будущего. Теперь, с позиций исторического опыта, мы видим, что это не так. Система нам отомстила...
Не оправдались и надежды, связавные с реформой 1965 года, когда мы полагали, что стоит ограничить в Административной Системе масштабы администрирования, укрупнив его, сосредоточив на главном, дополнив экономическими рычагами, то удастся опять-таки решить проблемы нашего общества. Система устояла, она оказала стойкое сопротивление реформам. Она, будем иметь мужество признать это, победила и даже в чем-то укрепилась.
Вот почему к статье политического обозревателя А. Бовина в № 5 (1987 г.) журнала "Новое время" об уроках прошлого, о крахе надежд 1956 и 1965 годов надо обязательно добавить, что дело не только в ушедших в песок планах, но прежде всего в том, что сами наши планы и в 1956-м и в 1965 годах исходили из возможности сохранения в реформированном виде Административной Системы и потому не были реальными, не касались сути Административной Системы.
И проблема - и это ясно указал XXVII съезд и еще раз подчеркнул январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС - состоит в том, чтобы отказаться от нее, заменить ее на новую систему, соответствующую современному этапу развития социализма, опирающуюся не на администрирование, а на экономические и демократические методы и формы.
Ведь Административная Система - вовсе не синоним Социалистической Системы, она никогда не охватывала весь наш строй, это один из преходящих этапов.
Это невероятно сложная задача, причем не только в силу своей принципиальной новизны, но и потому, что ревнителей, сторонников старой Системы не так мало, как может показаться на первый взгляд. Об этом я думаю, когда читаю в газетах и узнаю из передач радио и телевидения о многочисленных продолжающихся негативных явлениях и главном из них: попытках исказить смысл партийных и государственных решений (ввести, например, выборы директора, но при одном кандидате и открытые).
Многие, возможно, пока даже еще очень многие, тоскуют по временам, как им кажется, образцового порядка. Многим кажется, что стоит вернуться к методам руководства сталинского типа, и разом удастся покончить и с недисциплинированностью на производстве, и со срывами планов, и с погоней за легкой наживой, с корыстолюбием, с наркоманией, и со многим другим, с чем мы сейчас ведем жестокую, бескомпромиссную, открытую, гласную борьбу. Но немногие задумываются, что истинные корни всех этих явлений лежали именно в Административной Системе, они росли и пускали все новые побеги именно в те годы, когда Система процветала и укреплялась. Именно тогда, в те годы, возник никак не свойственный идеалам социализма разлад между словом и делом - благодатная почва для очковтирательства, приписок, обмана государства, незаконного присвоения незаработанных денег и благ. Эти явления вызвали, напомним, протесты изначально чистого и честного Александра Леонтьевича Онисимова. Но сколько рядом с онисимовыми жило и работало приспособленцев-конформистов, умело извлекавших личную корысть из недостатков Административной Системы. Сейчас об этом можно уже с полной ответственностью сказать: мы продвигались бы вперед гораздо быстрее и прошли бы в поступательном движении гораздо больший путь, если бы нашли в себе силы и мужество отказаться от нее раньше.
