Симпатии широких масс российских граждан за пределами стандартного «либерального гетто» получит та оппозиция, которая будет предельно жестко разоблачать обе ипостаси путинского режима: заимствованную у «дикого капитализма» и унаследованную у советского «социализма». Именно за такой оппозицией будущее.
Путин начинается (опыт художественной реконструкции)
Майор Путин отложил книжку и засмеялся: «К перестройке вся страна стремится. Ха, ха, ха! А, стихам-то, чуть, не сто лет». Сидевший впереди пожилой немец, с недоумением обернулся и строго посмотрел на веселого соседа, неприметный внешний вид которого сочетался с каким-то хулиганским огоньком в глазах.
Майор ехал из Дрездена, где он служил в местной резидентуре КГБ, в однодневную командировку в соседний Лейпциг. О тайной встрече с представителем советской разведки несколько дней назад попросил высокопоставленный офицер из Лейпцигского управления Штази. Все подобные контакты были возможны только в рамках официального сотрудничества между спецслужбами. Поэтому, формально, русские не должны были выходить с ним на связь. Однако необычное письмо человека из Штази заставило КГБ отойти от установленного порядка и командировать в Лейпциг одного из лучших в Саксонии сотрудников. Чтобы не привлекать внимания немецких коллег, Путин поехал в командировку не на служебной машине, как обычно, а в электричке.
Книга, которую читал разведчик, называлась «Антология русской сатирической поэзии начала 20 века». Он не любил стихи. Тоненький томик оказался у него случайно. Какой-то умник подарил жене на день рождения. Утром, собираясь впопыхах, схватил с полки книгу, толком не рассмотрев названия. Ну, раз уж взял, начал со скуки листать. И не пожалел, повеселился.
Владимир Путин родился в пролетарской семье, где знали цену времени и не тратили его на стихи и другие эстетские глупости. В мире его родителей, для того чтобы выжить, надо было работать в «поте лица своего». Он хорошо знал этот суровый, жертвенный мир. Но жить, как родители не хотел никогда. Его интересовали другие «миры», существующие по иным законам. В них люди не выживали, а наслаждались жизнью.
Обдумывая «делать жизнь с кого», пред тем, как вслед за поэтом, придти к известному ответу про «товарища Дзержинского», он, будучи человеком рассудительным и неторопливым, долго взвешивал достоинства и недостатки разных питерских «миров».
Среди соседской шпаны был популярен полублатной мир фарцовщиков, карточных шулеров, цеховиков. Это была веселая жизнь, много денег, красивых женщин и вещей. Но, люди из этого мира были слабы и беззащитны перед властью. В любой момент их могли опрокинуть из комфортного существования на не струганные доски тюремных нар.
Более развитых приятелей притягивал богемный мир артистов, молодых писателей и художников. Там тоже было весело, хотя иногда и голодно. Но его не устраивала в богеме не только бедность. Он знал, что люди искусства во все времена были слугами, шутами королей. Они развлекали власть предержащих. А те их кормили или, наоборот, наказывали за дерзость. Ему же всегда хотелось быть с хозяевами, а не со слугами.
Наиболее привлекательным будущему чекисту казался мир власти. Здесь было все: и комфортная в материальном отношении жизнь, и, главное, превосходство над зависимыми обывателями.
Власть — это партийное, хозяйственное руководство. Но сильнее всех — спецслужбы. Здесь мало демагогии и идеологической болтовни. Зато есть тайна и авторитет, страх и уважение окружающих, подспудное господство над ними.
В Университет на юридический он пошел с прицелом на дальнейшую карьеру в органах. Там, по собственной инициативе, выполнял мелкие поручения. Его заметили, после окончания пригласили работать в КГБ.
Путин давно решил для себя, что все идеологии: коммунизм, патриотизм, демократия — словесная шелуха. Все это придумано людьми власти, для того, чтобы держать в повиновении обывателей. Вечера говорили одно, сегодня — другое, а результат все тот же — одни господствуют, другие подчиняются. Всегда есть правящие и управляемые, пастухи и стадо.
То, что он читал в университетском учебнике марксистской философии о Ницше, заинтересовало. Но, купив на черном рынке дореволюционный взлохмаченный томик «Так говорил Заратустра», был разочарован. «Какая-то мутная сказка. В жизни все проще, — решил он для себя. — Есть только две реальные цели: деньги и власть. Они стремятся друг к другу. Деньги хотят власти, а власть любит деньги. Каждый мечтает их получить, но мало кому это удается. Чтобы стать правящим, добиться власти и денег, нужно быть сильнее и хитрее других, научиться использовать их в своих интересах, заставлять таскать для себя каштаны из огня.
Большинство людей — бессловесный скот, бесформенная масса пластилина. Им не быть у власти, не видеть больших денег. Их можно только «резать или стричь». Правящие подсовывают массе идеологическую жвачку. Не важно коммунистическую, монархическую, демократическую или религиозную. Она нужна только, чтобы держать массу в повиновении. Среди русских, к несчастью, мало людей, понимающих истинные законы жизни. Вот, евреи, более ловкие и целеустремленные». Евреев он уважал.
Работа в конторе поначалу разочаровала. Роль молодого офицера на посылках была далека от того, о чем он мечтал. Но Путин был терпелив, верил, что его время придет. Перестройка сначала удивила. Путин даже всерьез беспокоился, не сошел ли с ума Горбачев. Ведь, не мог же нормальный человек у власти, делать все, чтобы ее разрушить, подорвать собственное положение. Потом, когда перестроечная вакханалия набрала обороты, ситуация прошла точку не возврата, он понял, что возмущаться бессмысленно. Наоборот, пришел к парадоксальной мысли — чем скорее все рухнет, тем скорее станет на место. После краха советской системы сложится новая иерархия и правящий слой. Кто станет этими новыми людьми власти? Коммунистическая верхушка сделала себе харакири. Демократы? Сейчас эти доценты и завлабы, мягкотелые расслабленные краснобаи и идеалисты, провоцируют народ на бунт. Но, придя к власти, они не сумеют загнать людей в привычную колею послушания. К кому они обратятся за помощью? К кому обратятся поднявшиеся на рыночных реформах новые богачи, чтобы власть защитила их деньги? Только к нам, чекистам, к специально заточенным под эту задачу специалистам, имеющим соответствующий опыт, проверенный в деле инструментарий. Они увидят в нас ту волшебную плетку, которой можно пасти народ, сделать его опять управляемым. А потом даже не смогут осознать, что мы превратились в их хозяев. Не нужно будет новых революций. Они сами сдадут нам власть.
Электричка пришла на Лейпцигский вокзал — один из самых больших и красивых в Германии. До встречи, которая должна была состояться в дали от посторонних глаз в парке имени «Клары Цеткин», оставалось пол часа. Кофе попить на вокзале уже не удавалось, не было времени. Сразу сел на трамвай. Приехал чуть раньше, еще раз пробежал глазами копию письма немецкого офицера. Немец предрекал крупные волнения в Лейпциге уже осенью этого года. А, вслед за ними, падение режима Хоннекера и крах ГДР. Путин не удивился: «А, ведь, прав, наверное. Ничем другим все это кончиться не может».
Ровно в половине двенадцатого рядом с ним на скамейку сел офицер Штази. Сухой, поджарый, седоватый, с измученным лицом язвенника. Говорил с трудом сдерживая эмоции, упрямо повторял выстраданное. В советских фильмах так мог выглядеть нацистский фанатик накануне краха третьего рейха. «Все катится в пропасть. ГДР накануне взрыва. Руководство потеряло контроль над ситуацией и деморализовано. Практически открыто готовятся массовые беспорядки. Начнут здесь, в Лейпциге. Вокруг Томас— и Николай-кирхе группируются антикоммунистические элементы. Местное руководство им не препятствует. Скоро люди выйдут на улицы, противостоять им будет некому… Вслед за крахом ГДР рухнет весь соцлагерь. А следующий рубеж, который неизбежно придется сдавать — уже сам СССР. Только вы, русские, еще можете повлиять на развитие событий, спасти нас, а, значит, себя».
Путин молчал, согласно кивая. В какой-то момент спросил: «А что мы можем сделать для того, чтобы изменить ситуацию?». К ответу на этот вопрос немец явно готовился: «Наши уже начали смотреть на Запад, хотят быть чистенькими. Они уже не верят в поддержку СССР. Русские должны проявить твердость и решительность. Дать понять, что они не собираются уходить, пускать все на самотек. Надавить на партийное руководство, чтобы оно заставило Штази арестовать несколько сот наиболее опасных оппозиционных активистов, включая лютеранских священников. Списки есть. Кроме того, необходимо срочное вмешательство в политическую ситуацию в стране. Советские друзья должны помочь товарищу Хонеккеру принять решение об уходе на пенсию (если русские жестко поставят вопрос, он пойдет им навстречу). Затем, необходимо выдвинуть в руководство более энергичных и популярных партийцев (такие люди есть, они советской стороне известны). И, главное, необходимо вывести советские войска из казарм, организовать акции устрашения, поставить русские блокпосты на въезде в крупные города и по периметру Берлинской стены. Обыватель труслив. Он должен знать, если люди выйдут на улицы, русские, как в 1953, будут стрелять. Это гарантия спокойствия».
