Во-вторых, Союз писателей России поддержал происшедшие перемены в руководстве Международного сообщества писательских союзов и заявил свою позицию о поддержке этой международной организации и сохранении своего присутствия в ней в качестве учредителя при условии объединения усилий МСПС с организациями-учредителями на равных правах в Ассоциации писательских организаций и союзов.
Таким образом, на сегодняшний день сложились необходимые условия для определения и исполнения, как в судебном порядке, так и на уровне государственных решений, права всех писателей России на имущество, ранее принадлежавшее Союзу писателей СССР.
XI внеочередной съезд поддерживает действия руководства Союза, направленные на развитие партнерских и учредительских взаимоотношений с Международным сообществом писательских союзов и с Ассоциацией писательских организаций и союзов при условии соблюдения всех партнерских и учредительских обязательств со стороны этих организаций в отношении Союза писателей России.
Съезд уполномочивает и обязывает руководство — секретариат и правление — Союза писателей России контролировать интересы всей организации писателей России, в случае необходимости принимать соответствующие решения по защите этих интересов и предпринимать действия по возврату общего писательского имущества законному правопреемнику Союза писателей СССР.
Александр Севастьянов, главный редактор "Национальной газеты" РАЗГОВОР С ГЛУХИМИ
Узнав, что поэтесса Глушкова почтила меня статьей, не уместившейся в одном выпуске "Дня литературы", я немало подивился: ни сном ни духом не чаял видеть ее не то что среди своих критиков, но даже читателей. Ознакомившись с текстом, хотел было сгоряча ответить в духе переписки Ивана Грозного с королевой Елизаветой, но… Эдак отвечу я, следом ответит она, глядишь — доброжелатели припишут мне полемику с дамой. А уж какая там полемика может быть у историка и социолога с поэтессой? Исключительно по Салтыкову-Щедрину: "Я ему резон, а он мне — фьюить!"
Полемика с Глушковой невозможна еще и потому, что журналистская этика, с которой мадам незнакома, недаром требует развития дискуссии в том органе печати, в котором она началась. В противном случае читатель — а он у «Независимой» и «Дня» совпадает мало — лишь слышит звон (мои статьи в изложении Глушковой), но не может знать, где он*.
Наконец, по большому счету мне спорить с Глушковой не о чем. Что, кроме собственных фантазий, она выразила своей статьей? Разве что несколько банальностей. А именно:
— она и иже с нею — красные, а мы, новые русские националисты — белые;
— она и иже с нею — сторонники имперского устройства государства, будь то СССР, Российская империя или мифическая Евразия, а мы — адепты национальной русской государственности в границах компактного проживания русского этноса (см. проект новой Конституции в кн. "Русский проект" и нашу карту "Русская Россия");
— она и иже с нею — достоевские «всечеловеки», интернационалисты, а мы…
С изобретателями велосипеда не спорят.
Поскольку поводом для написания этих строк является именно ожидавшийся мною факт появления в «Дне» фантазий на тему Севастьянова, а не сами упомянутые фантазии, я заранее обещаю, что никакие ответные тексты г-жи Глушковой не вытянут из меня более ни строки. Заодно прошу редакцию передать для моей нежданной читательницы в подарок пять книг (мои «Национал-капитализм», "Национал-демократию", "Чего от нас хотят евреи", "Итоги ХХ века для России" и общую — "Русский проект"). На благое, так сказать, просвещение. Пусть для начала вникнет в то, о чем пишет, а уж потом задумается, что она там «познаша», а чего "не познаша".
"Я О ПРОШЛОМ УЖЕ НЕ МЕЧТАЮ" Для меня очень странным показалось, что г-жа Глушкова столь горячо и злобно откликнулась на мои свежие публикации в "Независимой газете", хотя я уже давным-давно опубликовал в «Завтра» ряд статей, где говорилось все то же самое, хотя и другими словами: "Уроки Гитлера" (1995), "Новый русский национализм" (1996), "Две интеллигенции" (1996), "Что такое национал-капитализм" (1997) и др.
Вначале я подумал, что Глушкова хотя и пописывает для «Завтра» и «Дня», но почитывает их весьма нерегулярно. Но потом я убедился, во-первых, что она и «Независимую» читает от случая к случаю. Иначе чем объяснить, что в своем обзоре моих манифестов она пропустила третий и последний, вышедший 12 октября, почти за месяц до продолжения ее «критики»? Если бы поэтесса ознакомилась с ним, ей не пришлось бы сочинять, например, о моей идейной близости к глобалистам (трудно найти больших антагонистов, чем глобалисты и националисты) и лично Гавриилу Попову. (Не хочется думать, что она-таки ознакомилась с этим третьим манифестом — и намеренно соврала.) А во-вторых, я понял, что дело не в том, кого она читает и ругает, а в том, когда она это делает.
В 1995—97 гг., когда я предлагал свои статьи для «Завтра», а «Завтра», пусть нехотя, но печатала их, Глушкова меня не критиковала. Но тогда во многих — даже во мне и даже в «Завтра» — еще жила иллюзия, что русским националистам в чем-то, быть может, по пути с красными. Сегодня этой иллюзии больше нет. И залп в мою сторону, прогремевший с борта «Дня», был всего лишь ее погребальным салютом. В этом — единственное историческое оправдание и автора (Глушковой) и редакции, пошедших на меня войной.
На днях, выступая со сцены Центрального дома литераторов на юбилее «Завтра», Проханов с гордостью говорил как о главном достижении десятилетия о том, что газете-де удалось сплотить красных и белых, коммунистов и монархистов, христиан и атеистов, православных и мусульман (ряд продолжит читатель). Не знаю, о чем думали люди, не обращающие внимания на такой пустяк, как сочетание взаимоисключающих понятий, но Проханов, похоже, хотел продемонстрировать барочную широту взглядов в плане сочетания несочетаемого и свою историческую роль "объединителя нации". Возможно, предоставляя некогда мне место на страницах своей газеты, он думал о том же.
Положим, с наших, русско-националистических, позиций все это в те годы выглядело немного иначе. Контактируя с красными, мы имели в виду "дружбу против общего врага" — ельцинского режима, это был тактический союз. Но у нас была и своя отдельная цель: мы решали (и решаем), во-первых, задачу прорыва информационной блокады и преодоления чудовищной инерции денационализации русских, оставшейся нам в наследство от советского периода. А во-вторых — задачу легализации русского национализма в политическом поле России, реабилитации его в массовом русском интеллигентском сознании. Поэтому некоторые из нас не раз пытались пробиться к трибунам, поделенным между бывшими и новоявленными хозяевами жизни, будучи внутренне чужими для тех и других. Надо сказать, что это мало кому удавалось сделать в красной прессе и уж точно никому, кроме меня, — в демократической. Ни «Правда», ни "Советская Россия", чей фирменный стиль именуется «коминтерн», никогда не жаловали русский национализм. Газеты «Завтра» и «Дуэль», чей излюбленный инструментарий — эпатаж и провокация (в журналистском смысле слова), порой позволяли себе нечто подобное, оставаясь при этом по своей глубинной сути все теми же: а) красными, б) советскими, в) интернационалистами и г) имперцами. Мы не обольщались на их счет, но других возможностей обратиться к относительно широкой публике не имели. Сегодня этот временный и вынужденный для обеих сторон симбиоз обеими же сторонами поломан. И в этом смысле публикация Глушковой в «Дне» — знак времени.
ХРОНИКА ОДНОГО РАЗВОДА Переходная эпоха кончилась. Новый строй постепенно обретает жесткие контуры, устремленные в будущее. Время идейной раздерганности, шатаний и метания от ностальгии по прошлому к смутным мечтам о будущем — прошло. Чтобы консолидировать русскую этнонацию — становой хребет страны, сегодня нужна жесткая авангардная идеология, включающая в себя новые социально-политические постулаты, технико-экономическое обоснование, выверенную юридическую схему и четкий сценарий вплоть до штатного расписания и сметы.
Присутствуя на юбилее «Завтра» в ЦДЛ, я тщетно пытался уловить контуры такой авангардной идеологии, но увидел лишь привычную мешанину символов и понятий, по большей части с сильным уклоном в ностальгию по СССР (с меньшим — по православно-монархической империи) и в концепцию классовой борьбы, а что хуже всего — с привычным набором старых, уже доказавших в 1991–1993 гг. свою никчемность, все имевших и все спустивших и ни на что не годных в новых условиях «лидеров» — Зюганова, Ачалова, Макашова и т. д.
