Сегодня очень велик соблазн пустить эти запасы в ход. Уже готовы проекты горизонтальных скважин для разработки нефти на глубоких горизонтах в разных районах и даже прямо под Махачкалой. Готовы проекты начала добычи с каспийского шельфа. Эта нефть могла бы быть золотым ключиком к спасению Дагестана. Народы республики не могут обрекать себя на прозябание, располагая такими недрами. Если бы работали промышленность и были другие, как при СССР, статьи доходов. Хотя больно осознавать, что масла, авиатопливо будущего вместо космических кораблей будет пущено на бензин для "мерседесов" или "жигулей". Ведь для таких целей вполне сгодилась бы и сибирская нефть.
Помимо нефти, Дагестан оставался арсеналом редких и ценных металлов. В республике разведаны, но пока еще не используются полностью, месторождения меди, цинка, свинца.
В Дагестане большие запасы минеральной воды. Множество термальных источников. Часть Махачкалы сейчас снабжается теплом при помощи термальных вод. Местные термальные воды почти не содержат соли, поэтому не портят трубопровода.
Трудно перечислить все богатства Дагестанской земли, к которым еще надо прибавить каспийскую рыбу и морепродукты. Гостившие недавно в Махачкале гости из Саудовской Аравии говорили дагестанцам: " Вам Аллах все дал, но почему-то вы небогатые".
… Портовый сотрудник кивает мне на забиваемую рядом бетонную сваю. Ритмичные хлесткие удары постепенно загоняют каменный стержень в землю. "Вот так и люди, — говорит дагестанец, — жизнь нас бьет, а мы не гнемся. Бьет, пока не загонит под землю…"
Положение, в котором оказался после 91-го года Дагестан, вполне сравнимо с положением забиваемой в грунт сваи. Удары жизни следовали один за другим. Отделившийся от СССР Азербайджан отнял себе весь советский каспийский флот. Ни один корабль не остался приписан за Махачкалой. Порт оказался, как голый. Нефть — главный источник денег для республики, стала заложницей нечистоплотной московской политики на Кавказе в те годы. В советское время добытая в Дагестане нефть по железной дороге переправлялась в Чечню. Грозненский нефтеперерабатывающий завод превращал составы цистерн с нефтью в нефтепродукты и деньги. После прихода к власти в Чечне Дудаева Чечня перестала расплачиваться с Махачкалой за нефть. Дагестан потерял миллионы рублей. Экономика республики начала постепенно задыхаться. К середине 90-х Дагестан оказался в полной блокаде, почти как Ирак. С запада все пути были перекрыты Чечней, где не затихала война. На юге были Азербайджан, воюющий с Арменией, еще южнее обложенный санкциями Иран. Единственная железнодорожная ветка в Россию шла через Гудермес и Грозный. Там чеченцы беспощадно грабили поезда. Оставалась маленькая нить, связывавшая Дагестан с Россией, — морской порт в Махачкале. Но и он задыхался. Лишенный возможностей для транзита грузов из Средней Азии и Ближнего Востока в Европу через Россию из-за чеченской войны, порт пустовал. Грузооборот неуклонно падал.
Остановившаяся дагестанская экономика уже не нуждалась в услугах международного порта, а Россия была не в состоянии его использовать.
Сама экономика республики представляла из себя довольно жалкое зрелище. Все семь заводов, расположенных в Махачкале, уникальные заводы Каспийска стояли без дела и без заказов. Не выплачивалась зарплата, люди в массовом порядке уходили с заводов и фабрик, старались уехать из Дагестана хоть куда-нибудь в Россию. Республика, где уровень жизни оказался на втором месте по России снизу, постепенно теряла население. Все, у кого была родня в России или за рубежом, стремились уехать из республики.
В изолированной со всех сторон стране замирали все признаки жизни. Грузооборот порта в Махачкале, еще и пострадавшего от жуткого шторма, сократился в те годы до совсем смешных цифр. В 1997 году за год через порт прошло не больше пятидесяти тысяч тонн грузов, 34 тысячи тонн нефти. В порту, где в советские времена работали больше тысячи человек, осталось не больше трехсот рабочих, да и те — сплошь пенсионеры. Молодых кадров не могло быть в принципе. Сократились тогда и объемы нефтедобычи, которые и без того не были высокими. К 1992 году Дагестан поставлял России до шестисот тысяч тонн нефти в год, в те годы объемы добычи доходили до пятидесяти тысяч тонн в год, да и ту некуда было вывозить — Грозненский завод не работал из-за войны.
Казалось, дагестанцам можно было сложить скорбно руки и смириться с крахом, согласиться с разорением республики и превращением ее в средневековую территорию. Но дагестанцы не таковы, чтобы прекратить борьбу и отчаяться. В самые трудные, 1997 и 1998 годы, народы республики продолжали работать и пробивать себе место в будущем. Конечно, многие трудоспособные мужчины покинули в эти годы родину, отправившись на заработки в другие российские города. Тем не менее, многие остались в Дагестане, продолжали держаться возле предприятий, где хоть немного теплилась жизнь. Жизнь продолжалась в порту, там сменилось руководство. Новый молодой и энергичный начальник порта Абусупьян Хархаров приступил к фактической модернизации порта. Перестройка и переоборудование основных мощностей были спланированы за несколько лет до этого. Были приняты соответствующие проекты, но денег на их реализацию не было. Едва ли не первым добрым знаком перемен к лучшей жизни порта стало приобретение им собственных судов. Два сухогруза: "Али Алиев", названный в честь легендарного дагестанского борца, и "Дагестан", приписанные к Махачкале, теперь ходили в Астрахань и Иран.
На сегодняшний день уже завершена реконструкция гидротехнической части двух причалов для сухогрузной гавани. Практически заново отстроена эстакада нефтепирса, представляющая из себя 110 метров железобетонного полотна на основательных металлических конструкциях. Старое деревянное полотно эксплуатировалось с середины 30-х годов, и сегодня ее эксплуатация грозила катастрофой. Новый нефтепирс способен принимать десятитысячники — тяжелые нефтяные танкеры. Параллельно ведутся дноуглубительные работы, чтобы в порт могли заходить более крупные суда с большой осадкой.
Было отвоевано у моря несколько метров суши. На полосе берега между гаванями берег нарастили, чтоб расширить территорию для технических нужд. КРАЗами свозили для этого к берегу моря грунт, из которого и воздвигали этот рукотворный кусок тверди.
Масштабы стройки были так велики и неоглядны, что порт даже сформировал собственное строительное предприятие. Люди охотно идут работать в порт. Здесь всегда есть работа и она хорошо и вовремя оплачивается. Средний оклад в две-две с половиой тысячи рублей — это очень неплохо по меркам Махачкалы и тем более остальных дагестанских городов. Рабочие высокой квалификации, бывает, зарабатывают в порту и по десять тысяч. Вдобавок руководство порта постоянно заботится о рабочих и служащих. В порту начала действовать отличная столовая. Там все портовики могут хорошо перекусить комплексным обедом рублей за пять — остальное проплачивает порт.
В итоге сегодня Махачкалинский морской торговый порт — отличный, по самым современным мировым меркам, морской транспортный узел. Это сухогрузная гавань с двумя причалами, с причальной линией протяженностью в триста пятьдесят метров, производительностью 580 тысяч тонн в год. Нефтегавань с причалом протяженностью 880 метров, производительностью четыре с половиной миллиона тонн в год. Паромный причал производительностью пятьдесят тысяч в год. Порт обладает собственным транспортным флотом. Эксплуатационная глубина у причала — семь метров. В общей сложности порт может обслуживать до пяти судов одновременно. Порт связан со всей территорией России и Европой железнодорожными и автомобильными магистралями. При этом порт работает круглогодично без ледокольной проводки. Это единственный незамерзающий морской порт России. Современный порт Махачкалы — звено в идеальном транспортном маршруте из Средней Азии, из арабских стран в Россию и Европу. Уже сейчас через Махачкалу пошли транзитные грузы из самых разных стран. Большую часть этих грузов составляет нефть, которая идет из Ирана, Туркмении и Азербайджана. Через Махачкалу идет металл, прокат, лес, бумага.
Дагестан, экономический форпост России на юге, переживает сейчас определенное оживление. Заметно это оживление не только на примере порта. Постепенно поднимают головы часть заводов. Конечно, ни о каком возрождении экономики говорить сейчас нельзя. Пока лишь ясно, что завершилось свободное падение, есть силы, способные подняться из краха, если им не помешаюет новые войны или дефолты. На прошедшей недавно в Махачкале ярмарке, в которой, как в строевом смотре, участвовали все выжившие после разгромного десятилетия дагестанские предприятия, даже неспециалисту были видны активность, заинтересованность чиновников и деловых людей. Организаторы выставки и не ожидали такого числа заключенных на ней контрактов. Конечно, это оживление можно связывать с поддержкой со стороны Москвы, с заинтересованностью регионом со стороны иностранцев. Главная причина сегодняшнего слабого, очень ненадежного оздоровления — в неистребимой тяге дагестанцев к жизни и трудолюбию. Такое естественное человеческое стремление к жизни и труду стало той силой, что подняла Дагестан из мертвого оцепенения. И смысл иероглифов, которыми врезался в море отстроенный посреди разрухи передовой порт, в этом стремлении. Это символ надежд на будущее. Уверенность в своих силах.
