А. Слаповский. Интервью интернет-журналу «Драматургия»
Не люблю спойлеры, но тут без них не обойтись.
Итак, «Поход на Кремль»: начинающего виршеписца убили в милиции. Понятно: погиб поэт, невольник чести. Несчастная мать с мёртвым сыном на руках отправляется в Москву требовать справедливости. Понятно: «Пьета» – Тициан, Микеланджело и Ван Гог в одном флаконе. По пути к ней присоединяются все кому не лень, и Mater dolorosa теряется в фарсовом сонмище статистов с ильфопетровскими фамилиями: Скунсевич, Бездулов, Струдень, Синистрова – их в общей сложности 121. Это не считая безымянных. Или неодушевлённых, поскольку в книжке любая тварь дрожащая право имеет – хоть бы и этикетка от минералки: «Прочитал этикетку: «Сурожская», природная минеральная питьевая. Перевернул. С обратной стороны было написано: «Вода гидрокарбонатная кальциево-магниевая. ТУ…» Дальше много цифр. Потом: «Содержание основных ионов: гидрокарбонат (НСО sub 3 /sub ) – 250–450 мг/дм, кальций (Са sub 2 /sub +) – 10–150 мг/дм, магний (Mg sub 2 /sub +) – не более 100 мг/дм, общая минерализация – 0,3–0,7 г/дм» . Сущности, на страх Оккаму, множатся от страницы к странице без всякой на то нужды. Фабула, развалившаяся на микросюжеты, явно киношного происхождения: «10 долларов», «День полнолуния», «Магнолия»... Сшить все лоскутки хотя бы на живую нитку автору явно не по силам – приходится кое-как вымучивать коду: убиенный невзначай оживает (каталепсия), манифестанты расходятся. Текст не оставляет после себя ничего, кроме лютой оторопи. Ну перемазался министр дерьмом. Ну высказался полковник в духе армейских анекдотов: «Предупреждаю! Я давал присягу во имя, если кто, чести! Поэтому любого, кто только, то да! А то тоже мне!» Ну обнаружились у поэтессы позывы к фроттеризму. И?..
Примерно те же впечатления вызывает «Оно» – история гермафродита по имени Валько (средний род, если кто не понял). Валько учится, пишет претенциозные стихи, становится комсомольским функционером средней руки, женится на лесбиянке с транссексуальными наклонностями. И?.. Под занавес А.С. перебирает несколько вариантов клаузулы, но ни один не кажется ему удовлетворительным. Да ладно, хрен с ним, и так сойдёт…
По счастью, есть у меня единомышленники. Л. Данилкин: «Пока читаешь все эти анекдотцы и историйки, кажется, что лучше уж и быть не может, а как книжке конец, так на вопрос – зачем мне всё это рассказали? – слышишь лишь какое-то инфантильное ку-ку». И. Гулин: «Апофатический метод у Слаповского не работает. После снятия всех покровов лжи в центре оказывается не несказуемая истина, а удручающий пшик. Ничего».
Впрочем, при общей лаодикийской теплохладности другие варианты исключены: идеи в подобной среде не водятся, им нужна литература иного градуса. Так что вопрос о смыслах у А.С. – откровенно риторического свойства. С тем же успехом можно спрашивать, отчего так в России берёзы шумят. Однако А. Василевскому ещё в 90-е удалось найти ответ: «Повесть («Закодированный, или Восемь первых глав». – А.К. ) написана? Написана. Что сказано? Ничего… Она, как и множество произведений новейшей российской словесности, написана для того, чтобы быть напечатанной. Чтобы, возможно, быть отмеченной критикой. Чтобы, может быть, выдвинуться на премию… Ну и так далее. Не берите в голову».
Вот именно: не берите.
МЫСЛИ ВДОГОНКУ
«Из какой сырости и плесени (в хорошем смысле слова) заводятся у нас такие люди, совершенно непонятно».
А. Слаповский. «День денег»
Аксиома: писатель – не тот, кто пишет, а тот, кого читают. А потому остаётся в очередной раз повторить вслед за товарищем Кобой: других писателей у нас нет. Почему? Потому что нет других читателей. И только-то.
«Едет Пушкин в Китай...»
Литература / Литература / Колесо обозрения
Теги: литературный процесс , литературоведение
Взгляд на приморскую литературу последних лет
Как ни странно, в Год литературы практически оставлена без внимания литература регионов России. Казалось бы, вот долгожданный повод, реальная возможность расширить свой скованный либеральными ценностями кругозор и узреть, что есть писатели не только в Москве и в Питере, но и, представьте себе, в провинции! Да ещё и патриотически настроенные. Но у Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям своё представление о писателях и ареале их обитания: переступил заветную черту – тебе и премии, и поездки по всему миру, а остался за чертой – считай, и нет тебя вовсе... Качество же текстов большого значения не имеет. Но одно в них должно быть непременно: что-нибудь брезгливое о России. И не дай бог о любви к Родине. Это просто неприлично...
Но регионы наши, вопреки всему, живы. И создаются там хорошие книги. И у них есть свои читатели. Данный обзор дальневосточной литературы – тому подтверждение.
В первой половине 2010-х речь стоит вести уже не о выживании литературы на русских берегах Японского моря, а всё же о полноценной жизни. Хотя до её светлого будущего, без сомнения, далеко…
Начну с утрат. В апреле 2014-го ушёл из жизни Владимир Щербак – журналист и писатель, автор многих произведений коренной дальневосточной прозы. В июле ещё одна невосполнимая потеря – скончался один из лучших современных поэтов Вячеслав Протасов, человек потрясающей скромности и обаяния. В какой-то мере и пророк. Как напишет вскоре после его ухода поэт и очеркист Эльвира Кочеткова: «…опережая время, Вячеслав Протасов ответил на все вопросы, которые мы только ещё сумеем или пожелаем задать».
Главные особенности и тенденции, сложившиеся в приморской литературе с конца 1990-х годов, прошедшие через нулевые, в десятых годах и сохранились, и усилились.
Это прежде всего ощущение принадлежности к Востоку – Китаю, Японии, Корее. Темы, жанры, мотивы Востока у нас изначальны (одна Русская Атлантида в Китае – Русский Харбин 1898–1945 гг. чего стоят!) и регулярны , как морозы и жара из северного Китая, тайфуны из Японии, циклоны из Кореи. Эти влияния накатывают на русское Приморье частыми волнами и оставляют след отнюдь не на песке – от рассказов, больше похожих на туристический анекдот, но в которых угадываются звуки и даже запахи знаковых мест Пекина (Лора Белоиван. Зайцы с площади Таньаньмэнь. Литературный Владивосток, 2013), до эссе с меняющейся оптикой, настроенной и на панораму, и на деталь современной Японии, с маленькими монологами в стиле хокку Имярек-сан, с портом Ниигаты и современными русскими кораблями, развёрнутыми в сторону Японии, но в своём могучем достоинстве не жаждущими реванша за Цусиму (Владимир Тыцких. На другом берегу Японского моря. Литературный Владивосток, 2014).
Любопытнее всего то, что в Приморье сегодня приходит русскоязычная проза из Китая и Японии. Главный дирижёр Харбинского симфонического оркестра Лю Кэцзи в 2013 году передал редакции альманаха «Сихотэ-Алинь» рукопись очерка «Моя русская бабушка», написанную по-русски!
Четыре года во Владивостоке жила жена японского дипломата Бранка Такахаши, сербиянка по происхождению. В 2009-м она уехала в Токио, но оставила заметный след в приморской литературе в виде россыпи довольно «женских», психологически тонких рассказов на русском языке. Сегодня студенты Дальневосточного федерального университета изучают их в курсе регионального компонента. Писательница в данный момент реализует интереснейший проект: переводит современные рассказы дальневосточных (в основном) авторов для сербского издательства «Стефан Первовенчанный» из города Кралево, где раз в три месяца выходит «толстый» журнал «Повеля», который возглавлял известный сербский писатель Горан Петрович. Из приморцев уже переведены новые рассказы Елены Супрановой, Ольги Шипиловой, юных Киры Король и Марины Леоненко (по рекомендации преподавателя университета)…
В поэзии (вынесем за скобки тот факт, что редкий приморский стихотворец не пробовал себя в жанрах традиционной японской поэзии)зарубежный Восток стал не просто темой, но поводом, иногда и предметом довольно серьёзных мировоззренческих раздумий.
В литературном Приморье – в особенности в последние пять лет – образ моря даёт столько материала, что о нём без труда можно отозваться обзором объёмом в целый номер «ЛГ». Конечно, по-своему это логично. Во Владивостоке почти все улицы ведут к морю... Один из самых глубоких русских поэтов и публицистов, живущих в Приморье, Юрий Кабанков как-то с уверенностью назвал Раису Мороз автором самых приморских стихов . Не будем оценивать справедливость этого суждения, а просто процитируем начало её стихотворения «Сначала было побережье»:
