Переночевав в бухте Свенси-Бей, на берегу которой живут только два человека, мы на следующий день долетели до города Джюно — центра Аляски. В Джюно мы видели золотоискателей, которые одержимы манией обогащения. Как они не похожи на наших геологов, ищущих и находящих золото на Колыме, на Дальнем Востоке, в Забайкалье, в Сибири!
От Джюно наш путь снова преградили туманы. Пришлось опять подниматься на большую высоту. По пути из Джюно в Фербенкс мы были связаны с радиостанциями Аляски, и нам посоветовали совершить посадку не у города Фербенкса, а в 80 километрах от него — на большом живописном озере. Несмотря на его отдаленность от города, сюда после нашей посадки приехали мэр Фербенкса и многие местные жители, преимущественно молодежь. Мэр города категорически потребовал от нас, чтобы мы переехали в Фербенкс и остались хотя бы на день в качестве гостей Аляски.
В Номе, куда мы прилетели 13 августа, стоял такой густой туман, что Виктор Левченко, возвращаясь из города, долго не мог найти в бухте самолет. Из Нома мы хотели скорее долететь до Уэллена — к родным берегам! Но туман удерживал нас.
Виктор Левченко уже начертил карандашом на карте прямую линию от Нома к Уэллену. Днем 14 августа мы решили попытаться лететь к берегам Советского Союза.
В Беринговом проливе попали в туман. По радио нам сообщили, что туман сгущается. Мы уже ощущали близость своей Родины, слушали голос родных мест; рация Уэллена передала нам: «Неподвижно стоит туман, сплошная облачность». Мы вернулись к берегам Аляски и совершили посадку у селения Тэйлор. Здесь мы ждали полтора дня.
Берингов пролив был все еще закрыт. Американские радиостанции передавали: «Погода не летная». Но мы все же поднялись в воздух. Как найти Уэллен? Острова Большой и Малый Диомид закрыты туманом, мыс Дежнев тоже куда-то исчез. Мы начали пробивать облачность. «Здесь должен быть Уэллен», — сказал мне штурман Левченко. Мы пробили один ярус облаков, но под ним оказался другой. Теперь уже исчезло небо, как раньше исчезла земля.
Мы летели в каком-то чудовищном тоннеле — под нами и над нами были сплошные облака. Так кружились мы над предполагаемым Уэлленом несколько минут. В это время в нижнем ярусе облаков открылось маленькое «окошко». Облака решили нас все же пропустить на Родину! Мы нырнули в это окошко и через несколько минут увидели неясные очертания берега и селения Уэллен. Совершили посадку в лагуне. К берегу бежали чукчи-зимовщики, первые советские граждане, приветствовавшие нас в родной стране.
Отсюда мы полетели уже по советской Арктике. Как ни сурова она, но каждая бухта, зимовка, поселок, остров вызывает у нас воспоминания о нашей работе, жизни и борьбе. Вот здесь, за Уэлленом, был аэродром, куда привозили спасенных челюскинцев. Здесь вот, у селения, которое уже разрослось, мы чертили на снегу «маршрутную карту полета» к лагерю Шмидта.
Теперь в Арктике появились мощные радиоцентры. Они связывают людей Севера с Москвой. В Уэллене, на мысе Шмидта и в бухте Амбарчик нам рассказывали последние московские новости.
Большие изменения произошли за последние три года в Арктике! Мы себя не чувствовали одинокими. Когда Левченко в полете включал радио, целый хор радиостанций Севера звал нас. Все предлагали нам сводки о погоде, запрашивали о местонахождении, принимали наши радиограммы.
Летать стало в Арктике легче. Невольно приходит на намять вся история борьбы человечества за освоение Севера. Сколько мужественных людей погибло здесь! Сколько прекрасных умов мечтало о полетах, о воздушных путях через Арктику! Большевикам суждено было осуществить эти мечты: они открыли Арктику.
В бухте Амбарчик нам пришлось несколько дней ждать, когда разредится туман. Но вылетели мы, так и не дождавшись улучшения погоды. Наступала уже полярная осень. Дожди и штормы на море, снег в горах. Времени терять было нельзя — наш самолет на поплавках. От бухты Амбарчик до Булуна мы летели над тундрой, или, вернее, над облаками. У бухты Тикси вышли к морю, сделали круг над портом, над бухтой, над маленьким поселком, выросшим на берегу Северного Ледовитого океана. Перелетели через горы и совершили посадку на реке Лене.
Бескрайние просторы Севера остались позади. От Булуна до Красноярска нам тоже могут встретиться туманы, но здесь уже нашими спутницами будут великие сибирские реки — это наши старые знакомые места.
— Что еще? — Леваневский задумывается. — Хочется сделать несколько практических замечаний. Этот перелет сыграет некоторую роль в создании воздушной трассы между Соединенными Штатами Америки и Дальним Востоком.
Мы по-прежнему считаем, что наиболее короткий путь из Москвы в Америку лежит через Северный полюс. Для создания постоянной трассы между Америкой и Дальним Востоком через Аляску и Чукотку и для открытия воздушного пути через Северный полюс нужны высокая техника, большие знания Севера и мужество пилотов.
Советский Союз располагает и тем, и другим, и третьим.
За окном самолета бурлит, шумит, бьется река. Летчики прислушиваются, молчат. Высокий, светловолосый, всегда подтянутый Леваневский и смуглый брюнет, чье красивое и обаятельное лицо никогда не покидает веселая, добрая улыбка, — они стоят перед окном-иллюминатором и вглядываются в кромешную тьму.
Леваневский ложится спать. Он долго устраивается, укутывается, лезет в олений спальный мешок. Левченко остается дежурить — с арктическими ветрами шутить нельзя. Лучший штурман Балтийского флота, а теперь — один из лучших знатоков арктических трасс, он перебирает в памяти все трудности полета.
— Если бы у меня спросили, — говорит Левченко, — какой участок воздушного пути от Лос-Анджелеса до Булуна был самым трудным, я бы, не задумываясь, сказал:
— Северное побережье Канады.
В Америке летчиков предупреждали о предстоящих трудностях. Известный полярный исследователь Стефенсон прислал Леваневскому трогательную и заботливую телеграмму. Стефенсон советовал изменить маршрут перелета, избрать более изученный и легкий путь, лететь за высоким хребтом, за цепью гор, защищающих самолет от штормов Великого океана.
Леваневский дважды прочитал телеграмму Стефенсона, подошел к карте, на которой был вычерчен их путь, провел рукой по острым зигзагам побережья и повернулся к Левченко:
— Подсчитайте, Виктор Иванович, какой путь короче — северный или южный.
Левченко разложил карту на полу. Измерил, подсчитал, ответил:
— Короче, конечно, северный.
Леваневский подумал несколько мгновений и решил:
— Летим по северу Канады!
Утром они побывали на заводе, где готовился их самолет, а вечером и ночью вновь возвращались к маршрутам, дорогам, путям. Они заглядывали в историю. Кто летал там, на северном побережье Канады? Никто. Какая там бывает погода в это время? Никто не мог ответить летчикам на этот вопрос. Они вспомнили фразу Стефенсона: «Там лететь трудно, а местами невозможно».
В Сиэттле Леваневский обратился к метеорологу:
— Мы полетим на Джюно. Какая нас ждет погода в Британской Колумбии?
Метеоролог долго сидел над синоптической картой и, наконец, заявил:
— Там всегда туман!
Потом, помолчав, добавил:
— Видите ли, мы воздерживаемся от прогноза. Мы считаем свою науку слишком несовершенной для этой цели.
Леваневский встал и сказал:
— Полетим, посмотрим. В сущности, для этого мы и летим.
Долетев до северной оконечности острова Ванкувера, летчики попали в дождь, туман, низкую облачность. Они снизились и летели над океаном на высоте 50 метров. Неожиданно вынырнул из тумана архипелаг скалистых островов Британской Колумбии. Облака «прижимали» самолет к воде. Летчики совершили посадку в Великом океане.
Два дня Леваневский и Левченко мужественно боролись со штормом и туманом. Здесь решалась судьба всего перелета. Здесь они столкнулись лицом к лицу с бушующей стихией. Леваневский не жалел, что он полетел именно этим путем. Стефенсон прав: путь этот труден. Но надо не бояться его, а изучать, исследовать, бороться. Нужно отыскивать новые пути и новые дороги: короткие и быстрые. Именно это имел в виду Леваневский, начиная свой перелет.
Левченко устраивает себе кровать из двух кресел, смотрит на спящего Леваневского, не решается будить его.
Булун — это маленькое село, расположенное в горах, недалеко от бухты Тикси. В этот день с гор дул холодный пронизывающий ветер. Волны Лены бились об острые изломы земли. Рыбаки, спасая снасти и улов, вытащили свои узкогрудые лодки далеко на берег. Люди торопливо бежали с гор. Ветер сбивал их с ног.
Левченко закрепил самолет на якорях на середине широкой и буйной Лены. С берега люди все еще звали летчиков в гости. Они предлагали отдых и сон, покой и ужин. И когда Леваневский передал стоявшим на берегу реки, что в село он не пойдет и всю ночь останется у самолета, летчику не стали возражать. Этого требуют условия Севера. Леваневский знает Арктику. Пусть он поступает, как считает нужным.
