Народному началу посвящены и статьи Лобанова 60-х годов в журнале «Молодая гвардия». Так, например, в статье «Чтобы победило живое» (1965, № 12) критик связывал «безмолвную мудрость» народа с богатством и глубиной его языка, «могучего, как безбрежный океан». Ведь пренебрежение народным языком, подмена его языком «мёртвым» зачастую и порождает те «коротенькие идейки», которыми так легко «мыслили» как в те времена, так и в наши дни. Разоблачению подобных «коротеньких идеек» в литературе и критике посвящены статьи «Внутренний и внешний человек» (1966, № 5) и «Творческое и мёртвое» (1967, № 4). Именно в этих статьях Лобанова, по мнению Вадима Кожинова, стало складываться новое направление в журнале, хотя и «стало явным позднее».
В статье «Ценности народного характера» («Огонёк», 1971, № 30) с особенной силой поднимаются Лобановым вопросы морального здоровья человека и цельности характера, которые могут возникнуть только на почве народной жизни. В частности, критиком осмысливается явление «деревенской прозы» не как общность произведений с единой темой и материалом, но как развитие проблемы взаимосвязи языка и характера и как утверждение «моральной красоты людей из народа как принципиальной ценности бытия». И теперь, по прошествии 40 лет, мы опять забываем, что «сила частного открывается в глубинах общего, в той сокровенной основе, когда, по слову Л. Толстого, чем глубже зачерпнуть, тем общее. Умение увидеть человека в пучине морального родства с другими людьми… это и значит в быте постигнуть бытие. И тогда уже нет «деревенской», «военной», «научной» и другой темы, а есть жизненная содержательность». Как же это контрастирует с сегодняшним литпроцессом, где одно лишь касание темы сразу же выдаётся за её освоение, где с тщанием исследуется игра смыслов в любом произведении, вошедшем в шорт-листы престижных премий, и даже не ставится вопрос о его художественной ценности, об органичности, психологической достоверности, соответствии правде жизни и, наконец, о том, удалось ли его автору «в быте постигнуть бытие»...
В шесть часов вечера каждый вторник... 9 мая 2011 г.
В ожидании своих учеников
Своему пониманию литературы и жизни учил Михаил Петрович и своих студентов в Литературном институте, где преподавал с 1963 года. Результатом этого преподавания стали такие «программные» статьи, как «Мера художественности», «Бессильная красота», «Правда жизни и её превращения» и книга «Надежда исканий» с крупным практическим циклом «Язык и характер», почти полностью состоящим из писем к студентам. Этот цикл – настоящая лаборатория писательского мастерства. Адресованный прежде всего молодым писателям, он может открыть перед ними целый мир подлинной литературы, не насилуя творческую индивидуальность, указать направление, двигаясь в котором можно наиболее полно раскрыть свои художественные возможности. Этот цикл поднимает актуальный сейчас даже больше, чем в 70-е годы, вопрос о неразрывной органической связи между языком и характером, между языком и осваиваемой реальностью, наконец – между языком и личностью автора. Он отвечает тем сегодняшним деятелям от литературы, которые считают, что язык должен обязательно соответствовать духу времени с его торопливостью, поверхностностью и игровым началом.
Не менее важна для современных молодых писателей и статья «Мера художественности», где критик предостерегает, с одной стороны, от увлечения новомодными литературными теориями и разрыва с традицией, а с другой – от слепого подражательства классическим образцам, когда в традиции видят не «внутреннее содержание», а внешние признаки стиля. С силой и ясностью ставит Лобанов центральные вопросы художественного творчества и в статье «Бессильная красота», которая хотя и посвящена Платонову и Паустовскому, но в то же время не сводится к простому сопоставлению этих авторов, а поднимается к одной из самых важных проблем в литературе – что же есть художественное творчество и чем оно принципиально отличается от беллетристики.
Однако размышлять о литературе невозможно в отрыве от общественной жизни своей страны. «Семидесятые годы принято считать «застойными», однако по опыту своему могу сказать, что никакого застоя не было. За видимой житейской косностью, пошлостью литературного быта таилось поле напряжённых духовных исканий, острой идеологической борьбы», – пишет Лобанов об этом времени. Вот и статья «Правда жизни и её превращения» появилась как реакция на всеобщее увлечение западными модернистами в эти годы. В ответ на бытующее мнение о родственности творчества Камю, Кафки и Пруста Гоголю и Достоевскому «с их необычайно и резко выразительным художественным миром, с пропастями в сознании и духе героев, «алогичностью» их поведения» Лобанов убедительно показывает, что «абсурдность» у русских классиков связана с приближением к черте, за которой уже немыслима привычная реальность, а в творчестве западных модернистов «абсурд» есть лишь бездушный остроумный приём, сочетание несочетаемого.
Это стремление проникнуть вглубь разбираемого явления, нежелание мыслить штампами, чувствовать творческое биение жизни, отвечать на все вызовы того или иного времени зачастую приводило к такой острой реакции, какую вызывали многие статьи Лобанова, его книга об Островском в ЖЗЛ и, конечно же, статья «Освобождение», посвящённая изображению голода 30-х годов в романе Михаила Алексеева «Драчуны».
Публикация «Освобождения» и последующие погром и травля Лобанова – живое событие в нашей литературе и истории. Мы и сейчас можем открыть эту статью и вместе с автором исследовать творческий мир Алексеева, сопоставить его произведения с классическими, оценить степень психологической достоверности и художественной убедительности и вдруг обнаружить, что зашли за ту черту, где «кончается литература и вступает в действие обжигающая правда». Но даже внимательно читая статью в наше время, невозможно представить, какой эффект произвела она тогда, «словно в хорошо прогретое солнцем болотце вдруг плашмя упала откуда-то с неба огромная каменная глыба».
«Величие замысла статьи «Освобождение» и сейчас поражает... Быть Михаилом Лобановым – это звание повыше, чем быть Героем России», – писал уже в наше время Владимир Бондаренко. «Она (статья «Освобождение» – А.Т. ) принадлежит к тем событиям в моей жизни, которые изменили очень многое во мне как в человеке... Я понял, что это – моё. Я оттуда вышел... Но на самом деле многие Ваши статьи определённым образом изменили в нашей стране взгляды огромного числа людей, значит, они изменили и нашу страну», – считал Владимир Костров. «Забыть ли, с каким нетерпением взбирался на двадцать второй этаж высотного здания МГУ в аспирантскую свою пору, чтобы, отложив в сторону Музиля, о котором писал, и Гессе, которого переводил, полистать свежие журналы в тамошней библиотеке. С каким упоением – западник! – проглатывал, к примеру, «Освобождение» Лобанова. За непомерным окном «сталинского» небоскрёба пуржит, а взвихрённая мысль автора уносит в ту заснеженную бескрайность России», – вспоминал Юрий Архипов.
А знаменитый священник и писатель Димитрий Дудко писал о том времени, когда вышла статья: «Я Лобанова давно уже заметил по его произведениям, они мне очень нравились, были удивительно духовны. Как он всё хорошо понимал в безбожный период в нашей стране и безбоязненно обо всём говорил. Его статья «Освобождение» наделала большой переполох. Лобанова наказали. Вот они герои, а всё выставляют кого-то, кто им и в подмётки не годится. Мучаются другие, а лавры пожинает кто-то, но забывают враги, что есть Промысел Божий, есть Грозный Судия, по выражению Лермонтова: «Тогда напрасно вы прибегнете к злословью, оно вам не поможет вновь». Я почувствовал в Лобанове по духу сродное мне».
«По духу сродное» всегда чувствуешь, когда Михаил Петрович пишет и о литературе, и о жизни. И во всём подспудно ощущается стремление к идеалу – то есть именно то, чего не хватает всем нашим критикам и публицистам. Ведь без внутренней веры, глубоко укоренённой во всём существе личности, невозможен ни критик, ни публицист. А вера эта всегда отличала Лобанова, была тем драгоценным внутренним содержанием, которое передаётся от личности автора к личности читателя, как бы даже минуя слова. Известно, что поэт Алексей Прасолов так писал из тюрьмы: «Когда мне хочется почувствовать самое глубинное, чистое, сильное – я беру Лобанова (книга «Время врывается в книги» – А.Т. ) и нужное вызываю в себе». Это «глубинное, чистое, сильное» и есть вера, которой зачастую не нужны ни мыслительные формулировки, ни громкие эмоции, чтобы дойти до сердца и укрепить дух.
