Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6457 ( № 14 2014)

Татьяна Вайзер из Российской академии народного хозяйства и госслужбы – заметьте, при Президенте РФ, – чью тему выступления не в состоянии воспроизвести даже компьютер, утверждает: «Рабство не ограничено своим культурно-историческим контекстом и социальными институтами, оно возможно здесь и сейчас, всегда и с каждым…» Раз так, значит, и креативное сообщество может подпасть под эту категорию – например, последовательно «ложась» под западные гранты? Но в докладе об этом почему-то ни слова…

Елена Марасинова (Институт русской истории РАН) рассуждала о «рабах» и «подданных» в Российской империи: «В 1702 г. авторам челобитных запрещалось подписываться «холоп твой», «сирота твоя», «богомолец твой»: всё население в отношении верховного правителя было объединено наименованием «раб». Этот формуляр сохранялся до указа Екатерины II 1786 г., согласно которому подпись «нижайший раб» заменялась на «верный подданный». Неужели доктору наук Марасиновой негде позаимствовать сведения о том, что до XVIII в. русская подпись под челобитием являла собой эвфемизм церковного выражения «раб Божий»? Греческое doulos переводится как «раб», «слуга», «подданный». Славянские переводчики предпочли вариант «раб» – от праславянского корня orb – работать в чужом доме. В этом отражено желание христианина подражать Богу, который в земном воплощении принял образ обездоленного, раба.

Абрам Рейтблат, сотрудник непосредственно «Нового литературного обозрения», тему заявил такую: «Риторические стратегии оправдания крепостного права в первой половине XIX века». Это тот самый Рейтблат, который утверждал, что Пушкину «выйти в гении» помогли дружеские связи, литературные кружки и салоны? На 150-ю годовщину отмены крепостного права никто, кроме «ЛГ», и внимания не обратил. Теперь вдруг вспомнили – в контексте ложного отождествления русского «генетического рабства» и крепостного права. В докладе «Последствия рабства в современной России» профессор МГИМО Андрей Зубов, чьё увольнение породило безудержный креативный плач, красок не жалел: «Народ Великороссии два раза в своей истории переживал настоящее рабство, то есть потерю прав на личную свободу, свободу владения и распоряжения имуществом и трудом, выбора формы деятельности и места жительства. Первый такой период охватывал полтора века – от первого десятилетия 18 столетия до 1861 г. Второй – большевицкое рабство, начавшееся продразвёрсткой и трудовой армией в 1918 г… Второе рабство, безусловно, связано с не до конца преодолённым первым рабством». Ещё один ответ на вопрос о подлинных целях конференции.

Но Зубова, пожалуй, переплюнул Никита Соколов (журнал «Отечественные записки»): «Особой формой рабства можно считать положение человека, насильственно лишённого или добровольно отказавшегося от исторической субъектности…» Речь идёт о приоритете государства в русском историческом сознании и «рабских» его последствиях. На это тоже есть много ответов, но, пожалуй, наиболее ёмкий дан в фильме К. Шахназарова «Город Зеро»: «Могучее, великое государство – это тот идеал, ради которого русский человек готов страдать, готов терпеть любые лишения, готов, наконец, отдать свою жизнь... Это не то прагматическое европейское стремление извлечь максимальную выгоду для себя лично, это идея российского духа, который подчиняет и растворяет в себе вашу, мою индивидуальность, но взамен и вам, и мне… даёт ощущение причастности к великому организму, даёт ощущение духа, даёт ощущение силы и бессмертия».

В таком ключе раскручивались выступления почти всех участников конференции: К. Богданова (Институт русской литературы), К. Келли из Оксфорда (эта дама отметилась в «НЛО» изданием книги о Павлике Морозове – ничего более занимательного в русской советской истории она не изыскала). Помните рассуждения героя Достоевского о наполеоновском нашествии: «…и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы, умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки». «Смердяковщина» – явление в нынешней квазиинтеллигентной среде более чем распространённое. Такое «присоединение» энэлошники приветствовали бы бросанием в воздух чепчиков. А на новом витке русской истории воздух им осталось только бессильно сотрясать.

Денис ЗУЕВ

Теги: литературный процесс

Прошла очередная конференция Международного литфонда. Готовил её, как и многие уставные писательские мероприятия в последние годы, Переверзин. Делегаты по обыкновению были расселены в ДТ "Переделкино", накормлены и единогласно проголосовали за Куняева и Переверзина. Была ли эта конференция проведена по закону или с нарушениями его - разберётся Минюст РФ. Предыдущая практика показала, что понятия о правовом поле у Переверзина и у государства не всегда совпадают. Но возможно, в этот раз он учёл все требования и никаких юридических проблем у него не возникнет? Это вопрос сейчас не самый главный. Удаётся же Переверзину возглавлять не зарегистрированные Минюстом МСПС и Литфонд России. Кто помешает ему директорствовать в МЛФ, а Куняеву, как он сам говорит, раз в месяц председательствовать на бюро в случае отмены только что прошедшей отчётно-выборной конференции? Счета не заблокированы, деятельность ведётся, зарплаты выплачиваются[?]

У кого-то может возникнуть подозрение, что критические публикации о деяниях Переверзина почти во всех центральных СМИ – это заказ некой противоборствующей ему литературной группировки. Другие пожмут плечами: да что вы пристали к этому Переверзину? Заняться, что ли, нечем? Он не лучше и не хуже, чем все. Литературными достоинствами не блещет, но хозяйственник крепкий. Отстаньте уже от него…

Лично я считаю, что появление Переверзина на руководящих должностях в литературном мире – событие из разряда апокалиптических. И вина в этом не столько его самого, сколько всех нас. Всё, что напишу дальше, прошу расценивать как открытое письмо к тем, кто голосовал за него, кто подписывал инспирированные им письма и кто собирается поддерживать его дальше.

Я утверждаю, что Переверзин абсолютно не соответствует занимаемым им должностям в общественных писательских организациях.

Во-первых, он абсолютно беспомощен как литератор. Его стихи – не просто графомания, – это образец того, как человек абсолютно лишён представления о значении слов в русском языке. Вот пример.

Моя изба, ты рыбу удишь,

Растишь и овощ, и зерно.

Кто-нибудь видел, кроме как в кошмарах, такую избу? Об отношении Переверзина к поэтическому творчеству красноречиво свидетельствует его тирада, которую он лет десять назад адресовал мне, совсем молодому тогда поэту: «Что вы там, молодёжь, пишете сами, мучаетесь! Я вот поеду на две недели в отпуск, напишу 70 стихов – и в редактуру их сдаю. А вы чересчур надменны. Всё сами хотите. Гордыня это! Поэтому-то у меня и лучше вас всех получается».

Ко всему прочему, он совершенно не разбирается ни в литературном, ни в политическом, ни в каких-либо ещё процессах, происходящих в обществе. Так, на одном из съездов МСПС, читая, само собой, не им написанный доклад, он в фамилии писателя Льва Кассиля произнёс первый слог как ударный, Олжаса Сулейменова назвал коротко, не без интимности, Сулейман, а «Стружские вечера поэзии» обозвал «Старушечьими вечерами поэзии». Такое могло случиться лишь с человеком, впервые в жизни видящим эти слова написанными.

Во-вторых, он совершенно некомпетентный управленец. Говорить о его менеджерских достоинствах могут лишь те, кто ещё более некомпетентен. Начнём с того, что эксплуатация собственности, равно как и сдача помещений в аренду, не требует никаких особых административных навыков. Достаточно лишь иметь деньги на зарплаты профессиональным бухгалтерам, юристам и завхозам. (Средств, благодаря немалому метражу сдаваемых площадей, на счетах переверзинских организаций более чем достаточно.) Другой хозяйственной деятельности в общественных писательских организациях не ведётся. Но даже решение этих простейших задач оказалось Переверзину не под силу за все годы его многолетних председательств. В итоге часть собственности безвозвратно утрачена (ДТ «Малеевка», детский сад, часть уступленных земель и строений в Переделкине), а другая находится в ужасающем состоянии. И лишь выбранный им для резиденции «Дом Ростовых» сравнительно сносно отремонтирован. Но это и понятно… Барин должен пребывать в хоромах.

В-третьих, стиль руководства Переверзина являет собой гремучую смесь волюнтаризма, авторитаризма, бессмыслицы и бытового хамства. Писатели записываются к нему на приём и смиренно ждут в прихожей часами, сотрудники удостаиваются лишь окриков, пытающиеся возражать или высказывать свою точку зрения немедленно изгоняются, а на состряпанном им совещании молодых писателей авторы из национальных республик обсуждались по подстрочникам! Однажды слышал собственными ушами, как он, открывая Конгресс писателей-соотечественников, заявил следующее: «Я понимаю вас, приехавших из-за рубежа, я сам родился вне пределов России, в Якутии». Надеюсь, что это было проявлением косноязычия, а не сепаратизма…