25 октября выпало на понедельник. Во второй половине дня позвонили из редакции — пригласили на собрание, запланированное на вечер, кажется на 20 часов. Тихонечко так спрашиваю у коллеги: «Что-то с собой брать?». «Да нет, — слышу в ответ, — буквально несколько минут поговорим и — по домам». Такая установка, мягко говоря, радовала. По многим причинам. До дня голосования оставалось 6 дней, и сама постановка вопроса — «буквально несколько минут поговорим и — по домам» — оставляла для тех, кто хотел в это верить, реденькую и неубедительную, но все-таки тень надежды на какой-то более или менее если не цивилизованный, то по крайней мере ненасильственный способ проведения голосования.
Но откровенно говоря, иллюзий не было. Ну совсем. Не только по очевидным соображениям типа «геополитика», «Москва — Брюссель — Вашингтон», «многовато поставлено на карту» и т. п. Иллюзий не было по соображениям субъективного, так сказать, характера. В киевском мире теней, в котором все знают цену каждому отдельно взятому господину и каждый господин уже давно сложил цену нам всем, хорошо известно: если господин N (например) возглавил «аналитическое» (например) направление в штабе кандидата А (например), то на этом кандидате заведомо можно ставить крест, поскольку у господина N органы, с помощью которых другие люди по обыкновению анализируют что-то, — отсутствуют даже в рудиментарном виде. Или как раз наоборот — если этакий господин L запеленгован в штабе кандидата Y, то знайте — все деньги будут израсходованы в полном объеме, сделано будет всяческой ерунды немеряно (ерунды с точки зрения конечных целей этого кандидата, ведь не исключено, что он пошел на выборы для того, чтобы все же быть избранным), сфальсифицировано будет все, что теоретически можно сфальсифицировать, а в перспективе может быть и много крови, ведь господин L — вне всякого сомнения человек политически грамотный, хорошо знакомый с творчеством Николая Бухарина (например) и хорошо знает краеугольный камень его политической философии: «в борьбе за власть выиграет тот, кто другому голову проломит».
«Архиепископ Константинопольский, Вселенский Патриарх Варфоломей I прислал Виктору Ющенко приветствие с избранием его на должность Президента Украины. В письме Патриарх благословил Виктора Ющенко на работу и заверил, что будет молиться за его здоровье. Говоря о религиозной ситуации в Украине, Вселенский Патриарх высказал готовность оказывать содействие решению проблемы, связанной с разобщенностью православия в Украине». («День»).
Это все было потом.
А в тот вечер, плетясь на редакционное собрание — всегда одним и тем же маршрутом — через подольские дворишки и церквушки, Канаву (так когда-то называли киевляне улицу Верхний/Нижний Вал — помните «цирюльника на Канаве» Свирида Петровича Голохвастова?), мост через Днепр на Рыболовецкий остров, проклиная каждые 10 шагов откуда-то возникшую ангину, надеялся лишь на извечное украинское — «как-то оно будет». Надеяться на что-то другое не приходилось. Макабричный конфликт, созданный депутатом Верховной Рады Владимиром Сивковичем на пустом месте: этот панок потребовал извинений от фактического собственника «5 канала» депутата Петра Порошенко и, вместо того чтобы выяснить с ним отношения лично, сделал попытку вовлечь в свою базарную политику и нас всех, арестовав на основании незаконного решения суда счета канала, сотрудники которого, повторяю, хотели лишь двух вещей. Первое — просто работать и своевременно получать заработанное. Второе — чтобы их лично оставили в святом покое прежде всего народные депутаты, абсолютное большинство которых, по твердому убеждению коллег, ни в чем другом в жизни не нуждается, кроме как в срочной и неотложной помощи то ли психоаналитика, то ли психиатра (последнее подтверждаю как член Европейской психоаналитической лиги).
«Известный политтехнолог Глеб Павловский, который принимал самое активное участие в кампании Виктора Януковича, в поражении этого кандидата обвиняет Леонида Кучму и собственно штаб кандидата, который „занимался мелкой кражей и приписками“. Советник президента России Андрей Илларионов назвал победу Виктора Ющенко „уроком года“ и высказал предположение, что это поможет России избавиться от имперского комплекса».
(Украинская служба ВВС)
Это было потом.
Как бы там ни было, вечером 25 октября на 11 этаже собралось удивительно много людей — и работающая смена, и те, кто в тот день не работал, — как коллеги с «5 канала», так и с «Радио Нико FM», ведь мы работаем бок о бок в буквальном смысле этого слова. Народу было действительно много — несколько десятков мужчин и женщин, что само по себе уже удивительно (я, например, по старой советской привычке изо всех сил стараюсь избегать участия в каком бы то ни было собрании под любым предлогом) — такого количества людей в одном коридоре у нас никогда не собиралось. Собственно, не только в коридоре, но и в студии — несколько десятков людей заполнили ее доверху, те, кто не влез туда, вынужден был постоянно дергать коллег за что придется — чтобы замолчали, слышно было плохо.
В самой студии правление канала (это его глава Влад Лясовский, генпродюсер Юрий Стець, гендиректор Иван Адамчук, Андрей Шевченко и Роман Скрыпин) терпеливо (оно всегда такое, когда ему что-то нужно) ждало, когда все в конце концов умолкнут. Умолкли наконец, начали читать заявление. Часть констатирующая: жизни нет, хозяйственная деятельность канала парализована; часть резолютивная — выбора нет, идем на голодовку. Голодовка бессрочная, до полного удовлетворения всех наших законных требований. Вопросы есть? Вопросов нет.
Один вопрос все же был сформулирован — а может, женщин от этого удовольствия освободить? Все-таки семьи, некоторые еще не всех своих детей увидели. В ответ — несколько десятков пар женских глаз — в твои. А в них… Так видели Судный день в фильме о Терминаторе глаза Сарры О’Коннор.
«…один чиновник из администрации Президента Украины заявил, что многие из украинских должностных лиц и политиков были готовы убежать, боясь предстать перед судом. „Они никак не ожидали победы оппозиции и Ющенко, и они в шоке. Уничтожено много документов“, — сказал этот человек».
(«The Sunday Times»)
Это было потом.
А тогда, вечером 25 октября, начались звонки домой, звучало классическое: «задерживаюсь на работе, заночую у нее».
Часов до двух ночи ходили по коридорам и комнатам, решали текущие рутинные вопросы: кто и когда спит, кто и когда дежурит, кто и когда работает — рутина, одним словом, ничего эмоционально захватывающего. Ну просто вообще ничего. Удивляло то, что коллеги отнеслись к процессу так, будто занимались этим едва ли не каждый день — иными словами, как к рутине будничной. Никаких слов о героизме, никакой аффектации в глазах (типа — «мы им дадим!»). Ночью дорабатывали дела, не законченные днем, одевались кто во что мог, а не мог практически никто, ведь никакой специальной одежды, зубных щеток, полотенец, домашних тапочек и других нужных для длинного сидения в неприспособленном, с бытовой точки зрения, помещении ни у кого не было. Так пошли на первую ночь голодания.
Их было много, этих ночей. Особенно для начинающих голодающих. Некоторые ночи слились в одну, некоторые выпали из памяти и уже никогда в нее не вернутся, некоторые останутся навсегда — если не сами ночи, то воспоминания о них. Первое из таких памятных воспоминаний — чувство абсолютного покоя, я бы назвал его просветленным покоем. Второе — это ощущение абсолютного эмоционального единства со своими коллегами, которые стали больше чем коллеги, больше чем кровные братья или сестры, больше чем друзья, с которыми уже прошел большую или меньшую половину жизни. Третье — отсутствие, абсолютное отсутствие даже малейшего намека на пафосные слова, красивую позу, «благородные» поступки. Мы просто говорили друг с другом — о политике, о телевидении, о собственных прошлых жизненных переживаниях, но, как это ни удивительно, исключительно о переживаниях положительных, читали друг другу книжки, продолжали работать — каждый над тем, что нужно. Свободные от дежурства на диванах перед входом в студию общались с внешним миром — и это еще одно незабываемое.
Мы будто оказались в центре мира. Мы, работники маленького телеканала и маленькой радиостанции. Нам начали звонить, нам начали писать, к нам начали приходить. Счет звонков на студийные телефоны, счет писем и телеграмм, которые поступали традиционным способом или по электронной почте, сначала шел на десятки, потом на сотни, а очень скоро — на тысячи. Затем пошли посетители — тоненький ручеек за считанные дни превратился в реку — таким бывает Днепр разве что весной. Люди шли, шли, шли… Из Киева, Северодонецка, Житомира, Ялты, Харькова, Запорожья… Люди писали, писали, писали… Из Аделаиды, Конотопа, Мюнхена, Нижневартовска, Милана, Кировограда, Рочестера… Люди несли, несли, несли… Питьевую воду, книжки, игрушки, иконы, вышитые полотенца… Но главное, что они несли — и наконец-таки донесли, — молитву. Это была, собственно, не молитва за нас, за «5 канал»… Это была молитва за правду, за справедливость, молитва за всех нас вместе и за каждого отдельно…
