не между добром и злом, а между большим злом и меньшим, и безусловно, Сталин был наименьшим злом среди коммунистических вождей и бесспорно меньшим, чем Гитлер.
Все это я говорю не из желания целиком и полностью реабилитировать Сталина и воссоздать лубочно-иконный образ «Отца народов», царя-Сталина, обратившегося к Истине православного благочестивого государя. Образ его странно и трагично двойственен, подобно лику любимого им Иоанна Грозного. Невольно вспоминаются пушкинские строки о Наполеоне: «Мятежной вольности наследник и убийца». В образе Сталина сочетаются Диоклетиан и Константин – разрушитель Церкви и ее восстановитель, убийца русского народа и его спаситель. Можно много говорить о преступлениях и ошибках Сталина в предвоенный период и в начале войны (и справедливо), но не надо забывать одной важной вещи: его воля и энергия в 1941 году в немалой степени способствовали тому, что фронт выстоял и страна не капитулировала [24]. Он вел страну к Победе и делил с союзниками Европу.
В 1949 году патриарх Алексий I, вслед за патриархом Сергием, мог не слишком кривя душой называть Сталина богоизбранным вождем Победы. Конечно, богоизбранность Сталина была особого рода – как у Кира Персидского, Вряд ли Сталин пережил религиозное обращение и покаяние, хотя, как умный прагматик и бывший семинарист, в конце концов понял и наличие некоей Силы свыше, и значение Церкви. Отметим, что богоданным вождем называл Сталина и прославленный в лике святых крупный ученый и богослов Архиепископ Лука Войно-Ясенецкий, кстати, сидевший при нем. По свидетельству знавших его, он не отмежевался от Сталина даже при Хрущеве, чем навлек на себя дополнительный гнев властей. Станем ли мы после слов великих патриархов и святителей приравнивать Сталина к оккультисту и мини-антихристу Гитлеру?
Святейший Патриарх Алексий I после смерти Сталина сказал: «Упразднилась сила великая, нравственная, общественная, сила, в которой наш народ ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет» [25]. Вдумаемся в мотивацию этих двух людей – большого духовного разума и духовного мужества, переживших ссылки и лагеря (патриарх Алексий I и Ленинградскую блокаду) страха ли ради иудейска они это говорили, из ложно понятой пользы Церкви, или все-таки в их словах и действиях был духовный и провиденциальный смысл? Почему они не пошли путем вооруженного или хотя бы политического сопротивления,? Не потому ли, что Промысл Божий указывал им и всему народу другой путь – подвижничества, а не героизма, не гражданской войны, а терпения и переможения коммунизма, его трансформирования и постепенного, мирного возвращения к путям исторической России? Мотивация и Святейшего Патриарха Алексия I, и владыки Луки понятна – в Сталине они видели прежде всего государственника и почвенника, а лишь затем – коммунистического вождя.
Безусловно, многое, совершенное при Сталине, страшно и прежде всего – гонения на Церковь, ссылки и расстрелы священнослужителей и мирян, жертвы при коллективнизации, голод 1933 года всероссийский (а не только украинский). Однако не будем забывать, что сейчас мы живем плодами сталинско-брежневской индустриализации, немыслимой без коллективизации, (тот же нефтегазовый комплекс, например) и если сейчас государство Российское независимо и пока неуязвимо для внешней агрессии, если на наших просторах не повторяется трагедия Югославии и Ирака, то это – во многом благодаря ВПК и ракетно-ядерному щиту, заложенному при Сталине. И если нас после войны не сожгли в ядерном огне американцы, как Хиросиму и Нагасаки, то в определенной мере мы обязаны этим Сталину как инициатору ядерного проекта.
Вы спросите о духовно-нравственной составляющей. К стыду нашему, несмотря на свободу Церкви и при высоких статистических показателях лиц, считающих себя православными, наше общество намного более безнравственно и коррумпировано, чем в сталинскую эпоху. Увы, многие «атеисты» сталинского времени вели себя куда более аскетичнее и нравственнее, чем наши квазиправославные современники. По крайней мере, гей-клубы, стриптиз-шоу, казино, массовая наркомания и т. д. были при Сталине невозможны. И здесь опять-таки дадим слово о. Димитрию: «Но, видимо, не случайно философ Н. А. Бердяев говорил, что атеизм – это дверь к Богу с черного хода. И мы сейчас видим, что многие атеисты стали по-настоящему верующими. Я никогда не забуду, как один высокопоставленный атеист-коммунист мне сказал, что хотя он и коммунист-атеист, но воспитан на православной традиции. Да, как ни покажется странным, но в русском атеизме-социализме есть и православная традиция, поэтому коммунистическое движение в России вписывается в русскую историю. Это часть нашей истории, которой не вычеркнуть. А вот будет ли сегодняшняя демократия частью нашей истории хотя бы потому, что она, не посоветовавшись с Западом, ничего не предпринимает? Это чуждое явление для России! Сталин был деспот, да, но он был ближе к Богу. Хотя бы потому, что атеизм – дверь к Богу с черного хода. Демократы, хотя и называют себя верующими, но только они веруют… в золотого тельца, в бизнес, в мамону… А в Евангелии прямо сказано: не можете служить одновременно Богу и мамоне!» [26]. Точка зрения о. Димитрия достаточно спорная: во-первых, относительно вычеркивания сегодняшней демократии: это такая же органичная часть русской истории, как, например, XVIII в. или Смутное время, это – изживание еще одного материалистического соблазна – либерально-потребительского. Во-вторых, на атеизме, в конечном счете, мораль не выстроишь, аскетическая коммунистическая нравственность – остатки православной роскоши, «наследие старого режима» и религиозного воспитания. СССР светил отраженным светом Российской империи – когда он кончился, погас и Советский Союз. Трудно нам судить, кто ближе к Богу – безбожный аскетичный деспот или полуверующий клептократ, может быть, они равноудалены от Бога. Но во-первых, и тот и другой – часть исторической России, со всеми ее грехами и святостью, триумфами и поражениями. А во-вторых – такая точка зрения, разделяемая уважаемыми людьми, подвижниками благочестия и даже святыми (как в случае с Войно-Ясенецким, который не стал поносить Сталина в хрущевскую оттепель), достойна внимания и известного уважения. Безоглядное осуждение советского прошлого и отказ признания советского периода частью жизни исторической России приводит не только к оправданию распада СССР и, соответственно, кровавых конфликтов на постсоветском пространстве. В нем есть еще и внутренний аспект: приватизация. Коль скоро собственность – «совковая», «неправедная», большевицкая, а не русская, то «грабь награбленное». Разбазаривай, коль скоро это созидалось грабежом и неправдой. Не случайно грабительская приватизация 1991–1995 [27] и т. д. годов совершалась под тамтамы антисталинских разоблачений.
Но мы-то знаем, что то, что было собрано к 1991 году, созидалось неимоверным подвигом и страданием русского народа, в том числе, и новомучеников и исповедников российских. И поэтому вдвойне тяжек грех тех,
