На сохранение этого единства и была направлены силы великокняжеской четы. Сначала в Петербурге, а затем в Москве Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна организуют встречи, приемы, праздники, даже балы прежде всего с целью объединения, консолидации общества[1]. Этомуже служили их покровительство наукам и искусствам, общение с творческой интеллигенцией, организация различных благотворительных акций и структур. Наиболее яркие события из этой серии — благотворительные базары, которые впервые были организованы в Петербурге. В Москве организацию таких базаров взяла на себя Елисавета Феодоровна и близкие ей княгини 3. Юсупова, М. Васильчикова и другие.
Покровительство Сергея Александровича и Елисаветы Феодоровны искусствам и наукам играло значительную роль к культурной жизни России. Широко известна история создания императорского Исторического музея (Сергей Александрович и проф. И. Е. Забелин), Музея изящных искусств им. императора Александра III[2] (Сергей Александрович и проф. И. В. Цветаев), Строгановского и Суриковского художественных училищ (Елисавета Феодоровна), Московского музыкального филармонического общества, Театрального училища (Елисавета Феодоровна), Московского синодального училища церковного пения, Московского археологического общества и др. Менее известна роль Сергея Александровича и Елисаветы Феодоровны и создании Московского Художественного театра. В числе разнообразных благотворительных мероприятий Москве были организованы любительские спектакли силами дворян, где играла и Елисавета Феодоровна. В качестве режиссера-постановщика был приглашен К. С. Алексеев (Станиславский). Театралы Москвы вполне оценили и актеров и режиссера. С этого спектакля идея создания Художественного театра начала реально воплощаться при поддержке Сергея Александровича и Елисаветы Феодоровны.
Столь любимые русской душою паломничества к почитаемым святыням начались для Елисаветы Феодоровны, когда она была еще протестанткой. Путешествие в 1888 г. вместе с Сергеем Александровичем, председателем Православного Палестинского Общества, на Святую Землю, паломничество и участие в освящении храма св. Марии Магдалины в Гефсимании укрепило ее решимость перейти в Православие. Она была на торжествах прославления преп. Серафима Саровского в Сарове и в Дивееве, и духовная связь с преподобным и с Саровом — Дивеевым с годами крепла. После гибели Сергея Александровича паломничества заняли важное место в ее жизни и служении. Она участвовала в торжествах прославления прп. Анны Кашинской, свт. Гермогена в Москве, свт. Иоанна Тобольского. Часто паломничества сочетались с посещением почитаемых подвижников: о. Алексия в Зосимовской пустыни, архим. Гавриила в Седмиезерной пустыни под Казанью (когда старец Гавриил был переведен в Спасо-Елеазаровскую пустынь под Псковом, поездки к нему Елисаветы Феодоровны стали регулярными), старцев Оптиной пустыни, Киево-Печерской Лавры и др. Сохранились подробные описания ряда ее путешествий: в Архангельск и на Соловки, в Екатеринбург и в Верхотурье, по Казанской епархии, по Уфимской епархии в Николо-Березовский монастырь. По просьбе епископа Уфимского Нафанаила Елисавета Феодоровна взяла миссионерскую деятельность в епархии под свое попечение. В сохранившихся письмах и документах видно, что она не только духовно возрастала в этих паломничествах, но и помогала решать проблемы этих далеких и близких монастырей и одновременно укрепляла духовные связи этих святых мест и народа с престолом. Народ и духовенство принимали ее как посланницу и представителя самого государя. Об этой радости народной от встречи ее как посланницы государя она неизменно писала и рассказывала императору Николаю II. Торжественными богослужениями сопровождались поездки Царской семьи и Елисаветы Феодоровны по городам Нижний Новгород, Владимир, Кострома, Ярославль, Ростов Великий в дни празднеств трехсотлетия дома Романовых (1913 г.). Всюду присутствие Елисаветы Феодоровны — Великой Матушки, известной всей России своими делами милосердия — помогало воодушевить добрый порыв народный в отношении к государю и его семье.
После гибели Сергея Александровича она всю свою жизнь направила на молитву и служение людям. Она писала в год организации Марфо-Мариинской обители А. Н. Нарышкиной, с которой раньше много общалась по делам благотворительности: «Если бы Вы знали, до какой степени я чувствую себя недостойной этого безмерного счастья, ибо, когда Бог даст здоровье и возможность работать на Него, это и есть счастье… люди, страдающие от нищеты… должны получать хотя бы немного христианской любви и милосердия — это меня всегда волновало, а теперь стало целью моей жизни. Говорят, что есть люди, которые хотят уйти из мирской жизни, покинуть ее, я же, наоборот, хочу войти в нее… У меня нет ни ума, на таланта — ничего у меня нет, кроме любви к Христу… Я не покидаю тех, кому я нужна, кого знала до того, как начала это новое дело; есть обязанности, отношения, которые не должны от этого пострадать…»
Среди тех людей и дел, кого она не покидала, были прежде всего царь Николай и его семья, а также Императорское Православное Палестинское Общество и проблемы Святой Земли. Она с глубокой ответственностью приняла огромный груз Палестинского общества на себя и несла его до самого конца. Проблемы семьи императора усложнились с появлением Григория Распутина, которого Елисавета Феодоровна воспринимала как зло и беду, и, сколько могла, пыталась устранить его от двора. Убийство Распутина она расценила как «патриотический акт» и после этого сделала последнюю попытку открыть Николаю II глаза на грозные признаки предсмертной агонии власти царя и правительства. Она писала в своем последнем письме императору:
«Слова св. Жанны д’Арк: „Если я унываю от того, что не могу своей верой разжечь сердца других, я удаляюсь и молюсь в уединении… И в конце молитвы я слышу Его голос: `Дерзай, Дщерь! Я не оставлю тебя — дерзай!`. И когда я слышу этот Голос, я испытываю великую радость…“.
Читая эти святые слова, вселяющие мужество, я позволю себе смиренно обратиться к тебе, дорогой мой Ники. Я не могу понять твое молчание — ту стену молчания, которой все вы, мои дорогие, меня окружили. Когда я писала тебе раньше, что чувствую, пусть даже в слишком сильных выражениях, ты снисходительно отвечал на мои письма… Я высказала Аликс все свои опасения, ту муку, которая переполняет мое сердце. Кажется, огромные волны вот-вот настигнут всех нас, и в отчаянии я бросилась к вам, к тем, кого я так искренне люблю, чтобы предупредить вас — люди всех сословий, от высших до низших, даже те, кто находится на фронте, находятся в полном недоумении… Она не позволила мне поговорить с тобой, поэтому я тебе написала, и я уехала с очень печальным чувством, удастся ли нам свидеться вновь; ведь мы стоим на пороге величайшей драмы, величайших страданий.
…О, если бы ты знал, как все слезно молят Бога, чтобы Он просветил тебя. О, Ники, дорогой! Взгляни на вещи, как они есть, о поверь мне, слабой, ничтожной, смиренной, но верной твоей подданной, что я говорю тебе правду. О, если бы преподобный Серафим мог прийти к тебе и своими святыми словами наставить тебя к благоденствию твоей страны, Церкви и дома.
…Пусть в Новом 1917-м году тучи рассеются и воссияет солнце над всеми любимой Россией, а победы — внутренние и внешние — принесут вожделенный мир тебе, нашему возлюбленному Государю, всем-всем твоим подданным, и мне в их числе. Да благословит тебя Господь… Твоя верная сестра Элла». (29 декабря, 1916 г.)
Кто же был ее опорой после гибели Сергея Александровича? С ней рядом были те, которые приближались в подвиге служения Богу и людям к высоте ее самоотвержения. Из помощников Сергея Александровича при ней остались М. Степанов, барон Менгден, и Н. Аничков, ставший вице-президентом Императорского Православного Палестинского Общества. Еще при Сергее Александровиче он создавал и поддерживал сеть многих десятков школ для бедствующих православных арабов на Святой Земле. Это огромное дело, непосильное для Императорского Православного Палестинского Общества, надо было передать в ведение и на попечение российского правительства. Сделать это удалось Елисавете Феодоровне и Аничкову лишь в 1916 г. при напряжении всех сил и за счет здоровья — Аничков полностью ослеп и вскоре умер, оставив без материального обеспечения жену и пятерых детей. Его неизменным девизом было: «Да возвеличится Россия и да погибнут [будут забыты] наши имена».
