Я не мог понять отношение Черненко к Горбачеву. С одной стороны было ясно, что М. Горбачев по меньшей мере не входит в круг его друзей и сподвижников. С другой — несмотря на давление со стороны Н. Тихонова и некоторых других членов Политбюро, он не только сохраняет его в аппарате ЦК КПСС, но и формально оставляет за ним пост второго секретаря, т.е. своего основного заместителя.
Уверен, что Черненко был вынужден сохранять Горбачева, понимая, что замены ему в тот период не было» [24].
Почему Черненко при всей своей неприязни к Горбачеву и при дружной ненависти к тому старых членов Политбюро не только не отправил его куда-нибудь подальше, но и сделал своим заместителем — это историческая загадка, и вряд ли даже сам Горбачев знает на нее ответ. Можно только сделать предположение.
Черненко действительно был вынужден сохранить Горбачева — против своей воли и против воли значительного числа членов Политбюро. Потому что на Горбачева сделал ставку КГБ, а у этой организации, охранявшей партийных вождей, были возможности так надавить на больного Генсека и его чуть менее больных престарелых коллег, что другого выхода не оставалось.
Методы убеждения есть самые разные. Генсек болеет и каждый день таблетки пьет — можно намекнуть, что «дорогой Леонид Ильич» желтеньких таблеточек выпил и не проснулся. Или тов. Суслов, например, тоже умер после таблеточки, новенькой такой. Или, например, намекнуть, что когда Черненко в очередной раз подкосится и падать начнет, «находившийся рядом здоровый парень» (охранник) в этот момент отвернется и не успеет его подхватить. Об угол можно удариться. И больше не встать. Вся страна будет в трауре.
«Добрым словом и пистолетом вы можете добиться большего, чем одним только добрым словом». («Будучи в курсе состояния здоровья всех руководителей Кремля, академик намекнул Горбачеву, что смерть уносит лидеров одного за другим, как только у них обостряются отношения с США. Причем заболевают они и умирают как-то странно, нелепо. Так, Брежнев, обладавший незаурядной энергией, вдруг захворал астеническим синдромом.
(…)
У Черненко с невероятной быстротой развивается флегмона. Так же неожиданно наступило обострение болезни у Андропова. Военачальники России и Чехословакии Устинов и Дзур после маневров заболели одной и той же болезнью, приведшей их к смерти. (Если о смертях генсеков можно спорить, были ли они случайными, то уход из жизни Устинова и Дзура — явное доказательство того, что против них была совершена целенаправленная акция» [16.2]. — А.Ш.)
Почему же добрые слова не были произнесены перед обсуждением кандидатуры Генерального секретаря? Потому что кандидатуру Черненко предложил министр обороны маршал Устинов, а в Советской армии пистолетов и другого оружия во много раз было больше, чем в КГБ. Поэтому доброе слово министра обороны звучало добрее, чем любое другое доброе слово.
При этом Устинов к Горбачеву, как к человеку, всегда относился очень хорошо, и если бы тот был такой же старый и больной, то Устинов предложил бы кандидатом именно его. Поэтому он не стал «топить» Горбачева после избрания Черненко и «старался держать нейтралитет», выражаясь словами Чазова. Это было его ошибкой. Как говорят в народе, доброта хуже воровства.
Для КГБ такая перспектива, когда министр обороны сам будет назначать Генерального секретаря, являлась совершенно неприемлемой. Если Черненко умрет, то логично предположить, что Устинов снова предложит какого-нибудь древнего старца вроде Тихонова, чтобы тот не мешал ему делать свои дела по собственному усмотрению. А «перестройка» в это собственное усмотрение не входила совершенно однозначно.
У Андропова были какие-то рычаги воздействия на Устинова, возможно, он знал про него нечто совсем ужасное, что в случае разглашения уничтожило бы авторитет маршала, но видимо Андропов унес эту тайну с собой в могилу.
Хотя Устинов и сам был очень стар — ему было 76 лет — но при этом он был достаточно здоров и работоспособен. Как пишет Чазов, «меня поражала работоспособность Д. Устинова, который начинал свой день в ЦК или Министерстве обороны в 8 утра и заканчивал в полночь, не знал выходных, он и в отпуске продолжал работать» [23]. Ждать, пока он станет больным и немощным, можно было еще много-много лет.
И еще одно обстоятельство не могло не вызывать тревогу. В Польше министр обороны В. Ярузельский переиграл госбезопасность. А что, если Устинову и министрам обороны стран Восточной Европы захочется повторить опыт Ярузельского? Возможно, что некоторые министры стали об этом подумывать, или даже вести переговоры. И тогда они умерли.
С 5 по 14 сентября 1984 г. в Чехословакии проводились совместные общевойсковые учения «Щит-84», в которых принимали участие СССР и страны Варшавского договора. После окончания учений присутствовавшие на них министр обороны СССР Маршал Советского Союза Д. Устинов и министр обороны Чехословакии генерал армии М. Дзур решили отпраздновать 40-летие Словацкого национального восстания, начавшегося 29 августа 1944 г., и отправились в горы на банкет, проходивший на открытой террасе. После банкета Устинов почувствовал себя плохо, по всем признакам — простудился. Сначала подумали, что грипп. Оказалось, какая-то неизвестная науке инфекция.
Е. Чазов сообщает о характере заболевания следующее: «Да и сама смерть Устинова была в определенной степени нелепой и оставила. (…) много вопросов в отношении причин и характера заболевания. (…) После возвращения с маневров Устинов почувствовал общее недомогание, появилась небольшая лихорадка и изменения в легких. Мы отвергли связь этого процесса с перенесенным злокачественным заболеванием. Удивительное совпадение — приблизительно в то же время, с такой же клинической картиной заболевает и генерал Дзур. Несмотря на проводимую терапию, вялотекущий процесс у Устинова сохранялся, нарастала общая интоксикация. Ситуация осложнилась тем, что на этом фоне начала прогрессивно расти аневризма брюшной аорты. (…)
Устинов, к сожалению, в дальнейшем погиб от нарастающей интоксикации несмотря на использование всех возможных методов лечения. (…)
У Д. Устинова на фоне сниженной сопротивляемости организма появились признаки вялотекущего инфекционного процесса вирусного происхождения. Все известные в мировой практике методы лечения не давали эффекта» [23]. И опять конкретный диагноз не назван: «вялотекущий инфекционный процесс вирусного происхождения». От этого неизвестного вируса умерли оба министра обороны — советский министр Д.Ф. Устинов скончался 20 декабря 1984 г., а чехословацкий министр М. Дзур скончался 15 января 1985 г.
(Кроме того, 7 декабря 1984 г. министром обороны Венгрии назначается И. Олах. Предыдущий — генерал армии Л. Цинеге был назначен заместителем Председателя Совета Министров ВНР. 12 января 1985 г. министром обороны Чехословакии назначен М. Бацлавик. 20—24 марта он посещает СССР. 11—15 июня СССР посещает министр обороны Венгрии И. Олах. 21 ноября в Праге состоялась встреча высших руководителей государств — участников Варшавского Договора. 28 ноября — 75-летие министра обороны ГДР Г. Гофмана, по этому случаю он был награжден орденом Карла Маркса. 2 декабря скончался член Политбюро ЦК СЕПГ, министр национальной обороны ГДР генерал армии Г. Гофман. 3 декабря 1985 г. министром обороны ГДР назначен генерал-полковник Г. Кесслер. 15 декабря 1985 г. на 59-м году жизни скоропостижно скончался член ЦК ВСРП, министр обороны ВНР генерал армии И. Олах. Так картина будет полнее — А.Ш.)
В случае с болезнью Устинова и Дзура (а затем и Гофман и Олах. — А.Ш.) есть один непонятный момент — почему заразились только они двое? Ведь на банкете было много генералов, но кроме них двоих никто не заболел. Если считать, что оба министра обороны просто случайно подхватили какую-то инфекцию, то объяснить такой странный иммунитет у всех остальных, находившихся в очаге заражения, невозможно.
Однако, если они не заболели, а против них были применены препараты, относящиеся к бактериологическому оружию, то все встает на свои места. К бактериальным средствам относятся не только болезнетворные бактерии, но и вырабатываемые ими токсины. Если министры были не заражены, а отравлены бактериальными токсинами, то посторонние лица при таком способе не пострадают, а у отравленных будут такие же симптомы, как при обычном заражении бактериями. Или, как вариант, инфекция передавалась только через пищу, и заражение при обычном общении, рукопожатии и т.д. при этом исключалось. Ну, а кто подложил в пищу порошок с токсинами или бактериями — может быть, офицер или солдатик какой-нибудь, особым отделом завербованный. Бегал с тарелками, генералам прислуживая, да и подсыпал туда порошок, полученный от «особиста».
На то, что одновременная болезнь, повлекшая смерть министров обороны СССР и Чехословакии (и ГДР, и Венгрии. — А.Ш.), была не случайной, указывают и некоторые другие обстоятельства.
