В Минске украинцев встретил председатель белорусского Верховного Совета Станислав Шушкевич. У Голубца остались самые лучшие воспоминания: “В помещении аэропорта нам устроили теплый прием. Председатель Верховного Совета Белоруссии, профессор физики Станислав Шушкевич – чрезвычайно милый человек, прекрасный дипломат и мудрый руководитель государства”. Голубец явно почувствовал родственную душу. Путь к восхождению на вершину власти тому открыла перестройка, окончательно же – провал путча. Шушкевич, родившийся в Минске в 1934 году, посвятил себя науке (он занимался радиоэлектроникой) и преподаванию и уже в тридцать шесть лет получил степень доктора физико-математических наук. В 1986 году он занял должность проректора Белорусского государственного университета, своей альма-матер.
В годы перестройки карьера Шушкевича пошла в гору. В 1989 году он стал народным депутатом СССР и примкнул к Межрегиональной депутатской группе. Это объединение демократической оппозиции возглавляли академик Андрей Сахаров (создатель водородной бомбы и один из известнейших диссидентов), историк Юрий Афанасьев (аппаратчик, превратившийся в непримиримого критика коммунистического режима), а также Гавриил Попов и Анатолий Собчак, которые позднее одержат победу на выборах градоначальников Москвы и Санкт-Петербурга. В 1990 году Шушкевича избрали еще и в Верховный Совет Белорусской ССР, и он стал первым заместителем председателя. В августе 1991 года Шушкевич выступил против путчистов и подписал заявление с осуждением их действий. В сентябре, когда консерваторы утратили свои позиции в парламенте республики, его избрали уже председателем – фактически главой нарождающегося государства8.
Белоруссия славилась, среди прочего, предприятиями по производству электроники для военно-промышленного комплекса. Уровень жизни в республике считался по советским меркам высоким, в том числе благодаря развитому молочному животноводству: население исправно получало молоко, масло и сыр и в те годы, когда в других уголках империи эти товары появлялись на полках не часто. Но 26 апреля 1986 года идиллию нарушил взрыв реактора на Чернобыльской АЭС на севере Украинской ССР, почти у границы. В первые дни около 70 % радиоактивных выбросов отнесло ветром на север. Хотя загрязнению подверглась пятая часть пахотных земель Белоруссии, республика осталась способна прокормить себя. При этом энергетическая сфера находилась в зависимости от России и других республик, и руководство Белоруссии воспользовалось визитом Ельцина прежде всего для того, чтобы получить гарантии поставок нефти и газа9.
Днем 7 декабря Шушкевич объяснил Кравчуку, что руководство Белоруссии заинтересовано в опубликовании совместного заявления со следующими тезисами: Горбачев утрачивает контроль над ситуацией; подготовка нового Союзного договора зашла в тупик; положение в политической и экономической сферах ухудшается. Шушкевич уже обсудил эту идею с прибывшим утром Ельциным. Кравчук бесстрастно выслушал собеседника и ответил, что ему, президенту Украины, ради такого прилетать не стоило. Шушкевич растерялся. Тогда он сказал Кравчуку, что российский коллега составит им компанию позднее – в Вискулях10.
Озадаченный Кравчук спросил, причем здесь Вискули. Шушкевич ответил, что было бы прекрасно отдохнуть от государственных дел и от назойливых журналистов. Вискули – одна из охотничьих резиденций советских вождей, построенных в правление Никиты Хрущева – находятся в Беловежской пуще, в восьми километрах от польской границы. До Первой мировой войны эта местность принадлежала Российской империи и входила в состав Гродненской губернии; впоследствии ею два десятилетия владела Польша. После заключения пакта Молотова – Риббентропа (1939) пуща досталась Советскому Союзу. Во время Второй мировой войны в Беловежских лесах шла партизанская война и укрывались евреи из соседних районов11.
В 1957 году по приказу Москвы в пуще учредили заповедно-охотничье хозяйство. В том же году Хрущев впервые наведался туда. Местные жители запомнили его как великолепного стрелка, уступавшего лишь венгерскому вождю Яношу Кадару. Тянуло в Вискули и преемника Хрущева Леонида Брежнева. Выше всего в беловежском сафари ценился зубр. Его мало кому удавалось подстрелить, так что охотники довольствовались кабанами и, конечно, не упускали случая выпить зубровки. В июне 1991 года Беловежскую пущу предложили Горбачеву для встречи с германским канцлером Гельмутом Колем, но тогда главы государств предпочли Киев. В декабре же восточнославянский саммит должен был пройти в Вискулях, и белорусская сторона позаботилась, чтобы зубровки хватило на всех12.
По прибытии в Беловежскую пущу украинская делегация отправилась на охоту, не дожидаясь Ельцина. Эта “строптивость” не укрылась от Александра Коржакова. Позднее начальник охраны российского президента отозвался о руководителях Украины и Белоруссии так: “Леонид Кравчук… всегда стремился продемонстрировать ‘незалежное’ поведение, выпятить собственную независимость. Зато Станислав Шушкевич на правах хозяина принимал гостей подчеркнуто доброжелательно”. Шушкевич изо всех сил пытался сгладить раздражение от “жеста доброй воли” Ельцина – подарка, преподнесенного белорусскому Верховному Совету. Это была грамота середины XVII века, в которой царь Алексей Михайлович обещал городу Орше свое покровительство. В документе, который показался Ельцину и его свите достойным подражания примером дружбы восточнославянских народов, демократическая оппозиция в Минске увидела свидетельство живучести империализма. Депутаты ответили Ельцину криками “Ганьба!” (“Позор!”); Борис Николаевич растерялся и потом винил в этом конфузе приближенных13.
На пути в Вискули Ельцина сопровождал глава правительства Белоруссии Вячеслав Кебич. В правящем тандеме, который образовали председатель Верховного Совета и председатель Совета Министров, власти у последнего было несколько больше. Подобно Кравчуку, пятидесятипятилетний выходец из номенклатуры родился в межвоенной Речи Посполитой, однако его карьера напоминала скорее ельцинскую, поскольку связана была с управлением, а не с идеологией. Кебич занимал руководящие должности в машиностроительной промышленности, стал гендиректором Минского производственного объединения по выпуску станков, а затем – вторым секретарем Минского комитета Коммунистической партии Белоруссии. В начале перестройки его повысили до зампредседателя Совета Министров БССР, а в 1990 году он возглавил правительство. Кебичу прочили пост председателя Верховного Совета в сентябре 1991 года, но осмелевшие после провала путча депутаты не приняли его кандидатуру. Кебичу ничего не оставалось, как на время уступить первое кресло Шушкевичу. При этом Кебичу подчинялись министры – бывшие директора заводов и фабрик, недавние аппаратчики. Он надеялся на скорое учреждение поста президента, подобно тому, как это произошло летом 1991 года в России и 1 декабря – на Украине14.
Саммит начался вечером 7 декабря 1991 года с совместного ужина трех делегаций. Ельцин опаздывал, и голодным гостям пришлось его дожидаться. Когда президент России наконец явился, его усадили напротив Кравчука. Между ними как будто протянулась силовая линия, которая отвела лидерам Белоруссии и всем прочим роль статистов. Беседа двух президентов длилась больше часа. Соседи лишь вставляли реплики и пытались разрядить напряжение тостами за братство народов.
Борис Николаевич сдержал данное им несколько дней назад Горбачеву слово: он начал с Союзного договора, который несколькими неделями ранее согласовывали в Ново-Огарево Горбачев и главы республик. От лица Михаила Сергеевича президент России предложил президенту Украины подписать этот документ и прибавил, что немедленно скрепит его и своей подписью. “Кравчук криво усмехнулся, выслушав эту преамбулу”, – рассказывал впоследствии министр иностранных дел Белоруссии Петр Кравченко. Компромиссный вариант давал Украине право вносить изменения в текст договора – однако лишь после его заключения. Такая нехитрая уловка не пришлась бы по душе гостю из Киева, даже пожелай он вернуть Украину в Союз на особых условиях. А он и не желал. У Горбачева не появилось новых козырей, и Ельцин приехал в Беловежскую пущу с пустыми руками. Кравчук московский проект отклонил15.
Президент Украины пустил в ход свой главный калибр. Чтобы перехватить инициативу, он рассказал Ельцину и Шушкевичу о недавнем референдуме. “Даже не ждал, – пишет Кравчук в мемуарах, – что россияне и белорусы будут настолько поражены результатами голосования, особенно в традиционно русскоязычных регионах – в Крыму, на Юге и Востоке Украины. То, что подавляющее большинство неукраинцев (а их количество в республике составляло четырнадцать миллионов) настолько активно поддержало государственную независимость, оказалось для них подлинным открытием”.
