Котокафе как пространство эмпатического непонимания
В эссе «Котокафе, аффективный труд и бум оздоровительных практик в Японии» Лоррейн Плурд отметила важное отличие в поведении новичков и регулярных посетителей токийских котокафе. В то время как первые заинтересованы в немедленном тактильном контакте с животными и потому ходят за ними следом, пытаясь привлечь внимание игрушками, вторые предпочитают откладывать удовольствие активного прикосновения и уступают кошкам возможность инициировать взаимодействие тогда, когда они будут к нему готовы 468. Занимая такую позицию, опытные клиенты котокафе дают животным время привыкнуть к ним и продемонстрировать свои предпочтения. Николь Щукин подчеркивает, что добровольное согласие кошек вступить в контакт с человеком повышает ценность взаимодействия с ними для людей 469. Возможно, в этом стремлении завоевать симпатию животного, стать его выбором проявляется тоска по искренности.
Хотя контактные кафе позиционируют кошек как терапевтический товар, а стремление к максимизации прибыли может привести к злоупотреблению их «добровольным» трудом, такие пространства имеют важное педагогическое измерение, так как поощряют постепенное знакомство животных и людей друг с другом 470. Взаимодействие клиентов с кошками регламентировано правилами, которые установлены и контролируются третьей стороной – владельцами и персоналом – в интересах благополучия животных. Некоторые принципы, организующие контакт с кошками в котокафе, резонируют с идеями Левинаса по поводу этики межличностных взаимоотношений. Например, животные уполномочены сказать посетителю «нет». Среда кафе поощряет терпимость к их «неуправляемости» 471. Почти как первобытным тотемам, животным разрешается вести себя своенравно, вплоть до отказа «дарить свое исцеляющее присутствие» клиенту 472 – правила требуют немедленно оставить кошку в покое, если она противится прикосновениям 473. В токийских котокафе каждый новый посетитель получает доступ к животным лишь после прочтения инструкции со списком недопустимых действий. Этикет межвидового взаимодействия разрешает гладить кошек, но запрещает брать их на руки, также нельзя тревожить спящих. Контакт с животными в публичном пространстве дисциплинирует людей, к тому же они могут наблюдать за поведением друг друга и осваивать новые, более комфортные для животных модели взаимодействия. В том, что взрослые люди склонны соблюдать правила взаимодействия с животными, я убедилась, посещая московские котокафе. В часы пик новые клиенты конкурировали за внимание бодрствующих кошек, используя разрешенные способы взаимодействия, в то время как регулярные посетители пили кофе, читали и общались друг с другом, наслаждаясь близостью знакомых животных.
Уютные пространства котокафе располагают людей к созерцательному видению 474. Что касается кошек, то в сравнении с квартирами интерьеры кафе с животными ориентированы на стимулирование их физической активности и социализации. Насыщенное событиями публичное пространство, в котором регулярно появляются новые животные и люди, побуждает кошек к импровизации. Проявляя внимание к их индивидуальным реакциям на различные стимулы, мы понимаем, что эти животные такие же разные, как люди. В этом отношении котокафе можно рассматривать как пространство для манифестации субъективности удобных животных. Неудивительно, что постоянные клиенты предпочитают социализироваться на расстоянии и наблюдают повседневную жизнь кошек, читая газету или мангу 475. Они в курсе, что эти животные выбирают наименее навязчивых людей 476. Так кошки становятся наставниками по развитию взаимной привязанности. Наблюдая за ними в течение нескольких визитов, можно заметить, что у каждого животного свой характер и темперамент. Я поняла это гораздо позднее – когда у меня появился второй кот. Изучение индивидуальности животных – сравнительно новое направление в биологии поведения, между тем именно характер конкретной особи, а не ее порода является ключевой предпосылкой устойчивых взаимоотношений. Поэтому продолжительные межвидовые союзы часто начинаются с посещения котокафе, с совпадения характеров котов и людей. Согласно Заксеру, в процессе онтогенеза, самостоятельного развития особи после рождения, животные формируют устойчивые «личности» 477. Токийские котокафе используют этот факт, чтобы заинтересовать клиентов и превратить животных в привлекательный объект для инвестиций времени и денег: будто в брачном агентстве, у каждой кошки и кота есть профиль, в котором подробно описаны их индивидуальные черты 478. Остается надеяться, что вскоре в таких заведениях появятся менее востребованные кошки, в том числе слепые и взрослые.
Практика межвидового сотрудничества и заботы в цифровой среде
Среди виртуальных тотемов потенциалом наставника обладает монстр по имени Трико – неигровой персонаж из «Последнего хранителя» Фумито Уэды. Одним из условий появления в этой игре педагогического измерения стал дизайн среды, которая побуждает к импровизации. Взаимоотношения человеческого и нечеловеческого агентов в «Последнем хранителе» развиваются по траектории взаимного непонимания, по правилам, которые установлены третьей стороной в интересах благополучия обоих персонажей и не известны игроку заранее. С одной стороны, игра ориентирована на коммерческий успех, что предполагает создание персонажей и геймплея, привлекательных для широкой аудитории 479. С другой – разработчикам игры удалось избежать схематизации образа монстра, свойственной популярному контенту, и, как следствие, обесценивания его субъектности. Для этого Уэда и его команда перевели взаимодействие человека и животного в плоскость горизонтальных отношений, выдвинув на первый план тему межвидового сотрудничества 480.
Ил. 19. Пропорции Трико адаптированы к параметрам тела протагониста, чтобы в ситуациях взаимодействия (когда монстр везет мальчика на спине, ловит его клювом или хвостом в воздухе) оба персонажа выглядели естественно. Скриншот из игры «Последний хранитель», 2016.
Долина, в которой развивается сюжет игры, населена химерами (трико) и призраками в доспехах (йорой). Их действия подчинены потребностям Ядра – энергетической сферы, которая манипулирует сознанием химер и призраков, транслируя телепатические сигналы. Ядро заставляет трико похищать детей из человеческих поселений, а йорой – выкачивать из них энергию для питания инфраструктуры Долины. Отходы этого процесса идут на корм химерам. Деперсонализированный антагонист в виде Ядра – источника непреодолимых импульсов – вызывает ассоциацию, с одной стороны, с неолиберальной культурой и ее влиянием на психическое здоровье людей, с другой – с системой жесткой дрессировки собак, направленной на «ломку» характера, подавление стремлений к автономии. Бёрджер называет похожее состояние, которое животные переживают в зоопарке, ампутацией дикости 481. Хозяин Долины использует для этого контроль сознания. Управление волей химер позволяет Ядру монетизировать их витальность, приспособить к производству отчуждаемого ресурса – энергии.
В игре трико, натасканные на человеческих детей, преодолевают огромные расстояния в поисках добычи. Они доставляют детей в Долину живыми – вернувшись в гнездо, химеры отхаркивают их тела, как бакланы рыбу, а йорой забирают их на переработку. Протагонист выживает случайно – не достигнув гнезда, Трико получает удар молнии и падает в развалины замка. При падении он ломает крылья и рога, чувствительные к сигналам Ядра, теряет связь
