Когда мы выходим из индейской деревни, мистер Сэмюэль поясняет:
– Живущие здесь индейские семьи имеют довольно приличный доход от туристов и от продажи кустарных изделий – сувениров. Но не подумайте, что благодаря этому они могли бы сейчас переменить свой образ жизни и сделать его более цивилизованным. Ни в коем случае. Этот доход они получают главным образом от того, что выступают в качестве живых музейных экспонатов. Американцы любят сравнивать состояние старожилов этого континента с той цивилизацией, которую они сюда принесли. Если индейцы Майами откажутся от своих шалашей, от грязи и трахомы, они тотчас перестанут быть музейными экспонатами. А тогда прости-прощай и доходы от туристов. Вот почему они так старательно сохраняют примитивную обстановку, которая для них является уже бутафорией. Это уродливое явление – одно из последствий нашей цивилизации, самой уродливой во всем мире…
Мистер Сэмюэль, несомненно, прав: отказавшись от участи экзотических экспонатов, семинолы сейчас же превратились бы в самых обыкновенных безработных.
Да, «тыл» Майами совсем не похож на его великолепный фасад.
Из Майами наш путь лежит на Тампу – город, расположенный на западном берегу полуострова Флорида. Туда можно попасть и по железной дороге, но мы выбираем автобус. Нас привлекает то, что шофер автобуса, учитывая запросы туристов, делает остановки в нескольких интересных пунктах.
Мы трогаемся ранним утром, пересекаем Майами с востока на запад и наконец минуем окраину. Теперь вдоль дороги встречаются лишь редкие фермерские участки. Вскоре и они пропадают из поля зрения. Автобус мчится по совершенно пустынной местности. Становится очевидным, что человек отвоевал здесь у природы пока еще только узкую каемку земли на» океанском побережье.
Мы на «Тамайами-трэйл», на четырехсоткилометровом тракте, связывающем Тампу с Майами. Это вполне современное, хотя и не первоклассное шоссе. Его строительство тянулось чрезвычайно долго. Началось оно в 1916 году, но только через одиннадцать лет тракт был открыт, да и то не на всем своем протяжении. Его надо было прокладывать через гиблые заболоченные места, а фирмы, взявшие контракт на строительство, меньше всего заботились о том, чтобы создать мало-мальски нормальную обстановку для работы. Строительные партии должны были вести борьбу не только с коварной зыбкой почвой, требовавшей все новых и новых масс твердого грунта, но и с живыми врагами в виде ядовитых змей и алигаторов, которыми кишат прилегающие к дороге болота, и с самым страшным из врагов – малярийным москитом. Лихорадка опустошала ряды дорожных рабочих, во множестве сводя их в могилу. Неудивительно, что остальные рабочие, не выдерживая ужасных условий труда, за который они, к тому же, получали гроши, при первой возможности разбегались. В результате один контракт проваливался за другим. Хищнические методы строительства привели к тому, что «Тамайами-трэйл» считается по стоимости самым дорогим шоссе в Соединенных Штатах.
По обе стороны от тракта вплоть до горизонта тянутся массивы болот, поросших травами и мелким кустарником. Местами над бесконечной болотной равниной огромными кочками поднимаются небольшие группы деревьев, сгрудившихся на клочке твердой почвы. Эти гигантские заболоченные пространства, занимающие добрую половину Флориды, именуются «Эверглэйдс».
По просьбе пассажиров шофер останавливает автобус посреди этих безотрадных болот. Тотчас же отовсюду поднимаются в воздух разноголосые птичьи стаи.
Шофер берет на себя роль гида и дает объяснения. По его словам, в этих болотах, помимо несметного числа птиц, до сих пор обитают крокодилы, ядовитые змеи и всякая иная нечисть. Среди пресмыкающихся много крупных гремучих змей. Часто они выползают погреться на дорогу. Тогда шоферы упражняются в., особом виде спорта, который состоит в том, чтобы, не замедляя хода, раздавить колесами вредную бестию, размерами достигающую девяти футов.
Слушая словоохотливого шофера, я вспоминаю о том, что тысячи квадратных километров «Эверглейдс» давно запроектировано превратить в государственный заповедник или, как говорят в США, в национальный парк. Фауна и флора, типичная для не тронутых человеком районов Флориды, исключительно интересна с научной точки зрения. Однако проект, выдвигаемый передовыми учеными США, встречает ожесточенное сопротивление со стороны властей штата, действующих, разумеется, по указке местных дельцов. Последние не видят для себя прямой выгоды в этом проекте и смотрят на «Эверглэйдс» как на возможный источник будущих спекулятивных барышей. Это один из весьма ярких примеров того, как в Америке наука, если она не приносит прямой пользы бизнесу, неизбежно приходит в столкновение с ним и, как правило, терпит поражение.
Шофер мельком называет в числе пернатых, водящихся в этих краях, журавля, розового фламинго и свирепого хищника – лысого орла, который отнимает добычу у поймавших ее мелких хищников. Какой-то пассажир, стоящий рядом со мной, бормочет себе под нос:
– Не потому ли мы и избрали себе национальной эмблемой эту птицу?
Следующую остановку мы делаем у крохотного поселения индейцев-семинолов, расположившегося возле тракта. Быт этой деревни еще примитивнее того, что мы видели в Майами: ее жители, видимо, не извлекают из туристов особенной выгоды. Здесь повторяется та же картина попрошайничества, что и в Майами.
Мистер Вилкинс, пассажир, бросивший саркастическое замечание по поводу национальной эмблемы США, оказывается преподавателем университета в Тампе. Его взгляды, пожалуй, слишком радикальны для занимаемой им должности. Он хорошо знает историю колонизации южных штатов. Я обнаруживаю это, когда задаю ему несколько вопросов по поводу того, как складывались во Флориде отношения между индейцами и американскими властями.
– О, это достаточно грязная и кровавая история, – отвечает мистер Вилкинс. – Но, с другой стороны, где же в Америке колонизация не была грязной и кровавой?
Он рассказывает, что семинолы не являются уроженцами Флориды. Они – потомки криков, индейских племен штата Джорджия, большая часть которых в середине XVIII века бежала в южные леса и болота от притеснений американских колонизаторов. Тогда полуостров находился еще под владычеством испанцев, не проявлявших к нему особого интереса. Поэтому до поры до времени семинолы чувствовали себя там вольготно. Однако в начале XIX века Флорида перешла в руки янки. Это сразу привело к жестокой борьбе, в которой семинолы упорно сопротивлялись и, справедливо не доверяя американским властям, долго отклоняли все их мирные предложения.
– Миролюбие американских военных властей было лишь уловкой, – рассказывает мистер Вилкинс. – В тысяча восемьсот тридцать восьмом году вождь семинолов Оссола вместе с другими вождями прибыл наконец с белым флагом в форт Мэрион. Американцы вероломно захватили их в плен и заточили в каземат, где Оссола и умер в возрасте тридцати четырех лет. После этого семинолы отказались продолжать переговоры о мире. Юридически они до сих пор находятся «в состоянии войны» с Соединенными Штатами.
Это, конечно, любопытный казус для специалистов по международному праву. Но практическое его значение ясно определяется тем, что во всем штате Флорида сейчас насчитывается менее тысячи семинолов, включая сюда и тех индейцев, которые промышляют охотой за туристами. Это все, что осталось от некогда многочисленного племени, насчитывавшего несколько десятков тысяч человек. В последней четверти XIX века в Оклахоме была создана общеиндейская резервация, и семинолы получили приказ покинуть болотные дебри Флориды с тем, чтобы поселиться в жаркой и безводной пустыне. Многие из них отказались от такой перспективы. Однако правительству США все-таки удалось добиться переселения двенадцати тысяч индейцев. Оно было так «организовано», что в пути и во время пребывания в лагерях погибло свыше четырех тысяч человек. Остальным же правительство предоставило возможность медленно вымирать в непривычных для них условиях Оклахомы.
– Если вам, – добавляет в заключение мистер Вилкинс, – интересно знать, что думают об американцах индейцы, вспомните их самую ходкую поговорку: «Никто так не лжет, как американец». Не очень лестно, не правда ли?
Когда мы миновали индейский поселок, вдоль дороги стали появляться заросли леса, а болота понемногу начали отступать вглубь. Но деревья стояли иссохшие, без единого листочка. Это были только скелеты деревьев, задушенных цепко обвивавшими их паразитами – лианами.
К полудню автобус въезжает в первый городок на западном берегу полуострова, немного в стороне от «Тамайами-трэйл». Городок называется Эверглэйдс. Это аккуратное, утопающее в пальмовых рощах местечко по сравнению с Майами выглядит весьма скромным. В свое время оно начало бурно развиваться, но конкуренция Майами и других больших курортных центров подавляет Эверглэйдс почти с такой же силой, как паразиты-лианы душат болотный лес.
