Денис Кривцов
У меня была своя тусовка – дворовая, из которой сейчас жив только один человек, и то он только что вышел из тюрьмы. А было человек тридцать. В принципе я понимаю, что примерно то же самое происходило в каждой тусовке. Большая часть торчала. Но вся проблема в том, что они торчали не потому, что торчали, просто делать было нечего. Многие играли музыку, и это занятие могло для них что-то изменить, понимаешь? Но было плохое отношение к музыкантам, не было возможности показать то, что ты делаешь. А какой противовес этому? Сидеть и торчать.
Алексей Никонов
Я бросил продавать траву и пытался слезть с героина. Наш басист чертил по полной, бегал по лесам, извивался в церкви. Наш гитарист торчал на героине. Поэтому мне пришлось срочно искать вменяемого басиста и брать гитару самому – я хотел играть рок. И мы записали “Девственность”. Из всех альбомов он в наибольшей степени под влиянием “Химеры”. Мы сами записали альбом, сами сделали пятьдесят кассет и сами их распространили.
Егор Недвига
“Девственность” стала для меня первым опытом звукозаписи, пускай и подвального характера. Альбом распространялся только по DIY-сети – благодаря которой о нас и узнали. Сначала появилось некоторое количество песен, которые нам очень нравились, потом мы решили их записать. Но как это сделать в Выборге в 98-м году? Записаться можно было в электричестве только на одной точке в городе, где мы репетировали. Там стояла барабанная установка с заклеенными пластиками, два комбика и микрофон с вокальным предусилителем. Мы попросили администратора помочь с записью. Он отнесся скептически, заявил, что мы к записи не готовы, играть не умеем. И что это пустая трата времени. Этот дяденька был упертым металлистом, хард-рокером, и ему было абсолютно похуй на нашу музыку и на нас, он преследовал только коммерческие цели. Но я стал на него наседать, и в конце концов он согласился. У нас была проблема по части мастер-рекордера – никакого “железа” тогда и в помине не было. Мне повезло, что в тот момент я уже работал на выборгском телевидении. Оно мне тогда помогло вообще во многих отношениях, люди, работающие со мной, адекватно относились к тому, что я музыкант, и давали возможность заниматься музыкой: отпускали с работы, подменяли на съемках и так далее. “Девственность” без выборгского телевидения мы бы никак не записали: там был такой умный кассетный мастер-магнитофон, который оценивал намагниченность ленты, ее характеристики, уровни отстраивал и давал возможность записаться на хромовую кассету. Я взял магнитофон на нашу точку, где был пульт “Электроника” двенадцатиканальный, который сейчас можно увидеть разве что в музее. И вот мы записали альбом живьем на два канала. Никакого наложения и сведения – тогда это было недоступно. Потом мы записали все это на кассеты и начали их распространять. Чуть позже подключился Шарапов со своей DIY-дистрибуцией.
Дмитрий “Шарапов” Иванов
В 98-м на каком-то панк-концерте я впервые увидел “ПТВП”, услышал песню “Пулю – буржуям, веревку – ментам” и проникся. Выпросил у них кассету – она называлась “Девственность”, на обложке была голая баба с обертки от туалетного мыла – по крайней мере, мне они так объяснили. А я как раз тогда начинал свой говнолейбл – ну и эту кассету издал. Это была типичная DIY-дистрибуция – в 90-е годы она была мотивирована недостатком информации и желанием к этой информации присосаться. Самый экономически выгодный способ добиться той музыки, которая мне была интересна, на тот момент состоял в обмене кассетами.
* * *
Это сейчас любая группа может, слегка поднатужившись финансово, напечатать за свой счет тираж компакт-дисков – а многие не утруждают себя и этим: достаточно выложить альбом в интернет и попасть в правильные паблики “ВКонтакте”. Когда “ПТВП” записывали свой первый альбом, все было совершенно иначе: те же CD тогда были никаким не умирающим форматом, но настоящей роскошью. Единственным способом распространить свою музыку для доморощенных бунтарей с гитарами была, как ни смешно, “Почта России”, на базе которой и возникла широкая подпольная сеть самопальной дистрибуции, заслуженно именовавшей себя гордой заграничной аббревиатурой. В некотором смысле это была странная реинкарнация советской сети музыкального самиздата. Панк-активисты из разных городов издавали размноженные на ксероксе фэнзины, в которых обязательно находилось место для рекламы DIY-лейблов и рецензий на их продукцию. Продукция эта тоже была в полной мере выполнена в стиле “сделай сам”: кассеты, в которые вкладывались сделанные на том же ксероксе обложки, содержавшие контактную информацию группы и тексты песен. Активисты, музыканты и просто слушатели менялись кассетами друг с другом, продавали их на концертах, отправляли в бандеролях – при этом принципиально не подразумевая никакой рыночной составляющей: цены на альбомы складывались из себестоимости чистой кассеты и затрат на копирование с пересылкой.
Все это было очень благородно, но сама музыка зачастую была достаточно однообразна – в панк-хардкоре вообще идеологическая составляющая ценилась выше музыки. В большинстве своем альбомы были чудовищно записаны, а тексты песен представляли собой набор штампов, посвященных всевозможным социальным проблемам, вегетарианству, феминизму, антифашизму и прочим идеям, которые, будучи стократно повторенными, превращались уже в пустую декларацию и лишались прикладного содержания. “Девственность”, первый альбом Лехи Никонова и его группы, был во многом похож на своих собратьев – уж во всяком случае, с точки зрения качества записи. Но и выделялась кассета из общего ряда сильно – и с точки зрения материала (тут и оголтелый кавер на мумий-троллевскую “Девочку”, и очень впечатляющий номер “Февраль-98”, в котором уже чувствуется мощь никоновского поэтического голоса), и, главное, с точки зрения репрезентации. К альбому прилагалась написанная Никоновым яркая и веская аннотация, из которой сразу становилось понятно, что на пленке записано нечто большее, чем еще одна группа с привычным набором лозунгов.
Аннотация приводится без изменений авторской орфографии и пунктуации.
“Альбом записывался в невозможных условиях: гитарист (с которым недавно мы всё-таки – нам этого очень не хотелось – вынуждены были расстаться из-за его пристрастия к hard drugs) не явился на запись. На гитаре пришлось играть мне (Л. Н.) Запись осуществлялась упёртыми дестерами (т. е. ортодоксальными металлистами, которым по большому счёту было насрать и на нас, и на нашу музыку) напрямую – без сведения. Весь альбом записан за 5–6 часов. Всё (кроме идей) – гитары, ударные, пульт – брали у знакомых – Валера, ну мне на день только, ну пожалуйста. – Да, ваш Бенихаев проторчит на хрен мою гитару… – Он не будет играть, я на ней буду…, ну пожалуйста – а.
Идея: Три “С” – Свободы, Секс, Страх. Тема, являющаяся ведущей в нашем творчестве (прости за кошмарное слово, не мог найти синоним) до сих пор. Например Свобода (понятая как неполитическое, субъективное, внутреннее, не зависящее от “объективной реальности” (фикция) свойство) в песне “Fucking Life” рассматривается как антитеза Любви (несвобода?), как мучительное и невыносимое чувство отторжения от “Я”, которое переживает (Ницше медленно переворачивается в гробу, как курица на вертеле) каждый человек (Я, Ты, Он, Она) отказавшийся от системы ценностей, навязанных социумом (фрейдистам рекомендуется заткнуться).
Секс – плацдарм для проверки “настоящей” свободы. Название альбома имеет самый прямой и предсказуемый смысл. Педофилия, понятая как высшее проявление сексуальной свободы. Культура, понятая как высшее проявление сексуальной свободы. Культура раздвигающая ноги во втором куплете “П.О.Р.Н.О” – маленькая девочка, боящаяся и дрожащая от нетерпения, ждущая нового и пока что ещё не сформулированного (в рамках хорошо – плохо) напрямую чувства. “Мы будем кровью на руках” – концентрация этого чувства в сияющей и недоступной точке существования, где (разворот в сторону первого “С”) нет моральной или, скажем аморального суждения, читай осуждения данной темы.
Страх (“Враньё”, “Объективная реальность”) – осознанный как чувство ответственности за приручённую (Ща убежит) пусть ненадолго свободу – разворачивает нас к теме Смерти (вот и четвёртое “С”, выскакивающее из альбома в посвящении Эдяну Старкову и песнях – “зимний синдром”, “Графин”, “Февраль 98”) Как воспоминание о жуткой, экзистенциальной зиме 97-го года.
В общем-то все теории, подгоняющиеся к готовому продукту (“Девственность”) имеют свойство упрощать и вульгаризировать данный продукт, что и видно из этой аннотации… Я например, упустил из виду четыре явно политические песни “Жирного убью”, “Skinheads”, “Собаки в глазах”, “Пулю буржую”, даже думаю, для них будет достаточно подстрочного перевода… + два адаптированных к “77” боевика (Свин и Лагутенко). А на самом деле я уже не очень хорошо помню, чем мы руководствовались при записи “Девственности” вышеизложенные пояснения всего лишь жалкий контур идей, которые тогда были для меня так важны. Сейчас мне гораздо ближе наша новая запись – дело даже не в качестве (хотя и это немаловажно), просто мы (П. Т. В. П.) за этот год всё-таки сильно изменились (а новый альбом фиксирует это как нельзя лучше) и это хорошо… потому что (цитирую по памяти и наверняка неточно), как сказал Блейк сознание человека, не меняющего своих суждений, становиться подобным болотной тине – лучшим прибежищем для гада
