Техносоциализм. Как неравенство, искусственный интеллект и климатические изменения создают новый миропорядок - Ричард Пэтти

Четыре ведущие из так называемых развивающихся стран – это Бразилия, Россия, Индия и Китай, или страны БРИК, как мы их называем. Но к 2050 году эти «развивающиеся» страны опередят всех, кроме США, когда речь зайдет о самых высоких показателях ВВП в мире.

Хотя в 2050 году Соединенные Штаты и останутся третьей по величине мировой экономикой, Китай на этом этапе, вероятно, будет в 1,5–2 раза больше экономики США. Goldman Sachs прогнозирует, что к 2027 году ВВП Китая должен сравняться с американским, а затем продолжить неуклонно расти. К 2030 году ВВП Индии сравняется с американским или даже превзойдет его. Совокупный ВВП четырех стран БРИК, вероятно, достигнет сегодняшнего ВВП ведущих западных стран к 2032 году. Всемирный банк прогнозирует, что к 2025 году доллар США потеряет свое глобальное господство, когда юани станут равноценными в «мультивалютной» денежной системе.

Рисунок 11. Доля доллара США в мировых резервах находится на самом низком уровне с 1995 года (Фото: Bloomberg)

Ясно, что в XXI веке необходимо провести переоценку понятий «развитая» и «развивающаяся» страна. Департамент по экономическим и социальным вопросам ООН создал систему классификации государств по степени их экономического развития – «Мировое экономическое положение и перспективы» (WESP), – взяв за основу исследования, начатые в 1975 году. Сегодня в «большую семерку» входят крупнейшие развитые экономики Канады, Японии, Германии, Франции, Италии, Великобритании и США. К 2018 году в список WESP вошли и другие страны с развитой экономикой, такие как Австралия, Южная Корея, Нидерланды, Испания, Швейцария и Тайвань. «Большую двадцатку» дополняют крупнейшие экономики стран, которые WESP до сих пор классифицирует как «развивающиеся». Сюда входят Россия, Китай, Бразилия, Аргентина, Индонезия, Мексика, Саудовская Аравия, Южная Африка и Турция.

«Большая двадцатка» – это международный форум, который ежегодно собирает представителей крупнейших экономик мира для обсуждения формирования макроэкономической политики и сотрудничества. Сегодня на членов «большой двадцатки» приходится более 80 % мирового ВВП, 75 % мировой торговли и 60 % населения мира.

Рисунок 12. Рост ВВП и рейтинг стран в 2050 году (источники: PwC, ВЭФ, ОЭСР)

Но если в долгосрочной перспективе посмотреть на следующие 30 лет, что может измениться? Какие экономики способны стать сверхмощными, как экономика США после Второй мировой войны?

Очевидно, что Китай лидирует по нескольким ключевым показателям. Мало того, что страна уже находится на пути к доминированию в мировой экономике, – Китай также вложил значительные средства в глобальную инфраструктуру, которая поддерживает мировую торговлю и способствует экономическому доминированию в будущем. Инициатива «Один пояс, один путь» предоставляет Китаю почти совершенную платформу для развития улучшенного управления цепочками поставок и дает ему мощные экономические рычаги влияния на партнеров, включая крупномасштабные кредиты и инвестиции на развитие инфраструктуры, а также привилегированный торговый статус в широком диапазоне трансграничной торговли.

Кажется, Китай намного лучше, чем США и Европа, понимает, как ИИ будет определять его экономику и развитие отраслей в течение следующих двух-трех десятилетий. Это означает, что его экономическое лидерство к концу данного столетия может стать неоспоримым.

Согласно нашим оценкам, к 2050 году ИИ будет генерировать 25 % мирового ВВП. Наибольшую экономическую выгоду от ИИ в пересчете на страну получат Китай (увеличение ВВП на 26 % к 2030 году) и Северная Америка (увеличение на 14,5 %), что эквивалентно 10,7 трлн долларов США, причем на оба эти региона придется почти 70 % глобального экономического влияния искусственного интеллекта. В целом наибольший абсолютный прирост произойдет в секторах розничной торговли, финансовых услуг и здравоохранения, поскольку ИИ повысит производительность, ценность продукта и потребление.

В 2050 году на преодоление последствий, связанных с изменением климата, таких как наводнения, потребуется не менее 7,9 трлн долларов в год. Мы уж и не говорим о связанных с этим проблемах в сельском хозяйстве, массовой миграции, смягчении последствий изменения климата как растущей отрасли и т. д. Потеря 3–7 % мирового ВВП в год – довольно консервативная оценка негативного воздействия изменения климата на экономический рост. К 2050 году все основные направления государственной политики начнут определяться климатической повесткой. Поколения Y и Z будут четко отвечать за политику, развивать глобальное сотрудничество и увеличивать расходы в ответ на климатические катастрофы во всем мире. Вполне вероятно, что к этому этапу 20 % мировой экономики уже будет направлено на реагирование и смягчение последствий изменения климата.

Рисунок 13. Типичная умная экономика XXI века требует полного пересмотра конкурентного мышления и инвестиций (источник: автор)

На самом деле уже ясно, что в следующем десятилетии углеродная нейтральность, показатели «зеленой» энергетики и прозрачные обязательства по устойчивому развитию пойдут рука об руку с показателями ВВП. На страны будет оказываться массовое международное давление с целью заставить их стать углеродно-нейтральными и активно участвовать в программах по смягчению последствий изменения климата как за границей, так и у себя дома. Устойчивое производство, внедрение технологий переработки, углеродно-нейтральное умное управление энергопотреблением, удаление пластика из водных источников и улучшение качества воздуха и воды, – всё это станет теми критериями, согласно которым глобальное сообщество будет оценивать страны и привлекать их к ответственности.

Ключевой момент следующий: фундамент успешной экономики явно меняется. Технологии, наука, инженерные навыки и инвестиции станут основными элементами конкурентоспособной экономики в XXI веке. Для этого потребуется адаптация к новым нормам, и, как мы увидели на примере пандемии коронавируса, кое-кто оказался чрезвычайно устойчив к подобному уровню адаптации. Консервативные взгляды, возникающие в некоторых частях США, Великобритании и Австралии, подогреваемые ностальгией по 1950-м и 1960-м годам, нашептывающей, будто нам нужно вернуться к более простым временам, являет собой пример психологии, создающей всё больше проблем для адаптации технологий и самой продажи этой идеи гражданам. Однако, не адаптировавшись, вы не получите экономическую систему, которая живет в ладу с искусственным интеллектом и изменением климата.

Вы получите хаотическое сопротивление, ослабляющее экономику в долгосрочной перспективе, поскольку политика противоречит основным экономическим движущим силам. Как сказал Томас (не Милтон) Фридман:

Таким образом, мы получаем четкое представление о том, каковы перспективы мировой экономики в 2050 году. На протяжении всего этого периода продолжится массовое внедрение научных и инженерных навыков; в следующем столетии будут нарастать технические навыки, а не количество рабочей силы, за