Пока легкомысленный Петербург ликовал и праздновал избавление от тирана, сформировалось Временное правительство, состав которого из 11 человек был предрешен задолго до этих событий еще в 1916 г. на тайных масонских собраниях Петербурга и Москвы. Точный список масонов во Временном правительстве неизвестен. Отставной генерал КГБ Замойский Л. П., по долгу службы знающий толк в масонстве и масонах, считает, что их там было «около половины» (111). Берберова Н. Н. утверждает, что 10 из 11 министров были «братьями» (16). Милюков П. Н. туманно намекает о масонстве 4 членов кабинета — Керенского, Некрасова, Терещенко и Коновалова (173). Сколько их там было в действительности, не имеет значения, т. к. создание правительства крупной русской буржуазии было неизбежным актом, а его действия оправдывались не только требованиями момента, но и исторической перспективой. Это правительство попыталось утихомирить вооруженный и озлобленный народ, провозгласив 6 марта гражданские свободы, амнистию, созыв Учредительного собрания, отмену смертной казни, сословной, национальной и религиозной дискриминации, признав право на независимость Польши и Финляндии, обещав автономию национальным меньшинствам. Временное правительство старалось не только удержать на плаву потерявший управление корабль, но и выполнить союзнические обязательства России в навязанной ей войне. Последнее обстоятельство делало Временное правительство мишенью злобной критики большевиков, а позднее использовалось недобросовестными историками правого толка для обвинения его в связи с франк-масонством, которому оно якобы подчинялось. Однако можно утверждать, что до настоящего времени не найдено документов, подтверждающих это, и что при выполнении Временным правительством союзнического долга оно исходило не столько из представлений чести, сколько из расчета уменьшающегося военного потенциала Германии, близкого к истощению. Неустойчивое положение на фронтах при прочном тыле России могло закончиться только одним — победой Антанты. Особенно, если добавить, что к этому времени уже велись переговоры с США о вступлении их в войну на стороне России, Франции, Англии и Италии.
Но прочного тыла в России больше не было. Возглавить взбунтовавшуюся солдатчину Петрограда оказалось проще, чем повести ее к победам. Вкусивший анархии гарнизон отнюдь не собирался ехать на фронт и стал постоянным разрушительным фактором в политической жизни. Он начал балансировать между правительством, Петросоветом и большевиками, создавая нестабильность и кризисы. Подчинить себе этого джина означало взять власть в Петрограде, а затем и в России. Лучше всех это понимали большевики. С февральского переворота начинается развал Российского государства, беспримерный в летописях человечества. Отныне Россия — арена буйных сил правого и левого направлений. Сохранить золотую середину демократии западного типа правительствам Львова, а затем Керенского станет невозможно. Объединяющая всех идея монархии была выброшена на свалку истории. Идея «войны до победного конца», а потом идея мира «без аннексий и контрибуций» были по сути взаимоисключающими и внесли только раздор в умы и чувства людей. Третьей идеей, которую в 1917 г. все ждали с мессианским трепетом, была идея созыва Учредительного собрания. Путь к Учредительному собранию оказался хождением по мукам из-за ухудшающегося экономического положения, неудач на фронте, мятежей и «злого гения России» — Ленина.
Ленин вернулся в Россию 3 апреля 1917 г. 47-летним человеком. Никакого опыта созидательной работы к этому сроку он не приобрел, что, может быть, и не являлось редкостью для выходцев из богатых семей. Но Ленин к богатым людям не относился, а потому такой факт биографии следует считать уникальным. Мыслями о создании новой цивилизации на обломках старого мира он себя не обременял. Он ехал уничтожать старый мир. Здесь у него были идеи, из которых главной была идея диктатуры пролетариата. Ее он считал основной в марксизме, хотя сам Маркс это понимал по-другому. Диктатура должна быть безграничной и беспощадной. Чем более беспощадной, тем лучше. Раздумьями о морях крови в связи с этим Ленин, как кабинетный мыслитель, себя тоже не обременял. Такие раздумья предполагают наличие морали у человека. Морали не было. Зато была жажда власти и некоторая надежда ухватиться за нее. Надежду давала стихийная революция в Петрограде. Надежду подкреплял психологический расчет: если усилить злобу толпы и показать ей классового врага, т. е. всякого хоть что-нибудь имеющего, то можно будет и горы свернуть. Для такой работенки нужны крутые помощники и партия дисциплинированных, слепо идущих за ним людей. Часть своей, по выражению Мартова, разбойничьей шайки — Сокольникова, Радека, Зиновьева, Козловского, Арманд, Крупскую, Коллонтай Ленин вез с собой. Другие, те, что посмелее, «трудились» в Петербурге. После февральской революции и амнистии партия ожила, вышла из подполья и ожидала вождя. Не будь февральской революции, Ленин так и сгинул бы в какой-нибудь мансарде Цюриха вместе со своими атаманами. Ибо перелететь через два фронта в Россию было невозможно даже птице. Но Ленин перелетел, точнее переехал.
О переезде Ленина из Швейцарии в Швецию, а затем в Россию через территорию воюющей Германии известно много. Последняя обобщающая работа об этом — книга Д. А. Волкогонова (47). В советский период материалы поездки были засекречены. Поездка совершалась на немецкие деньги, в немецком вагоне с согласия высшего немецкого руководства. Руководство имело свои резоны. Дипломат гр. Брокдорф-Ранцау советовал немецкому МИДу отдавать «предпочтение крайним элементам… Можно считать, что через какие-нибудь три месяца в России произойдет значительный развал, и в результате нашего военного вмешательства будет обеспечено крушение русской мощи». Кайзер Вильгельм II писал рейхсканцлеру фон Бетман-Гольвегу: «Я бы не стал возражать против просьбы эмигрантов из России… если бы в качестве ответной услуги они выступили за немедленное заключение мира» (314, 48). В 1919 г. Э. Людендорф вспоминал: «Помогая Ленину поехать в Россию, наше правительство принимало на себя особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправдано. Россию было нужно повалить» (313). Общая цель родила союз. К союзникам Германии — Австро-Венгрии, Турции, Болгарии — добавился тайный союзник, действующий изнутри, большевики. На «данном историческом отрезке» интересы Генштаба Германии и Ленина совпадали.
Союзы не рождаются без посредников. Посредником между Лениным и руководством Германии выступил Парвус. Парвус растолковал немцам, кто такой Ленин и каковы его возможности. Ленину Парвус растолковал то, что тот и без него знал, а точнее, предполагал. Во всяком случае, Парвус укрепил его в вере. Если Россия заключит сепаратный мир с Германией, то Царь задушит революцию. Победа Германии есть победа социалистической революции в России. Здесь взгляды и интересы двух великих людей совпали. Встреча состоялась в мае 1915 г. Ее описал Парвус в статье «В борьбе за правду». Личность Парвуса весьма интересна, загадочна и достойна изучения, как и личность Ленина. Особенно, в связи с его тайным влиянием на развитие революционной драмы. Это был коммерциально одаренный революционер, философски мыслящий коммерсант, политик, русско-немецкий социал-демократ, идеолог, пророк, журналист, издатель и любитель сладкой жизни. Ему посвящены книга Земана и Шарлау «Купец революции» (312) и ряд исследований (171, 252, 180).
Настоящее имя Парвуса — Гельфанд Александр Лазаревич. Он активно участвовал в русской революции 1905 г., был арестован, сослан в Сибирь, бежал в Германию. Здесь Парвус посредничал в постановке горьковских пьес из расчета 20 % от величины сборов, но все деньги, т. е. около 100 000 марок прогулял с барышней в Италии, о чем чистосердечно и поведал пролетарскому писателю. Горький в то время помогал своими финансами немецким социал-демократам. Не поняв романтического настроя Парвуса, «буревестник революции» сообщил им о проступке их партайгеноссе. Скрываясь от партийного суда, Гельфанд-Парвус бежал в Турцию, где разбогател, торгуя всем и со всеми. К тому времени, о котором ведется рассказ, Парвус был владельцем капитала в несколько десятков миллионов марок, влиятельным человеком, вхожим в высокие сферы германской политики. Он подпитывал русских эмигрантов-революционеров, но делал при этом ставку на Германию, где хранил свой основной капитал. Его идея «сделать революцию в России и вывести ее из войны» через немецких послов, в Константинополе Вангенхайма и в Дании Брокдорфа-Ранцау, быстро дошла до понимания политиков рейха. Вскоре после майской встречи Парвуса с Лениным германский МИД запросил у государственного казначейства 5 млн. марок на «усиление революционной пропаганды в России». Просьба была удовлетворена 9 июля 1915 г. (315, 49).
