сотрудничает с католической ассоциацией «Каритас», но сотрудничество это затрагивает только обращенных евреев.
Как бы то ни было, в настоящее время совместная работа «Каритас» и «Гильдеместер» крайне ограничена, ею занимается лишь один секретарь «Каритас», работающий в ассоциации13.
Упомянутый выше монсеньор Тонгелен заключил, что, «по его мнению, деятельность, которой Гильдеместер намеревается заняться, заслуживает внимания», но добавил, что, «если Святой Престол собирается помочь ему субсидиями, будет благоразумно передать их “Каритас”, чтобы они не были использованы в иных целях».
Сведения, переданные Его Преосвященством монсеньором Боргонджини, отрицательны на 100 % (отчет от 23 ноября).
Среди прочего он передает слова министра Чиано относительно колонизации в Эфиопии: «Да нет, это просто мысль, которая давно у нас возникла, но не получила никакого продолжения».
Сам министр Чиано охарактеризовал г-на Франца [sic] и его сотрудников как «торговцев дымом».
Тот же монсеньор Боргонджини приложил к своему отчету записку Его Превосходительства Густаво Тесла, апостольского делегата в Египте, который встречал г-на Франца в Руре. В записке говорится, что французским властям, от которых он получил эту информацию, было сообщено, что г-н Франц был «большим мошенником» и что он будет изгнан с оккупированных территорий.
Было бы целесообразно, чтобы:
1) Святой Престол игнорировал ассоциацию «Гильдеместер».
2) «Оссерваторе романо» воздерживался от упоминания о нем.
На меня г-н Франц Гильдеместер произвел впечатление авантюриста, который пытается использовать Святой Престол для получения денег.
Делл’Аква
Под меморандумом кардинал Мальоне приписал чернилами: «Полностью поддерживаю, Святому Престолу не следует обращать на него внимания, а “Оссерваторе” должен хранить молчание»14. Заместитель секретаря Малузарди немедленно предупредил редакцию ватиканской газеты.
Но Гильдеместера этим было не испугать, он не хотел мириться с отказом. Для него все средства были хороши, чтобы добиться своих целей. В декабре он передал копию запроса, которую ранее отправил в Верховный комиссариат по делам беженцев в Лондоне15. Бюро немедленно ее отсортировало и отправило в архив. 26 января 1940 года он снова постучал в двери государственного секретариата в надежде увидеться с кардиналом Мальоне. На этот раз г-на Франка ван Гел Гильдеместера сопровождал священник из ордена кармелитов. Но в отсутствие Мальоне Гильдеместер и кармелит встретились с заместителем секретаря, монсеньором Малузарди, который, хотя и принял их вежливо, хорошо понимал, что они были «прекрасно известны. Первый – торговец дымом и настоящий жулик, как сообщил апостольский нунций после беседы с Его Превосходительством Чиано, министром иностранных дел. Он говорил, что занимается иммиграцией евреев. Второй, кармелитский священник, наивный бедняга, никто не может понять, почему он ввязался в такое туманное мероприятие».
Эти двое добивались от Святого Престола рекомендации, благодаря которой Гильдеместер смог бы получить кредит от итальянских банков, потому что ему срочно требовались деньги на личные нужды и на оплату счетов, не терпевших отлагательства. Заместитель секретаря просто ответил, что «Государственный секретариат не может давать подобные финансовые рекомендации». Затем добавил: «Как вы сами сказали, у вас есть все необходимые рекомендации, так что вы можете подать запрос в соответствующие административные органы для ведения подобных дел»16.
Когда вопрос был улажен и торговец дымом наконец развеялся на горизонте, Тардини отметил: «Монсеньор Малузарди был слишком добр с ними»17.
Он был прав: в худших трагедиях всегда сыщется свой Гильдеместер, готовый на все, чтобы погреть руки на несчастьях других.
14. История о любви и лобстерах
Большинство имен, упомянутых в Serie Ebrei, принадлежит христианам еврейского происхождения, досье которых содержат обращения о помощи, иногда с щемящими подробностями. Но есть там и имена мужчин и женщин, исповедовавших иудаизм и обратившихся за помощью и защитой к Святому Престолу.
Как, например, некая Мария Адлер. В досье она охарактеризована как иудейка и немка по рождению. Она проживала в Милане по адресу Пьяцца Чинчиннати, 1, вместе со своим мужем Симоном, евреем 62 лет, когда итальянские фашистские власти арестовали его из-за происхождения и отправили в концентрационный лагерь Сфорцакоста близ Мачераты.
Этот переполненный концлагерь был местом отчаяния и страданий, где людей жестко ограничивали даже в самых элементарных потребностях. Голод напоминал всем, кто там находился, что теперь они ничего не значащие единицы, лишенные всякой ценности. Мария же отправила министру внутренних дел Италии очень необычный запрос. Она просила не об освобождении, а о том, чтобы ее, наоборот, заключили в тюрьму или концлагерь. Эта исполненная нежности женщина хотела, чтобы ей разрешили воссоединиться с мужем Симоном и быть с ним, «куда бы он ни отправился»1. Этот удивительный запрос был сродни современной версии истории Филемона и Бавкиды из «Метаморфоз» Овидия. Можно лишь восхищаться невероятной самоотверженностью, проявившейся в смелом решении Марии, любовь которой оказалась сильнее страха.
Как и следовало ожидать, итальянское правительство, проводившее беспощадную политику, не обратило на ее просьбу никакого внимания. В начале сентября 1940 года Мария решила попросить помощи у итальянского епископата и связалась с кардиналом Шустером, миланским архиепископом, в надежде на то, что он сумеет убедить Святой Престол выступить на ее стороне.
Кардинал Мальоне был извещен об этом письмом достопочтенного отца Джузеппе Маино, главы отдела по делам беженцев в миланской епархии. Через несколько дней Мальоне ответил, что государственный секретариат приступил к рассмотрению дела, и добавил, что «сумел передать запрос Марии Адлер авторитетному лицу»2.
Кем было это «авторитетное лицо», которое, по мнению Бюро, могло помочь Марии Адлер и имя которого Мальоне сознательно умалчивал? Его личность нигде не упоминается, даже в комментариях и служебных записках сотрудников Бюро.
Тем не менее кардинал Мальоне последовал обычной процедуре и обратился к иезуиту Пьетро Такки Вентури, личному исповеднику Муссолини, который был важнейшим связующим звеном между Ватиканом и итальянскими властями3. Это было правильное решение, поскольку на удивительный и благородный запрос Марии был дан положительный ответ. Вскоре Святой Престол получил сухое машинописное сообщение о «переводе немецкого гражданина еврейской расы Симона Адлера из концентрационного лагеря Урбисалья в один из городов провинции Козенца, где он [сможет] воссоединиться со своей супругой»4. Исторический архив не всегда точно сообщает истину: согласно официальным итальянским документам, Симон Адлер находился в лагере Урбисалья, тогда как ватиканские упоминают концентрационный лагерь Сфорцакоста, примерно в двадцати километрах от города Мачераты. Более детальные исследования могли бы прояснить эту несостыковку.
Как бы то ни было, Симона перевели в новое место, где его супруге было разрешено с ним воссоединиться. Какой была их жизнь в лагере? Безусловно, они столкнулись с лишениями, тревогами и страданиями, но они были вместе, и это должно было согревать их души и сердца.
Остается открытым вопрос о таинственном и анонимном «авторитетном лице», которое обеспечило их встречу. Неужели оно навсегда останется неизвестным?
Внимательный взгляд позволяет довольно легко найти подсказку и определить этого человека. В досье есть копия письма, отправленного «достопочтеннейшему отцу» 26 сентября 1940 года. В те времена письмо должно было пройти
