словом, родные нашего пациента сделались подозрительными. Для того чтобы они не убили отравителя и к уже разыгравшейся драме не прибавилась еще и вторая, мы направляем его в докторский дом и отдаем в услужение к фрейлейн Коттман, где он стирает белье и носит воду, оказывается исполнительным и делает все с охотой.
Что в Экваториальной Африке очень распространены яды, совершенно очевидно. Однажды — это было несколько месяцев тому назад — является больной в очень тяжелом состоянии и с ним его родные. У этого тоже отнялась речь. Прежде всего я думаю об общем заражении крови в результате маленькой инфицированной раны. Но сердце у него работает хорошо, а сознание по временам так удивительно проясняется, что предположение мое кажется мне сомнительным. Ввиду того что он отказывается от бананов и риса, пытаюсь поить его молоком. Но он отказывается пить молоко, которое ему подносят родные. Это наводит меня на подозрение. Пользуясь тем, что родные на минуту отлучились, даю ему молоко сам. Он его с жадностью выпивает. После этого еду и питье он начинает получать только из рук лекарских помощников... и он ест и пьет. Родным объясняют, что больной нуждается в специально приготовленных блюдах и напитках. Но спасти его все же не удается.
Помнится также, что, когда у меня лежал один европеец, состояние которого мне было трудно определить, я под каким-то предлогом отослал его слуг-негров, ибо считал, что здесь может иметь место отравление. Это вовсе не значит, что я прямо подозревал его повара и боя. Может быть они просто были недостаточно бдительны, чтобы воспрепятствовать попыткам отравить больного, которые делались другими людьми.
Я не имел возможности установить, какого характера были яды, которые применялись. Обычно в таких случаях речь идет о медленно действующих ядах. Достаточно сказать, что начиная с 1913 года я в качестве противоядия несколько раз применял животный уголь в порошке. Как только у меня возникает подозрение, я сразу же начинаю давать больному животный уголь, если же его нет, то обычный древесный уголь, растворенный в воде. Всякий раз, когда я готовлю «черное лекарство», Жозеф бросает на меня многозначительные взгляды. Может быть, у нас здесь уже достаточно врачей, для того чтобы один из нас мог найти время для изучения всех этих ядов.
Приходится также считаться и с непроизвольными отравлениями. В числе корней, коры деревьев и листьев, которые негры употребляют в качестве средств от иных болезней, некоторые обладают свойством сильно раздражать почки, другие же вредно действуют на сердце. При больших дозах они могут оказаться опасными для жизни больного. Сколько болезней почек, перед которыми наша медицина бессильна, имеют причиной своей применение таких вот зелий! Если пульс больного ненормально замедлен, то приходится допустить, что пациент принимал семена кустов строфанта, которые растут здесь в большом количестве. Бывают также вызванные отравлением припадки буйства.
Европейцев, которые позволяют себя лечить туземными зельями и бывают за это жестоко наказаны, не так уже мало, как можно было думать.
Как раз тогда, когда мы заполнили все палаты белыми больными, приходит запрос, не сможет ли один из нас приехать на мыс Лопес. Тамошний врач сильно поранил себе руку, и рана нагноилась. Поэтому он не может обеспечить надлежащий уход за находящейся у него европейкой, которая скоро должна разрешиться от бремени. 13 мая доктор Лаутербург едет туда на речном пароходе. Дама эта, как и следовало ожидать, заставляет его набраться терпения на целый месяц. В течение всего этого времени он лечит там больных, как белых, так и негров.
14 мая приезжает итальянец, некий синьор Более, который в районе лагун к югу от мыса Лопес пострадал от когтей леопарда. Ранив зверя выстрелом, он пошел за ним по кровавому следу, который привел его в маленькую, заросшую тростником котловину. В ту минуту, когда он был настолько близко от леопарда, что мог еще раз выстрелить, его заметили негры, которых он, преследуя зверя, оставил далеко позади. Громкие крики, которыми они хотели предупредить своего господина, разъярили леопарда, тот обернулся и кинулся на итальянца раньше, чем последний успел в него выстрелить. Итальянец подался назад и пытался защититься прикладом, но упал, и хищник впился ему в плечо, прежде чем подоспели негры с копьями, — они-то и убили зверя.
Только через десять дней после случившегося итальянец попадает ко мне. Плечо его сильно повреждено, да и общее состояние дает повод к серьезным опасениям. Но после того, как рана достаточно раскрыта, метилвиолет и на этот раз делает свое дело.
Йезу, больной сонной болезнью бенджаби, которого мы оперируем по поводу воспаления грудореберной плевры, при смерти. Мы очень опечалены тем, что нет никакой возможности его спасти. Очень переживаем мы и смерть другого бенджаби по имени Ндунде. Он пробыл здесь долго и плакал всякий раз, когда кто-нибудь умирал и покойника выносили из больницы. К сожалению, смертных случаев у нас последнее время очень много. Не раз случается, что за один день умирают трое. Это происходит оттого, что многих наших пациентов привозят сюда уже умирающими.
Рытье могил, с которым у нас прежде было сопряжено столько трудностей, из-за того что негры не соглашались за него браться, сейчас уже больше не причиняет нам никаких волнений. Мы заключили по этому поводу договор с Домиником. За каждую вырытую могилу он получает от нас определенный подарок. При этом в его обязанность входит найти четверых необходимых для этого мужчин и руководить их работой. Они же и выносят покойника. После погребения все они получают подарки и двойную порцию еды. Кроме того, в этот день они бывают освобождены от всякой другой работы.
Но добиться того, чтобы наши больные пришли отдать умершему последний долг, мы не можем. Кладбище для них настолько неприятное место, что их невозможно заставить туда пойти.
А как хорошо на этом кладбище, со всех сторон окруженном девственным лесом! Великолепные пальмы клонят на него свою тень. Кроме пения птиц, ни один звук не проникает в это уединение.
Сколачивать для умерших туземцев гробы мы не можем. У нас нет для этого ни досок, ни столяров. Поэтому мы заворачиваем покойника в холстину, а потом кладем в плетенку из пальмовых веток. И такой вот зеленый гроб куда красивее сколоченного из досок.
В конце мая у нас еще один смертный случай среди белых пациентов. Это служащий одной из лесоторговых компаний, которого к нам привозят уже в коматозном состоянии.
В мае готовы обе
