Чего просит Ахундов? Ахундов хочет стать академиком. И становится им! Но разве можно стать академиком, не будучи доктором наук? А кто сказал, что товарищ Ахундов не доктор наук? Он доктор! А как он стал доктором? А точно так же. Одаренные высокие покровители сделали так, что товарищ Ахундов защитил диссертацию, которую даже не отсылали на отзыв оппонентам, утвердив без всяких рецензий. Чего не сделаешь ради хорошего человека!
Аналогичным образом товарищу Амирову были с барского плеча его патрона Байбакова пожалованы звание профессора без защиты докторской, а также Ленинская премия.
Кроме того, Байбаков щедрой рукой выделял своим клиентам из Азербайджана дефицитные «фонды». Иными словами, туземные царьки выполняли в советской экономике роль толкачей, в государственном масштабе копируя взятки-шоколадки мелких толкачей с предприятий.
Кстати, в столицу везли не только золотые вазы-унитазы. Способы одарить патронов были разные. Амиров, например, тактично проигрывал Байбакову на бильярде по две-три тысячи рублей. Спрашивается, откуда у чиновника на зарплате такие деньги? Откуда вообще у провинциальных князьков деньги на золотые вазы и бриллиантовые портсигары?
Хороший вопрос. Земцов на него отвечает со всей коммунистической прямотой: «Эта проблема выходит за рамки отношений между отдельными людьми, за пределы одной республики, ее объем — весь Советский Союз». И далее на разных примерах показывает, как зарождаются и пронизывают все и вся в СССР нити коррупции. Которые самым чудесным образом совпадают с нитями партийно-номенклатурной плесени:
«Особенность советской социально-хозяйственной структуры такова, что ни одно преступление не совершается в одиночку. Иерархические связи захватывают в преступный круг тысячи людей — от кладовщика до министра, от бригадира до секретаря ЦК КПСС».
Советская жизнь — нищая жизнь. Так всегда получается, когда начинаешь строить справедливое общество, — тотальная нищета внизу и узкий (на больший у социализма ресурсов не хватает) слой правящего класса наверху. «По очень осторожным подсчетам советских экономистов, — приводит цифры Земцов, — фактический прожиточный минимум 92 рубля 50 копеек, а средний доход по Союзу на человека составляет 52 рубля». Каждый второй пенсионер в СССР нищенствует.
В 1971 году Институт социологических исследований Академии наук СССР, проведя исследования в четырех областях РСФСР, докладывает любимой партии, что средняя пенсия в стране победившего пролетариата, оказывается, составляет лишь 60 % от прожиточного минимума. И это для горожан. А на селе 47 %. Почти у 80 % жителей страны разрушены зубы.
И в том же 1971 году руководимый Земцовым сектор информации параллельно докладывает в ЦК компартии Азербайджана свои цифры: 75 % населения республики живут на уровне или ниже уровня бедности. По данным республиканского Минздрава, половина детей в республике получают только половину от нужных для роста калорий и белков, а следовательно, страдают от недоедания и малокровия; 13,8 % детей из-за этого находятся на грани слепоты из-за дефицита витамина А. При этом содержание гамма-глобулина в их крови меньше, чем даже у детей в соседнем Иране. Более 40 % взрослых страдают от недоедания, у некоторых развилась дистрофия.
Тотальная беспросветная нищета не только деформирует психику, но и подталкивает к тому, чтобы преступить грань закона. Как это бывает — у автора весьма красочно описано и напрямую увязано с плановой системой:
«Время действия — 1970 год. Место — город Баку. Начальник цеха — Даждамиров, производство — изготовление красок. Схема преступления оказалась банальной: компоненты изготавливаемой краски — белила и растительное масло — заменялись некачественными суррогатами — мелом и асидолом, стоимость которых, кажется, в 30 раз меньше. Так была найдена предпосылка преступления. Другое условие — люди, готовые и способные преступить закон. В нашем примере действуют начальник цеха Даждамиров и зав. складом Осипов.
Один из них периодически выезжал на предприятия, вырабатывающие полуфабрикаты, в частности, на Ярославский химический комбинат. Небольшая взятка в 2–3 тысячи рублей — и вместо положенных по фонду 200 тонн асидола и мела отгружалось и доставлялось в Баку 500 тонн.
Дальше — проще: вместо необходимых по плану 300 тонн краски цех изготавливал 600 тонн… Учетчик и лаборатория втянуты в преступление: зарегистрировали изготовление лишь официально запланированной краски — 300 тонн и, как правило, еще 20–30 тонн как перевыполнение, достигнутое якобы ценой рачительности руководства и бережливости при расфасовке. Для чего? Начальник цеха — член райкома партии, а кладовщик не первый год был депутатом местного совета. Изготовленные вне плана 300 тонн краски распродавались через разветвленную систему торговой кооперации. Часть выручки оседала у директора магазина, кое-что перепадало продавцам, другая, большая, до 70 % — возвращалась в цех-изготовитель.
Сколько это составляло краско-рублей? Подсчитаем. Один килограмм краски продавался за 2 рубля; перемножьте на 300 тонн и вы получите 600 тысяч рублей.
Движение краски из цеха в магазин делало невозможным раскрытие преступления. Количество (в килограммах или тоннах) отгружаемой в магазины краски четко соответствовало цифрам в сопроводительных бумагах — накладных ведомостях, в них проставлялись номер и число — в полнейшем соответствии с инструкцией. Так что ни одна даже самая взыскательная проверка не выявляла нарушений. Однако уже после того как очередная партия краски продавалась, накладные возвращались в цех, уничтожались, выписывались новые и за тем же номером, но уже под другим числом, сопровождали в магазин очередную партию товара. По тому же принципу реализовалось масло. Продажа была магазинам выгодна: каждая тонна (не все масло, но лишь небольшая его часть) преподносилась как сэкономленная продукция, так что с каждого килограмма выписывались премиальные, растекающиеся, как правило, среди рабочих: начальство не было мелочным.
Все, что я описал на модели одного цеха, переведите в масштаб страны — тысячи и тысячи цехов, фабрик, заводов, — и вы получаете близкую к действительности картину гигантского организованного подпольного бизнеса. Меняется номенклатура товаров, география, технология производства, но структура преступления неизменна — подмена дорогих компонентов дешевыми или тайная скупка внефондового сырья, или то и другое одновременно. Та же в общих чертах и схема реализации.
Впрочем, есть еще и неучтенные возможности: на Ивановском текстильном комбинате ткут женские платки и шапки, пользующиеся хорошим спросом в мире. В 1971 году выявлено: платки не соответствуют стандарту — на 18 квадратных сантиметров меньше, на 31 грамм легче (годовая продукция комбината — 800 тысяч штук).
В Риге крупнейший в Союзе радиозавод им. Попова. Обнаружено в 1970 г., что в транзисторах ВЭФ схема не соответствует реальному количеству диодов — их было на 1 меньше. Мелочь? Стоимость одного диода — 82 копейки. За год завод изготавливал 182 тысячи радиоприемников.
Всего одного камня не додавали в женские часики «Чайка» и в мужские часы «Полет» мастера московского часового завода. Камушек стоит 42 копейки. В год изготавливалось 750 тысяч пар часов. Преступление раскрыли в 1970 г. и замяли: советские часы — лучшие в мире, т. Брежнев сказал: «Недалек тот час, когда мир будет сверять время по нашим, советским часам».
Итак, сотни миллионов рублей сосредотачиваются в руках предприимчивых, ловких, умелых, находчивых коммерсантов. Кто они? Советские миллионеры? Миллионеры, конечно, есть, но не они. Грандиозные суммы денег в этих руках не остаются.
Доставка в магазины и реализация левой продукции — надежна. Значительно сложнее и опаснее хранение на складах нигде не зарегистрированного сырья — сотен и тысяч тонн. И еще — надо не привлечь внимания к сложному дефицитному оборудованию, приобретенному вне фондов, без лимитов. И наконец, что делать, если рабочий прозреет и поймет, что он и его товарищи фактически производят в два, а нередко и в три раза больше, чем фиксируется учетом? Можно, конечно, попытаться задобрить рабочих премиальными, дать лишнюю десятку, но опасно — протрезвеет, разболтает или, что еще хуже, начнет шантажировать. Проблема в том, как сделать разоблачение невозможным или, по крайней мере, маловероятным.
И вот здесь угол преступления начинает меняться: он отклоняется от горизонтального направления «цех — склад — магазин» и начинает круто подниматься вверх по вертикали…
Итак, остановка первая: милиция-прокуратура. Зарплата начальника районного отдела милиции 200–250 рублей, прокурора — меньше: 150–180 руб. Стало быть, надо положить и тому и другому столько, чтобы не смогли отказаться: первому — 2 тысячи, второму хватит и половины. Жизнь трудна, и на зарплату не сведешь концы с концами. И милиционер, и прокурор — люди служивые, зависимые, ходят под начальством — городским, республиканским, — которое тоже ублажить требуется. Каждая должность в Азербайджане имеет продажную стоимость. В 1969 г. начальник милиции котировался в 50 тысяч рублей, районный прокурор — в 30 тысяч.
