Но чтобы ни случилось, на кнопке будет не один палец — миллионы: тех, кто не сделали в свое время, что следовало или делали, что не следовало…
Новое мышление — это призыв к адекватности ядер/ной/ угрозе.
Политика должна быть адекватной лит/ературе/, иск/усству/.
Сложнее, конечно, с религиями. Они накопили столько нравст/венных/ и пр. истин, что может создаваться не иллюзиями: а нам нечего менять, мы давно соответ/ствуем/, давно говорили о суд/ном/ дне, я вон сам на съезде СП [Союза писателей] зачитал о звезде Полынь (Чернобыль), чем всех поразил (многих) намертво.
Я, конечно, не осмелюсь об этом рассуждать. Не оснащен ни знанием, ни правом. Но послушать было очень и очень ценно: что достаточ/но/, что соответ/ствует/, а что еще надо.
Компьютеры не имеют морали! — Раушенбах[159], — и не малейшего представления о бесценности человеч/еской/ жизни.
…Если не объединятся люди, то объединятся созданные ими автоматы. И они нас уничтожат — Раушенбах.
Новое мышл/ение/, но пусть не вводит в заблуждение — новое, т. е. ничего из прошлого.
Точные науки воплот/ились/ в машины, техн/ику/ и пр. Все идеи от Библ/ии/ до Леон/ардо/ да В/инчи/ до…
Но и нравст/венности/ нужно противопоставить — вей накопленное.
…Как прав был Тол/стой/, когда искал во всех культ/урах/ главное, то, что объединяет людей, народы, нации. Не стремясь их подчинить своим взгл/ядам/ и формам жизни.
Многообразие — условие жизненности, устойчивости жизни. Это должно распрост/раниться/ и на системы социальные: многообразие их не времен/ное/ состояние и не зло, к/отор/ое надо преодолеть. Нет, как многообразие в природе, в нац/иональной/ культ/уре/, так и социальная разность — добро. И надо привыкать к этому относиться так. Конечно, всем надо соверш/енство/. Идеальных/ соц/иальных/ форм жизни люди, народы не выработали. И никогда этого не будет. Но стремл/ение к этому, работа в этом направл/ении/ — благо…
По пригл/ашению/ Миссии Рамакришны мы, неск/олько/ писателей советских, а также приглашен был Гюнтер Грасс. Споры с писателями.
Мы попытались себя вообразить верующими в переселение душ. Осталась одна-един/ственная/ мошка. И вот шесть млрд. душ человеч/еских/ — самодовольные политики, грозные генералы, самовлюбл/енные/ балерины и звезды экрана — все молили бы отравл/енное/ радиацией небо, что/бы/ ему позволили быть хотя бы мошкой.
Новое мыш/ение/ становится государственным — во многих странах.
…Чтобы прорваться к нему, каждому чел/овеку/ надо что-то преодолеть в себе.
И поделом: все будут виноваты, если случится. В разной степени, да, одни, что разожгли костер, другие, что мало сделали, чтобы помешать, не сгорели сами, чтобы не сгорели все. А потому — тоже сгорели.
Там же: какое мировоззр/ение/ готово было к небывалой реальности.
И поделом нам, если случится. Не виновных не будет, разве что дети. Но они-то за что?!
Всё ли мы делаем, когда делаем? Я хочу [напомнить] притчу про мудрость Соломона: две женщины, кто мать?
Кто больше уступает.
Думаю, что мудрость эта приложима и к высокой политике. Кто больше уступает, кто истинно брат и мать человечеству. Других критериев нет, всё остальное слова, словеса, суета сует.
Почему стимул получили внеш/ние/ акции? Подключение миров/ого/ общ/ественного/ мнения. Сами по себе? Да. Но и то, что исходят они от общества, динамично ставшего на путь перестройки.
А внутри: мир погибнет, если мы не найдем сил преодолеть косность форм экономич/еских/ и обществ/енных/. И — образ сталин/ского/ прошлого, хватающего за ноги живых.
Альберт Швейцер: полит/ика/ первого удара преступление высшее.
Но мы не хотим участв/овать/ в войне и через 2-й удар, в убийстве человеч/ества.
Не дейст/вовать/: если вы по левой щеке планеты, то мы по правой! Нет!..
…Самое большое зло: делание врага… Не сотвори себе врага! — так важно. Из др. народа.
Мы спасемся, мы погибнем все вместе. А если случится — не виновных не будет. Разве что дети.
Ядерная война убьет всех. Саму смерть. И чувство правоты, справедливости.
Не учитывают, что именно апокалиптич/еская/ лит/ература/ помогла донести истину: победы в ядер/ной/ войне не будет.
Видимо плодотворнее будет и безопаснее гов/орить/ о том, что история создала ситуацию плодотвор/ного/ взаимодействия различ/ных/ структур, и то, что их много, не одна, открывает возмож/ности/ максимального их раскрытия, реализации возможностей каждой. Что и наблюдаем. Стимуляция друг друга. А в этом смысле присутствие в мире соседа — благо. Надо изменить акцент: радовать/ся/ многообр/азию/ форм, соседям и всем извлечь из многооб/разия/ как можно больше пользы для, ради общего будущего.
Больше, чем лит/ература/.
Что есть «сверхлит/ература/»? Недовольство собой, к/отор/ый не вмещает тревогу мира. А потому и лит/ература/ не вмещает.
Народ, народность. Это абсолют, но если видишь еще больший абсолют — человечество.
Лет 5–7 назад был стойкий взгляд на проб/лемы/ войны и мира, как части пропагандистской работы. Доказать нашу во всем правоту, притом всегда «их» неправоту. И не больше, цель чисто пропагандистская. Что само разоруж/ение/ и уход от пропасти ни на шаг — никого волновать не должно было.
Главное, чтобы все слова были прежние, привычные: мир/ное/ сосуществование/, идеол/огическая/ борьба систем и т. д.
Несколько лет назад всё резко изменилось: не слова, а суть, цель.
Императив ядер/ного/ века — не убий человеч/ество/! Нет идеалов, целей и пр. Он должен сработать, когда момент наступит.
И кто подготовил это созн/ание/, чтобы вырваться из пут старого мышления, если не эмоц/иональное/ видение конца?
И практич/еский/ результат — победы быть не может в ядерной/ войне.
Если человечество не убьет войну, война убьет человечество.
Луи Пастер[160].
Фильм [«Иди и смотри»] страшный. Но и факты — страшные. И угроза страшная, что такое может повториться, уже в планетарном масштабе. Геноцид, его идея не исчезла.
Она не только в ЮАР или еще где, но и в бомбе прячется, в нее юркнула в 1945 г.
…Сблизило то, что мы оба [А.Адамович и Э. Климов[161]] исповедуем яростно антивоенное искусство, не просто антивоенное, а именно яростное, м.б., за пределами нормы, восприятия. Иначе — не дойдет.
Притом на документальной основе. Если искать истоки, то не только Тол/стой/ или Ремарк, но могу сослаться на Гердера[162]…
Слишком мало сделало иск/усство/, чтобы ореол вокруг шлема бога войны Марса разрушить!
Нужно иск/усство/ оглушающее. Вот книги… Фильм Климова из этого ряда: достовер/ность/ близкая к документ/алистике/ и чтобы ужас и отвращение перед войной.
Известный нравств/енный/ постулат: не делай другому и с другим то, что не хотел бы себе самому, сегодня звучит угрозой — сделав другому, сделаешь, делаешь и себе. Оружие-то абсолютное: убив другого, убьет и тебя самого, это сделавшего.
Париж, ЮНЕСКО. 1-15 ноября 1987 г.
Вносить в мир политики «большую политику» — здравый народный смысл и высокую нраветв/енную/ культуру.
Когда-то было сказано и это не безрезультатно было: ученые должны донести всю угрозу ядер/ной/ бомбы.
Сегодня донести чувство взаимозависимости и сложный комплекс — угрозу всей культ/у ре/ и цивилизац/ии/.
Один мудрый человек сказал сразу же после войны, когда уже взорвалась ядер/ная/ бомба: или мир, человечество будут становиться всё более гуманитарными, или их просто не будет в новом тысячелетии.
Люди всё больше осознают; что цивилизация техническая и культурная — не тождественны. Мостик, который их связывает, — нравственные, этические цели. Как писал поэт Вознесенский: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек..»
На Московском форуме «За выживание человечества» М. СХор6ачев высказал мысль: а не пришло ли время деятелям культуры создать постоянно действующую международную организацию, которая была бы высшим моральным авторитетом во всех делах, затрагивающих судьбы человеческого рода?
Сегодня особенно важно понять ценность, самобыт/ностъ/ культ/уры/ каждого народа
И то, что настоящая/культ/ура/ принадлежит всем, мировая ценность.
Немец, к/отор/ый обстрелял Эрмитаж, уничтожал и свою галерею. Квота… Американец, может; подумал: этого я лишил бы себя.
А мы вынуждены были обстреливать собств/енные/города, изгоняя врага. И тоже отнимала война всечеловеческое.
Грозит ядер/ная/ война, а человеч/ество/ обьявл/яет/ десятилетие культ/урного/ развития. Всемирное достижение
