В постановлении Совета народных комиссаров об организации Соловецкого лагеря, принятом 13 октября за подписью заместителя председателя СНК Рыкова, организация и управление лагерем возлагались на ОГПУ. «Заселение» Соловецких лагерей началось уже летом 1923 г., и первые 100 «поселенцев» были доставлены из Архангельска. Через месяц привезли еще 150 социалистов и анархистов. К сентябрю число лагерников уже превышало 3 тыс. человек – 2714 мужчин и 335 женщин, из них более 300 «политических», 2550 «контрреволюционеров» («каэров») и уголовников и 200 бывших чекистов.
Контингент заключенных был достаточно интеллигентным: от членов партий меньшевиков и эсеров до участников белогвардейских формирований, уголовников и членов различных банд. Видимо, поэтому уже 23 сентября 1923 года для любителей светских развлечений в Преображенском соборе открылся лагерный театр. В подражание МХАТу на его занавесе была вышита «беломорская чайка», а в конце следующего года в Соловках возник еще один самодеятельный театр под названием «ХЛАМ», что отражало профессии участвовавших в его работе «артистов» – художники, литераторы, актеры, музыканты. Одновременно с театром в лагере открылись: краеведческий музей, биосад-питомник, при котором организовался кружок любителей природы соловецкого отделения Архангельского общества краеведов. Но еще с 1 марта 1924 г. заключенные стали издавать ежемесячный журнал «СЛОН». Однако Соловки не были филиалом дома отдыха для «социально-вредного» элемента.
Но что представлял собой этот элемент? Первую группу заключенных составляли «политики», т. е. люди, осужденные по политическим мотивам. Численность политических заключенных в лагере составляет 429 чел., из них 176 меньшевиков, 130 правых эсеров, 67 анархистов, 26 левых эсеров, 30 социалистов других организаций. Они пользовались льготным режимом, получали «усиленный» особый паек, имели выборных старост и не привлекались к принудительным «общим» работам.
Вторая группа заключенных – «каэры» относились к контрреволюционерам, осужденным по 58-й и 66-й статьям УК. По этим статьям проходили царские военные и гражданские чиновники, духовенство разных конфессий, люди «интеллигентных» профессий, бывшие студенты, дворяне и буржуазия, общественные деятели и члены несоциалистических партий, рабочие и крестьяне, участвовавшие в массовых антибольшевистских движениях, и иностранные подданные. «Каэры» жили вместе с уголовниками и использовались на различных работах.
Третью категорию составляла «шпана». К ней причисляли уголовников и «бытовиков», осужденных по решению суда. В первое время они составляли не более 20 % всего «населения» СЛОНа и наряду с осужденными чекистами они пополняли низшую лагерную администрацию. К этой же категории также относились: профессиональные нищие, проститутки, беспризорники и преступники-«малолетки», которые высылались на Соловки из столиц и других крупных городов в административном порядке.
Однако ни самодеятельные театры, ни издание газеты, ни работа кружков не скрашивали томительное однообразие пребывания заключенных на отдаленных от материка островах. Безделье томило и раздражало их. Поэтому отношение к сотрудникам ОГПУ у заключенных было «крайне отрицательное» – особенно со стороны «политических», которые категорически отказывались соблюдать установленные режимом ограничения. Наибольшее негодование вызывал пункт, запрещающий передвижение в ночное время. Какая же это жизнь, если отоспавшись днем, настоящий политик не может пообщаться с соратниками ночью?
И выражая свое недовольство, поздним вечером 19 декабря 1923 г. заключенные Савватиевского скита вышли на улицу. Охрана применила оружие, в результате было убито 6 и тяжело ранено 3 человека. После этого инцидента все политические заключенные потребовали перевода на материк, а в эмигрантской и европейской печати появился шквал статей об ужасах чекистских застенков. Длительные переговоры администрации с «бунтовщиками» результатов не дали. В конце 1924 года «политики» провели 15-дневную голодовку, и 10 июня 1925 г. СНК СССР принял постановление о вывозе «осужденных за политические преступления членов антисоветских партий правых с[оциалистов]-р[еволюционеров], левых с[оциалистов]-р[еволюционеров], меньшевиков и анархистов» на материк.
Во исполнение этого постановления 13 июня 1925 г. заместитель председателя ОГПУ Ягода подписал приказ № 144 «О переводе политзаключенных из Северных лагерей» в «Верхнеуральский политизолятор». Осенью на смену им на Соловки прибыли 1744 злостных нищих, высланных из Москвы, и в составе лагеря была организована их колония. Всего на Соловках в 1925 году отбывало наказание 5044 заключенных.
«На 1 октября 1927 г. из 12 896 заключенных на островах находилось 7445 (или 57,5 % общей численности), на материке – 5451 человек. Среди осужденных было 11 700 мужчин и 1196 женщин. Любопытен сословный состав заключенных: рабочих – 629, крестьян – 8711, мещан – 2504, почетных граждан – 213, дворян – 372, лиц духовного звания – 119, казаков – 344. По национальности абсолютное большинство узников были русскими – 9364 человека, затем шли евреи – 739 человек, 502 белоруса, 353 поляка и 229 украинцев. Всего в лагере находились лица 48 национальностей. Более 90 % заключенных были беспартийными – 11 906 человек, бывших членов ВКП(б) было 591, ВЛКСМ – 319. Среди осужденных находилось 485 бывших сотрудников органов ВЧК и ОГПУ. По сроку наказания заключенные распределялись следующим образом: до 3 лет – 10 183, 3–5 лет – 1101, 5–7 лет – 88, 7—10 лет – 1292 человека. Кроме того, 232 человека не имели документов, определявших срок их пребывания в лагере»[72].
Столь мизерное количество осужденных не было следствием законопослушности населения страны. Оно стало результатом объективных причин. С одной стороны, правоохранительные органы не справлялись с задачей искоренения преступности, с другой – осужденных просто негде было содержать. Кроме того, содержание заключенных было не дешевым удовольствием для законопослушных граждан. «Субсидии УСЛОНу из государственного бюджета составили: в 1923/24 хозяйственных годах – 500 тыс. руб., 1924/25 гг. – 600 тыс. руб., в 1925/26 гг. – 1 млн 60 тыс. руб. В расчете на одного заключенного субсидии составляли около 100 руб. в год и были меньше расходов на содержание заключенных в общих местах заключения (примерно 150 руб.)», но тем не менее ни о какой самоокупаемости лагеря речь идти не могла.
26 марта 1928 г. ВЦИК и СНК СССР приняли постановление «О карательной политике и состоянии мест заключения». Во исполнение мер, предусматриваемых этим документом, ОГПУ, наркоматы юстиции и внутренних дел подготовили предложения по коренному преобразованию пенитенциарной системы, которые были утверждены постановлением Политбюро от 13 мая 1929 года. Суть преобразований сводилась к тому, чтобы «перейти на систему массового использования за плату труда уголовных арестантов, имеющих приговор не менее трех лет».
На основании этого постановления была образована комиссия в составе наркома юстиции Янсона, зампреда ОГПУ Ягоды, прокурора СССР Крыленко, наркома внутренних дел РСФСР Толмачева и наркома труда СССР Угланова. Предложения комиссии были рассмотрены на заседании Политбюро 23 мая 1929 года; они предусматривали: передачу осужденных на срок свыше 3 лет в лагеря; имевшие меньший срок оставались в ведении НКВД. Одновременно прекращалось использование тюрем как мест лишения свободы; они становились лишь следственными изоляторами и пересыльными пунктами. Принятое Политбюро постановление предусматривало также выделение средств для организации новых лагерей.
Суть радикальной перестройки пенитенциарной системы сводилась к следующему: в области исправительных функций – заменить тюремные методы «методом внетюремного воздействия на преступника путем организации работ в лагерях в достаточно изолированных по своему географическому положению местностях…» В экономической сфере – к тому, что заключенные должны трудиться в «отдаленных местностях, где вследствие отдаленности или из-за трудности работы ощущается недостаток рабочей силы».
Образно смысл этой реорганизации сформулировал нарком юстиции РСФСР Н.М. Янсон, отметивший, что «лагеря должны стать пионерами заселения новых районов… Задача лагерей – прочистить путь к малонаселенным районам путем устройства дорог, изучения местности, приступа к эксплуатации природных богатств. Если эти места окажутся в смысле эксплуатации интересными, они будут передаваться органам промышленности, а лагеря надо передвигать на новые места с теми же целями пионерства».
На основании решения Политбюро 11 июля 1929 г. СНК СССР принял постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных». В нем определялись три основных принципа «колонизации осваиваемых районов»:
«а) досрочный перевод на вольное поселение в этом же районе заключенных, заслуживших своим поведением или отличившихся на работе, хотя и не отбывших назначенного им срока лишения свободы, с оказанием им необходимой помощи.
