Уникальная группа единомышленников: отцы-основатели
Исключительную роль в становлении Соединенных Штатов как нации и государства сыграли личности отцов-основателей. Редким стечением исторических обстоятельств стал тот факт, что в одном месте, в одно время собралась уникальная группа просвещенных людей, решивших посвятить свои жизни интеллектуальному и практическому построению нового типа государства, которое бы избежало в своем функционировании ошибок Европы. Отцы-основатели нации — Томас Джефферсон, Джон Адамс, Александр Гамильтон, Бенджамин Франклин, Джеймс Мэдисон, Джордж Вашингтон, Арон Бур, — несмотря на многочисленные противоречия, были едины в своем стремлении создать государство на основе передовых для того времени идей эпохи Просвещения. Разум, опыт и гуманность диктовали им новый политический строй, который бы предоставил возможно более широкие возможности для реализации позитивного потенциала человека и одновременно создал бы преграды для ограничения негативных сил человека, в наличии которых они отдавали себе полный отчет. Основатели нации вполне сознавали, что писали историю не только своего периода, но и будущих веков.
Как заметил британский математик и философ Альфред Уайтхед (1861–1947), «только дважды в истории западного мира руководство становящейся империи демонстрировало такую мудрость: впервые это случилось в Риме при Цезаре, во второй раз — в Америке в конце XVIII века». По словам конгрессмена Самюэля Вильямса (1817–1868), «Америка отстояла правоту Платона: философы стали правителями». Америка конца XVIII века не произвела на свет великих поэтов или писателей — но произвела великих политических мыслителей и практиков, которые сконструировали и реализовали новый политический строй.
Одна из важнейших причин такого успеха поколения лидеров-революционеров, по мнению историка Джозефа Эллиса, состояла в том, что процесс был коллективным предприятием, в котором столкнулось разнообразие личностей и идеологий.[21] Взаимодействие и трения между основателями генерировали динамическое равновесие; их личные несовершенства и ошибочность суждений, эксцентричность и чрезмерность взаимно сдерживали друг друга — подобно тому, как это должно происходить между многочисленными фракциями в республике.
Джефферсона, Франклина и Пэйна часто причисляют к ряду философов эпохи Просвещения. Однако между американскими философами и их европейскими коллегами, с которыми шел активный обмен мыслями, присутствовало существенное различие. Американские философы в отличие от европейских не были чистыми теоретиками, академиками или эстетами — любое теоретическое размышление было предназначено для воплощения в жизнь, причем воплощалось оно самими авторами. Практичность, здравый смысл и прагматизм вошли в фундамент системы. Уникален также стремительный ритм воплощения идей: в то время как европейские нации вырабатывали свою индивидуальность веками, в Америке развернутое, детализированное, кардинально новое видение государственности было создано за одно поколение.
Особенности исторического развития североамериканских колоний
События, которые переживали колонисты североамериканских земель, служили катализатором для исторических экспериментов и тестирования методов государственного строительства. Историк Джозеф Эллис считает, что создание американской нации произошло скорее в революционном, чем эволюционном ритме. Решающие события, которые сформировали политические идеи и институты, происходили с динамичной интенсивностью в течение двух десятилетий второй половины XVIII века, провоцируемые активностью основателей. Каркас американских политических традиций и институтов был возведен во «внезапном спазме усиленного вдохновения и государственного строительства».[22]
Построение новой государственности на основе либеральных ценностей охватывает период Американской революции, который продолжался с 1763 по 1788 год. Американская революция — это не точечное событие, а ряд политических, военных, социальных и культурных процессов, в ходе которых Америка приобрела национальное самосознание, основала нацию на принципах свободы и равенства, декларировала независимость от метрополии, защитила эту независимость в войне и, наконец, построила устойчивое федеральное государство.
«Что мы понимаем под Революцией? — писал Джон Адамс своему другу Томасу Джефферсону в 1815 году. — Войну? — Война не была частью Революции. Она была только результатом и следствием ее. Революция происходила в умах людей».
По мере того как отношения с Великобританией ухудшались из-за вопросов торговли, налогов, безопасности и из-за расширения власти британского парламента над колониями, колониальный характер этих противоречий привел американцев к мысли, что только независимость может разрешить ситуацию. Требование независимости, однако, не могло основываться на типичных для колоний основаниях — незаконности правления одного народа над другим народом — ибо поселенцы и британцы были одним народом. Отцы-основатели находчиво обвинили британское правительство в том, что оно отходит от собственных принципов свободы, законности и управления с согласия управляемых. Бенджамин Франклин блестяще обосновывал независимость колоний от Британии верностью британским традициям: американское сопротивление происходило «в поддержку британской конституции». Это было «сопротивление в поддержку свобод Англии».
Британия послужила первым образцом идеологического врага: американская нация определила себя через отрицание британских черт — монархии, аристократии, тирании, религиозных гонений. Король Георг III был обвинен в попытке установления «абсолютной тирании». Декларация независимости утверждает: «История настоящего Короля Великобритании — это история многократных оскорблений и узурпаций, имеющих целью установить абсолютную Тиранию над американскими штатами». В подтверждение этого обвинения авторы декларации на двух страницах приводят факты — от отказа короля принять «самые благотворные и необходимые для общественного блага законы» до провоцирования им «внутренних вооруженных восстаний среди нас» и набегов «беспощадных Индейских Дикарей». В завершение обвинительного перечня декларация устанавливает: «Таким образом, Принц, чей характер отмечен деяниями, которые могут определять Тирана, непригоден для управления свободным народом».
Во многом обвинения американцев были обоснованны, в остальном — заряжены риторическим накалом. Риторика революционных годов была исполнена религиозным пафосом и впервые сформулировала идеологическую составляющую американской идентичности. Историк Гордон Вуд замечает, что идеи американской революции примечательным образом перекликаются с идеями пуританской революции XVII века и французской революции XVIII века. Все три восстания объединяет «одинаковое общее отвращение к хаотическому и коррумпированному миру, встревоженная и яростная высокопарность, те же самые возбужденные опасения конспираций угнетенных, те же самые утопические надежды о строительстве нового добродетельного мира».[23]
Тем не менее многие серьезные историки приглушают идеологический характер американской политической культуры. Так, историк либеральной традиции Луис Хартц в своем анализе американской революции делает акцент на контрасте «сдержанного характера» революции в Америке с «духом крестовых походов» и «необузданным энтузиазмом» Европы. Схожие аргументы приводит влиятельный историк Даниэль Бурстин, интерпретируя революцию как «решение, продиктованное благоразумием, свободное от догмы и религиозного воодушевления».
Безусловно, здравый смысл и рациональность в большой степени участвовали в построении государственности, но пассионарность, вдохновляемая религиозной энергией, обеспечила революционную воодушевленность в строительстве либерально-демократического государства. Та же самая воодушевленность поднимает американский народ на распространение либерально-демократических идеалов в мире.
«Материальная особенность» — иммиграция
Наряду с либерально-демократическим кредо несущим элементом конструкции американской идентичности является иммиграция. Влиятельный гарвардский историк Стэнли Хоффман определяет американскую идентичность как уникальный продукт «материальной особенности» — этнического разнообразия, созданного иммиграцией, и «идеологической особенности» — либерально-демократического кредо. Президент Франклин Рузвельт в своем воззвании к американцам в 1938 году говорил: «Помните, помните всегда, что все мы являемся наследниками иммигрантов и революционеров». Исследователь американской иммиграции Оскар Хэндлин писал, что «иммигранты есть история Америки». Социолог Роберт Белла разделяет это мнение: «Все американцы, за исключением индейцев, — иммигранты или потомки иммигрантов».
