К сожалению, многое из перечисленного было недостаточно оперативно оценено в ходе боевых действий в Южной Осетии, поэтому я и говорю — слава богу, что грузины дрогнули раньше.
Приехали, теперь и Фистония может считаться страной и иметь шансы нас завоевать. Слава профессионалам!
Расхрабрился генерал армии, но опомнился и честно так сообщает:
Но теперь руководство России уже в достаточной степени финансирует гособоронзаказ, а ОПК, в свою очередь, готов оснастить войска любыми техническими новинками, в том числе по различным видам связи.
Возникает вопрос: «теперь» — это когда? Полгода назад — после 8.08.08 или 20.03.09 по выходу статьи?
Дальше П. Грачев, молодец, начинает копать, проводить анализ, спасибо советской школе:
А все отчего? Оттого, что модернизированные средства связи для тактического звена управления, например переносные радиостанции и те, что крепятся на БМД, БМП и танках, никак не внедряются в войска. На полигонах все в восторге от работы этих средств связи, но дальше испытаний передовой техники дело почему-то не заходит — представители ведомства, которым надлежит осуществлять соответствующие закупки, как бы не обращают на модернизированные радиостанции никакого внимания. Это наталкивает на мысль — заказчики-то из каких интересов исходят?
Если не эпиграфом, то сочным примером к теории делократии Ю.И. Мухина может служить анализ П. Грачева: заказчикам — войскам не досуг заниматься связью, какое им дело, что там инженеры придумали — потери-то «не очень значительные» — бабы нарожают еще. http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/144684
А вот жирное свидетельство о профессионализме П. Грачева, проявленное через его непосредственных починенных:
— Вы в свое время столкнулись с кадровой проблемой — перед вводом войск в Чечню некому было командовать группировкой.
— Ну, в мое время другая обстановка была. Да, случилось так, что некоторые генералы — мои помощники, заместители — по различным причинам отказались или не смогли возглавить группировку, вести боевые действия. Не хочу называть их фамилии. Но, как правило, в любой сложной обстановке появляются люди, готовые взять на себя ответственность. Поэтому я благодарен тому же генералу армии Квашнину, который тогда подошел ко мне и сказал: «Товарищ министр, если вы позволите, я готов взять на себя командование…»
Одно дело награды, квартиры, дачи делить, другое дело колонной на войну ехать, умные могут просто не согласиться.
В.Н. ПАРФЕНОВ
В одном из номеров «Русского Журнала» была опубликована статья политолога Татьяны Грачевой «Битва за государственность». Статья хорошая, хотя и не лишенная, на мой взгляд, некоторых противоречий. Впрочем, не в них дело. Дело в самой постановке вопроса. Смысл текста можно свести к призыву сплотиться на защите российской государственности. Вопрос однако — для чего люди должны сплотиться и почему они должны ратовать за «государственность»? Можно ли рассматривать эту самую «государственность» как самоцель или она должна быть средством для чего-то большего? Что должна дать оная «государственность» каждому конкретному человеку? Что может предложить человеку русская государственность? Понятно, что русскому деваться некуда и он все равно будет защищать свою государственность, но уже татарину или чукче эта самая «государственность» должна предложить нечто большее, чем очередного Ельцина с отрядом олигархов.
Поставим вопрос следующим образом — в чем суть государственности?
Этатисты говорят, что надо больше государства, либералы — что меньше, но все они забывают о том, что надо бы наконец поставить государство «с головы на ноги», что практика, когда человек является расходным материалом, топливом социальной машины, средством для тех, кто на вершине «пищевой пирамиды» — изначально порочна. Этатист видит решение всех проблем в государственном регулировании, в «закручивании гаек», но заканчивается весь этот праздник порядка разгулом чиновничьего беспредела. Либерал видит решение всех проблем в превращении государства в «ночного сторожа», но и при таком варианте мы также получаем беспредел — в этом случае в виде криминала и диктата денег. Попытка решить проблемы общества как за счет увеличения, так и за счет уменьшения роли государства в его жизни может быть уподоблена попытке, скажем, излечить сломанную ногу регулированием звука радиоприемника. Между тем решение проблемы заключается в том, что не человек должен быть средством для государства, но наоборот — государство должно стать для человека средством.
В качестве показателя неблагополучия в отношениях человек-государство рассмотрим как пример положение детей в государстве. Не надо далеко ходить, чтобы увидеть насколько все в этой области запущенно. Интернет заполнен просьбами о помощи — там умирает ребенок, нужны лекарства — «помогите, люди добрые»; тут ребенок болеет, нужна операция, опять то же самое — «люди, спасите». Где в этом случае наше государство? Для чего оно нужно как не для защиты наших жизней? (Речь пока не идет ни о нашем достоинстве, ни о прочих подобных «высоких материях» — не до жиру, как говорится.) А ведь жизням людей угрожают не только вражеские армии. Болезни вкупе с бедностью оказываются для многих более реальной опасностью, чем заморские агрессоры.
Представьте, что на вас напали грабители, а марширующие мимо бравые омоновцы и проезжающие машины ППС никак на это не реагируют. Отбившись от нападавших, вы начинаете, скажем так, — интересоваться у них — в чем дело? И вам отвечают следующее: согласно либеральной теории. каждый должен выживать самостоятельно. У нас ведь рынок, и каждый имеет право нанять себе телохранителя (да хоть целый полк), а раз ты не можешь себе этого позволить, то ты экономический неудачник, недостойный жить на свете. Примерно такая же ситуация сейчас у нас с этими детьми.
Неправильно положение, когда лечение поставлено как бизнес, и положение, когда лечение ребенка оказывается делом лишь сердобольных благотворителей — преступно.
У общества много проблем, связанных с детством, — беспризорность, преступность, низкий уровень образования, ухудшение здоровья молодежи, понижение ее морального и интеллектуального уровня по сравнению с предыдущими поколениями. Но все беды наших детей — это продолжение и отражение бед взрослых.
«Почему у нас в стране много беспризорников?» — так обычно формулируется проблема журналистами, специализирующимися на слезогонной проблематике.
Правильна ли таковая постановка вопроса? Полагаю, нет. Что такое в данном контексте «много» и что такое «мало»? Сама постановка вопроса в таком виде выглядит нелепо, поскольку предполагает некоторое количество, которое будет признано обществом как «достаточное», т. е. такое — отличное от нуля — количество, при котором общество может вздохнуть с облегчением и забыть о проблеме, переключившись, скажем, на проблемы спорта или на борьбу с лишним весом. («А эти что у вас на помойках бродят?» — спросит Сторонний Наблюдатель. «Эти? Это те, что входят в «достаточное количество», в допустимый минимум», — беспечно ответит Общество.)
Почему у нас есть беспризорники? Почему вообще они есть? (Причем не только у нас.)
Постараемся понять, как отвечает на этот вопрос общество. У него, конечно же, имеется свой ответ. Весьма, так скажем, своеобразный.
«Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку — каждый выбирает по себе» — тру-ля-ля, тру-ля-ля. Эту песенку напевает общество, когда к нему начинают приставать с расспросами о том, почему у него так все наперекосяк. «Почему так много бомжей? Почему много беспризорников? Почему так мало счастливых людей, а те, что счастливы, — всё сплошь болваны?» — спрашиваем мы у общества. И оно отвечает приведенными выше словами из песни — что «каждый выбирает по себе» — на то, дескать, и свобода. И оно, общество, не виновато, что кому-то нравится убегать из дому и клей нюхать, оно честно выдает каждому его ваучер свободы, а уж куда кто его приспособит и как использует — за всеми не доглядишь, чай, не при тоталитаризме живем, — всяк сам кузнец своего счастья, а равно и счастливого детства.
В принципе, беспризорные дети — это хоть и большая беда общества, но не главная и, уж во всяком случае, не единственная. Это одно из крайних выражений общественного неблагополучия. Одно из многих. Те, кто думают, что — вот мы напряжемся да молодецким наскоком решим проблему беспризорных детей, как уже решили раз в послереволюционные годы, — не понимают, что за проблемой стоит глубокая общественная беда, что само здание общества построено на провале, что фундамент его расположен над бездонной трещиной. Беспризорность — это крайний симптом болезни, но у нее есть и другие — менее заметные, но более многочисленные. Какое поколение идет на смену нашему? — вот в чем вопрос.
