Незадолго до этого случилось еще одно событие, заставившее банки призадуматься. В августе 2003 года произошла неприятная ситуация — начался крах «Нашего банка». Утром 18 июня мне позвонила директор департамента монетарной политики Наталья Гребеник и сказала: «У нас проблема». Оказалось, что днепропетровский «Наш банк» не вернул НБУ 7,5 млн. грн., которые накануне вечером взял в качестве рефинансирования.
Я тут же распорядился заморозить движение денег по счетам банка до выяснения обстоятельств. Благодаря этому удалось сохранить значительную часть средств, которая потом пошла на выплаты пострадавшим. К 18 июня учреждение заняло на межбанке десятки миллионов гривен. Сразу же после введения НБУ санкций кредиторы потребовали вернуть свои деньги и благодаря нам почти все получили обратно. Населению повезло меньше — рядовые вкладчики получили лишь те суммы, которые погасил Фонд гарантирования вкладов. Остальные средства пропали.
Проверка подтвердила худшие опасения — менеджмент банка по указанию владельцев начал выводить из него деньги через выдачу невозвратных кредитов. В украинских условиях именно так ведут себя акционеры, которые видят, что учреждение скоро рухнет. Подобное развитие событий было для нас удивительным, потому что система показателей раннего реагирования не показывала угрожающих тенденций. Позже выяснилось, что отчетность банка уже долгое время подделывалась, а покрывать это удавалось мужу одной из сотрудниц «Нашего банка», который работал в территориальном управлении НБУ
Правление Национального банка инициировало служебное расследование и долго пыталось договориться со старыми и возможными новыми владельцами. Какое-то время была надежда, что появятся новые акционеры, которые дадут деньги и спасут банк. Однако потом мы осознали: единственная цель собственников — потянуть время, чтобы забрать еще немного денег. Правление НБУ решило начать процедуру ликвидации, отказав учреждению в выдаче стабилизационного кредита и рефинансирования.
Мы поняли, что затягивать время в таких ситуациях нельзя. Нужно быстрое и жесткое реагирование. Практика показала, что только так можно спасти деньги, и даже есть определенная вероятность удержать банк на плаву.
Крах «Нашего банка» пошел на пользу всей финансовой системе. После этого по крупным учреждениям прокатилась волна пересмотра лимитов на межбанковские операции. Многие системные банки перестали работать с мелкими учреждениями, считая их слишком нестабильными. Несмотря на временные трудности, от ограничения взаимного кредитования выиграли все. Системные банки обезопасили себя, а мелкие научились более грамотно планировать привлечение денег и меньше рассчитывать на ресурсный рынок.
С межбанком была связана еще одна неприятная тенденция, которая ярко проявилась в ноябре 2003 года. Отчетность НБУ предполагала, что банки докладывают о формировании обязательных резервов раз в месяц. Реально выполнение норматива контролировалось раз в десять дней. Это привело к тому, что на протяжении месяца отдельные банки держали на корреспондентских счетах минимальный объем гривны. Зато в последний день декады и особенно месяца — на так называемых переходах — они старались занять на рынке столько денег, чтобы выйти на нужный среднемесячный показатель. Эти дни всегда характеризовались резким всплеском процентных ставок на депо-рынке и появлением большого спроса на рефинансирование НБУ Зато уже на следующие сутки стоимость денег падала.
В марте 2004 года я разослал письмо, в котором изложил суть проблемы. По статистике НБУ, 71 банк из 158-ми брал ресурсы на депо-рынке по завышенным ценам. Причиной такого поведения стало неправильное управление пассивами. Непрофессионализм топ-менеджеров банков приводил к большим перепадам процентных ставок. В итоге дорожали кредиты экономике и повышались системные риски. В ноябре 2003 года перепады оказались наиболее разрушительными. Они совпали с оттоком средств в Госказначейство и привели к взлету ставок на межбанке до 70-100 % годовых.
Чтобы бороться с колебаниями на рынке, директор департамента монетарной политики Наталья Гребеник предложила ввести ежедневное резервирование. В марте-апреле мы разработали и сверили с банками проект постановления о порядке формирования обязательных резервов. Согласно этому документу, с 1 июля 2004 года учреждения должны были держать на корсчете каждый день не менее 60 % дневной нормы. Позже уровень менялся отдельным постановлением НБУ Мы сделали новый порядок достаточно мягким, разрешив банкам до тридцати дней в квартал допускать недорезерв.
Безусловно, стоимость денег «на переходе» растет до сих пор, потому что банки до последнего дня не знают, сколько же денег поступит на их счета. Поэтому обычно недостающую сумму им приходится занимать лишь при формировании отчетности.
Кроме того, Минфин и распорядители бюджетных ассигнований все еще не излечились от плохой привычки выбрасывать деньги в банковскую систему в начале месяца и стягивать их обратно в конце. Это также подстегивает процентные ставки на ресурсы в гривне. И все же, в целом, как мы и рассчитывали, с тех пор колебания процентных ставок на межбанке резко уменьшились. Состояние рынка до и после введения ежедневного неснижаемого остатка отличалось существенно, и финансовая система страны стала работать более стабильно. Уже один тот факт, что каждый день нужно держать некую сумму на счетах, резко повысило профессионализм и ответственность казначеев всех без исключения банков.
Мы понимали, что полностью изжить «гэпы» не удастся. «Золотое правило» Владимира Стельмаха, которое гласит, что активы должны соответствовать пассивам по «длине», не может быть выполнено. Испокон веков суть банковского бизнеса сводилась к тому, чтобы собирать «короткие» депозиты и выдавать более «длинные» кредиты. Обязательный элемент такой работы — доверие со стороны вкладчиков. Полной сбалансированности быть не может в принципе. Отсюда, банковский бизнес сводится к умению покрывать «гэпы» за счет различных финансовых инструментов.
В то же время, НБУ видел: банки не смогут самостоятельно заполнять «гэпы» из-за отсутствия инструментов на рынке. Поэтому он решил усилить роль регулятора как кредитора последней инстанции, создав четкие правила рефинансирования. В конце 2003 года мы с Натальей Гребеник переработали всю нормативную базу, которая регулировала активные операции Национального банка, и объединили ее в новое положение «О регулировании НБУ ликвидности банков Украины путем рефинансирования, депозитных и прочих операций». Документ увидел свет 24 декабря 2003 года и вступил в силу с марта 2004-го. Одновременно мы отменили разрозненные постановления, которые действовали до этого.
К разработке документа привлеклись коммерческие банки, которые должны были стать конечными потребителями услуг регулятора. Благодаря кооперации положение получилось очень правильным с точки зрения практической пригодности. Например, оно решало такой вопрос, как подтверждение получения заявки на рефинансирование. Раньше компьютер принимал заявки только до 10.00, а после отсекал их. В итоге банкирам приходилось искать Арсения Яценюка, который бы лично разрешил выдать деньги. Прописанные процедуры избавили всех от этой и других проблем. Мы перечислили четкие критерии допуска банков к рефинансированию и отсекли от своих денег те из них, которые не выполняли базовые нормативы.
В нашем документе была впервые подробно прописана процедура выдачи стабилизационных кредитов. Осенью 2004 года выяснилось, что на практике она была малопригодна, однако до этого правление НБУ считало процедуру идеальной. Революционным стало удлинение сроков выдаваемых регулятором кредитов до 365 дней. Активно использовалось рефинансирование через инструмент прямого валютного репо (фактический своп), через которое мы за 2004 год сумели дать системе 3,5 млрд. грн. по сравнению с 0,4 млрд. годом ранее.
Проведению классической операции своп мешал сбор в Пенсионный фонд, который тогда составлял 1,5 % от суммы покупаемой валюты. Чтобы обойти его действие, мы придумали хитрую схему, которая предполагала использование залога. В итоге операцию пришлось назвать «репо».
Активно использовались все прописанные в положении инструменты, под которые выдавалось рефинансирование. Нацбанк принимал облигации государства, местных властей и предприятий, векселя, права требования по кредитам, депозитные сертификаты. Это было неудобно, но мы шли на риск, потому что банки были резко ограничены в возможностях получить деньги.
Безусловно, приходилось перестраховываться. Национальный банк проверял эмитентов облигаций и векселей, проводил дополнительный аудит, чтобы не полагаться на биржевые котировки, которые легко было регулировать. Векселя учитывали с дисконтом 50 %, а до этого приходилось брать письменное согласие у всех участников вексельного ряда, чтобы внезапно не возникло препятствий с осуществлением права регрессного требования. Приходилось также проверять финансовое состояние каждого из надписантов индоссамента. Однако мы все же принимали векселя и выдавали под них деньги.
