Николай Буссе - Остров Сахалин и экспедиция 1852 года

— Въ такомъ случаѣ, я, конечно, повинуюсь приказанію и буду дѣйствовать такъ, чтобы по возможности удержать мирныя сношенія съ японцами; но тѣмъ не менѣе духъ экспедиціи нашей измѣнился, теперь пушки и ядра будутъ болѣе на виду, чѣмъ товары; какое это будетъ имѣть вліяніе на наши политическія сношенія съ Японіею и на переговоры адмирала Путятина въ Нангасаки, — я не знаю, но не думаю, чтобы выгодное; одно ясно, что на Сахалинѣ у японцевъ военной силы нѣтъ, слѣд. мы можемъ дѣлать пока, что хотимъ. Кончивъ этотъ разговоръ, я уже больше не вмѣшивался въ разсужденія, потому что видѣлъ, что главная пружина всему — скорѣе выбросить насъ на берегъ. Надобно было слышать умствованія молодого, впрочемъ прекраснаго юноши Л. Бошняка, досаднѣе еще было видѣть, что Невельской вторилъ имъ, не потому, чтобы онъ обсудилъ предметъ, а потому, что это ускоряло его возвращеніе въ Петровское.

Теперь, когда я нишу эти строки, я вполнѣ убѣдился, что я былъ справедливъ въ своихъ доводахъ, но, конечно, я понялъ, что эгоизмъ Невельского простителенъ; онъ отвѣчалъ, кромѣ себя, и за безопасность судна — однимъ словомъ, онъ человѣкъ благородныхъ чувствъ, слѣд. многое ему простить можно. Бошнякъ — мечтатель и дитя.

Рѣшившись занять селеніе Томара, нужно было ближе подойти въ нему и потому мы снялись съ якоря и подойдя на глубину 4 1/2 с. противъ селенія, бросили снова якорь. Высадка должна была быть сдѣлана на 2-хъ шлюпкахъ и барказѣ. Въ барказъ были положены двѣ пушки, прикрытыя брезентомъ, вмѣстѣ съ ружьями. На носу шлюпокъ были выкинуты бѣлые флаги, на барказѣ и кораблѣ военные. Вся эта процессія двинулась къ берегу въ 11 часовъ утра 21-го сентября. На берегу насъ встрѣтила толпа аиновъ и нѣсколько человѣкъ японцевъ. Невельской началъ снова объяснять имъ наши мирныя намѣренія. Матросы выстроились въ двѣ шеренги; я, поднявъ флагъ, всталъ передъ ними. Скомандовавъ: шапки долой! Невельской приказалъ спѣть молитву. Команда запѣла молитву «Отче нашъ», потомъ спѣли «Боже царя храни», раздалось русское ура, откликнувшееся на кораблѣ, и Сахалинъ сдѣлался русскимъ владѣніемъ. Собравшіеся японцы и аины съ удивленіемъ смотрѣли на насъ. Къ одному изъ столбовъ пристани прикрѣпили флагъ и поставили къ нему часового, сзади флага раскинули двѣ палатки. Кончивъ все это, Невельской. пошелъ съ японцами къ ихъ джанчину, а я съ Рудановскимъ началъ осматривать мѣстность, для выбора пункта къ заселенію.

Взойдя на возвышенность сѣвернаго мыса бухты, мы имѣли селеніе и всю долину на ладони. Но куда мы ни обращали глаза наши, вездѣ, на мѣстахъ удобныхъ и близкихъ къ пристани, видѣли японскія строенія. Рудановскій, поддерживавшій прежде мнѣніе Невельского, первый же сказалъ, что по его мнѣнію, селиться намъ здѣсь нельзя. Я замѣтилъ ему, что онъ теперь самъ видитъ, какъ ему не слѣдовало разсуждать на кораблѣ, не выходя на берегъ, гдѣ лучше селиться. Мысъ, на которомъ мы находились, такъ высокъ и крутъ, что строиться на немъ нельзя было и думать; долина и холмъ, раздѣляющіе на двѣ части, были всплошь застроены.

Сѣверный мысъ казался мнѣ самымъ удобнымъ. Онъ не высокъ, всходъ на него не слишкомъ труденъ, въ военномъ отношеніи положеніе его превосходно; если поставить на немъ баттареи, — селеніе и бухта будутъ находиться подъ продольными выстрѣлами. Но и этотъ мысъ былъ занятъ магазинами японцевъ. Возвратясь къ японскому джанчину, я нашелъ тамъ Невельского. Разсказавъ ему мой осмотръ, я передалъ ему мое мнѣніе, что считаю единственнымъ пунктомъ, возможнымъ для построекъ, сѣверный мысъ; но онъ застроенъ, и поэтому нахожу, что и на немъ становиться дурно, ибо для этого надо будетъ рѣшительно заставить японцевъ предоставить свои магазины намъ, или перенести ихъ въ другое мѣсто — а это есть насиліе. Невельской, мысленно соглашаясь съ моимъ мнѣніемъ, обратился къ японцамъ съ просьбою, чтобы они сами указали мѣсто для русскихъ. Японецъ, занимавшій второе мѣсто послѣ главнаго начальника, но имѣвшій, какъ казалось, большое вліяніе на послѣдняго, всталъ и повелъ насъ по селенію; идя за нимъ, Невельской, я и Рудановскій продолжали спорить насчетъ неудобствъ поселиться вмѣстѣ съ японцами. Между тѣмъ мы спустились къ лайдѣ и обогнувъ сѣверный мысъ, шли далѣе по берегу. Ясно было, что японецъ хотѣлъ предложить намъ стать въ сосѣднемъ селеніи Пуруанъ-Томари. Я радовался уже, что Невельской откажется отъ своего упорнаго желанія занять Томари, потому что здѣсь оказалось еще лучше, и что японцы сами назначатъ намъ, гдѣ поставить намъ наши баттареи, чтобы владѣть Сахалиномъ. Но радость моя была непродолжительная. Невельской, замѣтя, что японецъ отводитъ насъ отъ селенія Томари, остановилъ его и показалъ знаками, что онъ не хочетъ идти далѣе. Я предложилъ ему подождать окончательно рѣшать мѣсто высадки, и посмотрѣть сперва, куда проведетъ насъ японецъ; если онъ укажетъ неудобное мѣсто, то тогда возвратиться назадъ, объяснивъ ему, что мы хотимъ встать въ Томари. Но никакія убѣжденія не дѣйствовали на Невельского и, что всего досаднѣе, Рудановскій, съ своей стороны, дѣлалъ безтолковыя замѣчанія, которыя еще болѣе поддерживали настойчивость Невельского. Позже Рудановскій раскаивался, когда осмотрѣлъ бухту Пуруанъ-Томари.

Чтобы смягчить немного настойчивое требованіе Невельского отъ японца, чтобы онъ отвелъ мѣсто въ своемъ селеніи, я показалъ ему знаками, что тамъ, куда онъ велъ насъ, должно быть мелко. Не знаю, понялъ ли онъ меня. Воротившись назадъ, мы поднялись на площадь сѣвернаго мыса и объяснили японцу, что это мѣсто мы хотимъ занять. На этой площадкѣ находились два сарая, ниже на скатѣ мыса стояли еще три магазина; далѣе слѣдовала вырытая въ горѣ площадка въ 11 саженей въ квадратѣ, одна сторона котораго была занята еще 6-мъ магазиномъ. Увидѣвъ эту платформу, Невельской съ радостью обратился во мнѣ съ словами: «Что можетъ быть лучше этого мѣста, посмотрите — отсюда вы командуете селеніемъ и бухтой». — Это справедливо, отвѣчалъ я, если съ вершины мыса никто не будетъ нами командовать, да и потомъ, возможно ли обстроиться командѣ изъ 70 чел. состоящей на квадратѣ въ 11 саж.? Рѣшено было строиться двумя ярусами, поставивъ на оба по баттареѣ. Я уже говорилъ, что въ военномъ отношеніи два пункта эти хороши, но между нашими строеніями будутъ стоять японскіе магазины, слѣд. надо ихъ уничтожить, чтобы имѣть свой дворъ, такъ сказать; а не забудьте, что мы должны обращаться дружно и мирно съ японцами и не тревожить ихъ. Я это замѣтилъ Невельскому и предложилъ ему купить у японцевъ сараи. Торгъ нашъ не долго продолжался, — японцы готовы были, кажется, все отдать, только бы ихъ въ покоѣ оставили. Два магазина были куплены, слѣд. еще три остались на нашемъ дворѣ; этихъ они не хотѣли, или лучше сказать, не могли уступить намъ потому, что они заняты были какими-то нужными вещами. Рѣшивъ начать на другой день съ утра разгрузку, мы, оставивъ на берегу три орудія, 20 ч. людей подъ начальствомъ Рудановскаго, поѣхали дѣлать промѣръ бухты, чтобы выбрать мѣсто пристани нашимъ шлюпкамъ и барказамъ. Возвратясь на судно, мы условились съ Невельскимъ высадить на Сахалинъ 59 ч. матросовъ и 8 наемныхъ работниковъ, остальные 11 ч. матросовъ и одинъ казакъ оставлены были на суднѣ, болѣе для того, что экипажъ «Николая» былъ слишкомъ слабъ для осенняго плаванія. Люди эти должны были зимовать въ гавани «Императора Николая», гдѣ находилось еще 11 ч. казаковъ сахалинской же экспедиціи: отправленные въ августѣ 5 казаковъ и 1 матросъ на островъ Сахалинъ съ Орловымъ, должны были присоединиться къ дессанту, если они прибудутъ къ мѣсту высадки его, т. е. въ Томари.

Съ разсвѣтомъ 22-го сентября началась выгрузка; на кораблѣ былъ только одинъ барказъ и то подымавшій не болѣе 150-ти пудовъ. На шлюпкахъ, которыхъ было три, почти ничего нельзя было перевезть. Грузу слѣдовало перевезти около 4000 пудовъ. Корабль стоялъ отъ берега на полчаса ѣзды, такъ что, по разсчету, едва можно было бы въ недѣлю выгрузиться. Мы обратились съ просьбою къ японцамъ, чтобы они дали намъ двѣ большія лодки, называемыя у нихъ соймами. Они обѣщали, когда утихнетъ вѣтеръ, дувшій довольно сильно во весь день. Итакъ, 22-е число прошло почти въ бездѣйствіи. Ночью задулъ сильный ю.-з. вѣтеръ; къ разсвѣту онъ очень усилился. Не надѣясь, что одинъ якорь удержитъ, бросили другой. Волна развелась довольно большая, съѣхать на берегъ было невозможно. Къ вечеру начало стихать. На другой день всѣ поднялись съ разсвѣтомъ. Было довольно тихо и поэтому тотчасъ начали разгрузку. Я поѣхалъ на байдаркѣ на берегъ, собралъ тамъ аиновъ и послалъ ихъ на судно на соймѣ. Сойма — это большая плоскодонная лодка; она подымаетъ до 500 пудовъ и чрезвычайно удобна для перевоза тяжестей въ мелкихъ мѣстахъ. На соймѣ, которую я отправилъ на корабль, насѣло человѣкъ 15 аиновъ. Восемь изъ нихъ гребли короткими веслами, держа ихъ обѣими руками за поперечную палку, придѣланную къ веслу. При этомъ они пѣли, произнося, какъ казалось мнѣ, одни и тѣже слова. Подъѣхавъ къ судну, всѣ аины тотчасъ же бросились по трапу на судно, и съ большимъ любопытствомъ разсматривали его богатую внутренность. Всего болѣе удивляли ихъ стеклянныя окна. Бывшихъ на суднѣ свиней они перепугались. Съ помощью двухъ соймъ разгрузка шла очень скоро. Къ 24-му числу къ вечеру почти уже все было свезено на берегъ. 25-го, Невельской уѣхалъ рано утромъ на берегъ. Скоро за нимъ и я отправился, сдѣлавъ послѣднія распоряженія для отправки нѣкоторыхъ забытыхъ вещей. Пріѣхавъ на берегъ, я къ неудовольствію моему узналъ, что опасенія мои не были напрасны. Японцы, испуганные нашимъ нашествіемъ, ночью ушли всѣ изъ селенія во внутрь острова. Невельской требовалъ отъ аинскаго старосты, чтобы онъ ихъ привелъ назадъ и разгорячась взялъ его за бороду. Я тогда началъ уговаривать его, чтобы онъ оставилъ въ покоѣ японцевъ и аиновъ. Дѣло было поправить трудно, и мнѣ казалось, что если употребить силу, то это еще больше испортило бы его. Къ 2-мъ часамъ пополудни разгрузка совершенно окончилась. Во все время ея погода была пасмурная, но большого дождя не было.