Пожалуй, наиболее удачно среди всех моих однокурсников из национальных республик сложилась творческая биография у Александра Доронина из мордовской группы. На сегодняшний день он, по общему признанию, живой классик мордовской литературы. Стихи, рассказы, повести и романы Доронина переведены на все угро-финские языки. Он лауреат Государственной премии республики, народный писатель Мордовии. Долгие годы Александр Доронин был главным редактором ведущего мордовского журнала "Сятко" и вот уже более десяти лет возглавляет Мордовскую писательскую организацию. Если сравнивать все заслуги и награды Александра с заслугами и наградами тех же Гамзатова, Кулиева, Кугультинова и др., то у него не хватает разве что Государственной или Ленинской премии СССР да звания Героя Социалистического Труда. Так их ведь нет сейчас в природе, а то, глядишь, был бы он удостоен и этих почестей.
А вот с переводами на русский язык у Доронина дело обстоит много хуже, чем у овеянных славой и легендами предшественников. Некоторые его рассказы, повести и статьи публиковались в журналах "Наш современник", в "Литературной России" и некоторых других изданиях. Но, во-первых, это ничтожно мало по сравнению с тем, что написал Александр Доронин. А во-вторых, творчество его опять-таки русскоязычными критиками не осмыслено, по достоинству не оценено и, стало быть, не является достоянием русско[?]язычных читателей.
Большими писателями, историками, политическими и общественными деятелями стали мои однокурсники из абхазской группы: Денис Чачхалия, Геннадий Ломия (Аломия), Этери Басария (она живёт на Украине), Руслан Гожба, Рауф Эбжноу. Когда в очередной раз в Литинституте набиралась абхазская группа переводчиков, то Денис Чачхалия стал её руководителем и перебрался в Москву, почти в точности повторив судьбу Фазиля Искандера, который руководил группой абхазских переводчиков на нашем курсе.
В Литве очень много сил приложил для перевода и пропаганды творчества русских писателей (особенно Константина Воробьёва), работая в русской редакции вильнюсского издательства, Бангуолис Балашявичюс. Его жена, наша же однокурсница из мордовской группы, Анна Сульдина, несмотря на то что живёт в Литве, стала вслед за Александром Дорониным одной из наиболее известных мордовских поэтесс. Её стихи включены в школьные учебники по мордовской литературе. Но в русскоязычном мире имя Анны Сульдиной опять-таки неизвестно.
Вообще вполне закономерно, что мои однокурсники из национальных республик стали большими, выдающимися и великими поэтами и прозаиками в своих литературах. Многие из этих литератур совсем ещё молодые, насчитывают всего два-три поколения, а до этого существовали лишь в устной, фольклорной форме, иногда даже не имея письменности. Поэтому именно сейчас они проходят этапы классического становления и выдвигают из глубины народа великих своих основателей. И нам надлежало бы знать их творчество в том же объёме, в котором знают в национальных республиках русскую литературу.
Дело с переводом произведений моих однокурсников с национальных языков на русский, наверное, обстояло бы гораздо лучше, если бы не один трагический случай, который произошёл на нашем курсе весною 1970 года.
Учился вместе с нами в грузинской группе самый молодой из нас, семнадцатилетний студент, вчерашний школьник, Володя Полетаев. Группа эта состояла всего из трёх человек, и среди них не было ни одного чистокровного грузина. Вахтанг Циклаури, он же Алексей Фёдоров, грузин лишь наполовину, Надежда Захарова - тоже, а Володя Полетаев вообще не имел к Грузии никакого отношения. Он из известного рода Гершензонов. До поступления в Литинститут Володя, насколько я знаю, занимался в литературном кружке в МГУ, которым руководил Лев Озеров. Я нисколько не сомневаюсь, что, возмужав, Володя начал бы переводить произведения своих сокурсников, - и переводить на очень высоком художественном уровне. Несмотря на свой юный возраст, Володя подавал большие надежды. Но 30 апреля 1970 года он по не совсем понятным для нас и до сих пор не раскрытым семейным причинам выбросился из окна четвёртого этажа своей квартиры, и мы всем курсом хоронили его сразу после первомайских праздников на Востряковском кладбище. Это была самая первая (и оттого, может быть, самая горькая) потеря среди моих однокурсников.
После смерти Володи несколько его стихотворений, если я не ошибаюсь, заботами Льва Озерова были опубликованы в очередном выпуске альманаха "День поэзии". Потом в издательстве "Молодая гвардия" вышла отдельная тоненькая книжечка его стихов, а в 1983 году в Грузии в издательстве "Мерани" под редакцией Олега Чухонцева - сборник оригинальных стихов и переводов "Небо возвращается к земле", где было собрано практически всё написанное Володей за время его девятнадцатилетней жизни. Мне посчастливилось прочитать эту книгу, и я просто подивился, как глубоко, как серьёзно работал этот, в сущности, совсем ещё мальчик.
Межнациональные отношения - самые трудные и самые взрывоопасные в ряду любых проблем современного мира. Есть силы, которые в своих корыстных интересах хотят разделить народы, посеять между ними вражду и отчуждение. И особенно в России, которую населяют десятки разноплемённых народов. В высших эшелонах власти у нас часто любят говорить о едином экономическом, таможенном и других пространствах на территории бывшего СССР и современной России. Много для этого, наверное, и делается. А вот о едином культурном (я уже не говорю - о литературном) пространстве разговоров и тем более дел ведётся и свершается гораздо меньше. По крайней мере в ежегодных президентских посланиях слово "культура" звучит редко и более чем сдержанно, а слово "литература" практически не звучит вовсе. Я думаю, это большая ошибка и большое недопонимание роли и значения литературы в жизни российского народа и государства. Мне не раз доводилось писать об этом и говорить. Но повторю ещё раз: литература - это дело большой, первостепенной государственной важности. Писатели (хорошо или плохо - это иное дело) пишут историю и судьбу своих народов во всём многообразии их национальных характеров. И государство должно и обязано всеми силами поддерживать историческую миссию своих писателей.
Разумеется, я не ратую за чрезмерную государственную опеку над представителями всех видов искусства, которую старшее поколение пережило и хорошо знает, что это такое. Но и полностью уходить из культуры государство не имеет права. Нельзя смешивать свободу творчества и государственную поддержку национальной литературы и искусства как русского народа, так и всех остальных народов России. (Массовая культура, как подсказывает опыт, весело и разгульно выживает сама.) У нас должно существовать единое культурное пространство. Ведь не что иное так не скрепляет народы, как культура, как проникновение одной культуры в другую и взаимное их обогащение. Только в ходе слияния культур мы и сможем стать единым российским народом со всеми вытекающими из этого великими обретениями.
Переводческая деятельность, общественные и личные контакты писателей играют здесь одну из первостепенных ролей. Тем более что опыта нам не занимать. В советскую эпоху всё это было: многомиллионные тиражи переводной литературы, дни и декады литературы и искусства, выездные секретариаты творческих союзов всех уровней, творческие командировки и выступления писателей в самых отдалённых уголках страны.
Правда, современные литературные пересмешники на все лады и пересвисты пытаются опорочить эту широко укоренившуюся практику. Дескать, все эти дни и декады превращались в бесконечную цепь банкетов да лицемерные клятвы во взаимной любви и дружбе. Были и банкеты, было, наверное, и лицемерие. Но была и подлинная дружба, неподдельный интерес к жизни и культуре братских народов. Мне доводилось принимать участие в подобных поездках, и я говорю об этом не понаслышке.
Помимо чисто общественных связей, на уровне творческих союзов были в СССР и связи между национальными республиками и государственного порядка. Каждый русский город и русская область имели в союзных республиках и в странах социализма своих побратимов. Например, у Воронежа были города-побратимы (и соответственно области): Запорожье и Запорожская область - на Украине; город Грозный и Чечено-Ингушская АССР - на Северном Кавказе; город Брно и Южно-Моравская область - в Чехословакии. До сих пор в Воронеже одна из центральных гостиниц называется "Брно", есть улица Южно-Моравская, есть даже магазин "Морава". В рамках побратимства писательские союзы постоянно обменивались делегациями, переводили произведения друг друга, студенты из городов-побратимов учились в воронежских вузах. То есть связи были самыми тесными и разнообразными и, несомненно, приносили взаимную пользу.
