В.Б. Скорее наоборот. Он вырастает до планетарных масштабов.
Е.Ч. Во-вторых, то, что тебе кажется мистикой – ею не является.
В.Б. Его геополитическая, этническая схватка с неким Гильшером (он же – Ядир, Гамбетта, Обадия и.т.д.) в Нюрнберге 46-го, расстрел этого Гильшера в коконе из антиматерии – это не мистика?
Е.Ч. Гильшер – творец "Аненербе" и адвокат палача Сиверса на Нюрнбергском Трибунале – исторически зафиксированная, действующая фигура, это одна из потайных пружин Трибунала. Она и её действия столь же реальны, как реальны возможности Мессинга, легко проходившего к Сталину сквозь несколько колец его охраны, как мысленный приказ этого Мессинга: вырвать из усов Эйнштейна волосок – что и сделал его реципиент, к ужасу самого Эйнштейна.
В.Б. Хорошо. Взрыв водородной бомбы над Тоцким полигоном, где Жуков, организатор этой акции, был с министром обороны Булганиным. Вся эта история с проступившими барельефами на взрывном шаре в небе, которые повторяли абрис сооружений анунаков на Луне и Марсе, пульсация Пентатрона на Луне, точные номера фотоснимков НАСА, чьи корабли засняли эти сооружения. Это откуда?
Е.Ч. Есть материалы НАСА. Сохранились в закрытых архивах отчёт и рисунки капитана Заварзина – командира отряда хим-радиационной разведки: он зарисовал барельефы на шаре по памяти и исследовал местность после взрыва. Так же есть аналогичные свидетельства немногих оставшихся в живых жителей деревень, тайком вернувшихся в свои дома перед взрывом. Ну и ещё кое-что.
В.Б. Знание по Григоряну? Почему об этой инфернальной миссии Жукова не знают историки или члены его семьи?
Е.Ч. У него были причины не распространяться об этом, даже в семье.
В.Б. Практически невозможно выйти на истину, обнажить потайные пружины того или иного Кремлёвского переворота. На поверхность выплескивается, на потребу обывателя, несколько версий, причём каждый автор выдаёт свою версию за истину. У тебя дана изощрённая, берущая за горло хронология свержения Хрущева – силами ГРУ, мага Аверьяна и т. н. "Русской партии" в ЦК. Но и здесь ты вплетаешь в действия мага и ГРУшника Пономарёва мистику, подбрасываешь в сюжетную топку переворота такие инфернальные подробности и детальность о пятой колонне в высшем аппарате власти, что твоя версия начинает претендовать на истину в последней инстанции.
Откуда "дровишки"?
Е.Ч. Всё оттуда же. Давай ограничимся кругом моих знакомств. Так сложилась жизнь, что её основные этапы были связаны с масштабно мыслящими и весьма информированными политиками и генералами. Например, Александр Владимирович Власов, светлая ему память, – министр Внутренних дел СССР, премьер-министр России; директор Центра СНГ при министерстве иностранных дел России Анатолий Дмитриевич Шутов; доктор филологических наук, консультант силовых структур в вопросах масонства Аполлон Кузьмин, светлая ему память; генерал армии, начальник ГРУ СССР до 63 года Иван Александрович Серов (бывший зам. Берии); Яков Павлович и Валерий Павлович Киселёвы – пресс-бюро КГБ СССР; первый секретарь Нижнеколымского райкома партии Виктор Назаров; начальник КГБ Чечено-Ингушетии генерал Виктор Иванович Белозёров. Многие из них хорошо знали Жукова. Многих уже нет в живых.
В.Б. Ты с ними дружил?
Е.Ч. Выберем другой термин. Наши взаимосвязи длились десятки лет и хотя нередко включали в себя фрагменты застолья и рыбалки, тем не менее это была мировоззренческая связь единомышленников в вопросах развития нашей Родины, замешанная на взаимном доверии.
В.Б. В романе значительное место занимает некий Мегасинтезатор (Мегсинт) – машина времени, с помощью которой бог Энки и ты, автор, перебрасываете персонажей и читателей из эпохи в эпоху. Приём в русской и зарубежной литературе не нов. В главе романа, где князь тьмы и Иосиф судят Ядира, даётся, с помощью Мегсинта, долгосрочный прогноз-видение судьбы России: как и куда бы пошло Российское бытие, сработай ГКЧП, не воцарись в Кремле Горбачов, затем Ельцин (у тебя Эльцин), а в Верховном Совете – Хасбулатов.
Известно, что в истории нет сослагательных наклонений. Тем не менее, Мегсинт разворачивает перед нами ослепительную панораму процветающей страны с подробным перечислением экономических, духовных и социальных благ, которое принесло бы правление государственников: президента Власова и премьер-министра Павлова – их колесо биографий. Но бревном в эти биографии всунулся чеченец – невольник горской чести и своей благодарности к Эльцину, который затеял войну и залил кровью Чечню. Это он трижды спасал разрушителей России: Эльцина, Горби и Шеварнадзе от политической смерти. И колесо треснуло, разлетелось к чёртовой бабушке.
В романной встрече Жукова и Королёва опять возникает Машина времени: "Ловондатр". Но эта машина, в отличие от безликого Мегсинта, имеет у тебя точнейшую технологическую привязку и принцип действия: генератор с частотами 1-0,5-0,25; создаётся электромагнитный вектор, он нейтрализует гравитацию, включается двигатель – лазерная пушка, при разности потенциалов получается ток с напряжениемв 50 тысяч вольт, здесь же слои плоских электромагнитов, скрученных в виде эллипсоидов один в другом – по принципу "матрёшки"…
В итоге автор добивает читателя сугубой конкретикой: бабочка-подёнка в "Ловондатре" (изготовленном в космоимперии Королёва) за минуты старилась и молодела на 5-6 часов.
Мы что, действительно имели реальную Машину времени с таким эффектом – поймали за хвост как жар-птицу: принцип действия?
Е.Ч. Имели в 66-м. Прикинь, что мы могли бы иметь сейчас, спустя сорок с лишним лет, – без двуглавой гидры Горбэльцина, именно она спустила на страну геноцид восьмидесятых и девяностых.
В.Б. Выходит мог быть и Мегсинт, которым ты оперируешь в сюжетных коллизиях?
Е.Ч. Выходит. Я встраиваю в плоть романа эти конструкции, трансформирующие время, с вполне конкретной задачей: если есть возможность заглянуть в будущее с помощью Мегсинта, Ловондатра или экстрасенсорного озарения Нострадамуса, Ванги, то это стоит делать с единственно стоящей целью – видоизменить будущий негатив и социо-паталогию корректировкой настоящего. Это древнейшая практика в системе асуров, гипербореев и отдельных индо-ариев под названием Кундалини. Этой системой воспользовался бог Энки, когда увидел в будущем катастрофические последствия ошибочной конструкции Ноева Ковчега и внёс изменения в чертежи корабля во время его строительства.
Системой Кундалини пользовался Исус Христос при оживлении Лазаря. Он обучался этому священнодействию в индийских храмах Капилавасту и Джаганаттху, когда ещё не был Христом…
В.Б. Этой же системой пользуется и твой Евген при оживлении Тихоненко. Образ Чукалина, пожалуй, центральный в романе.
Е.Ч. Согласен. Более того, весь роман работает на то, чтобы донести этот Индиго-образ до молодых мозгов, ещё не впавших в клиническую зацикленность на пивном и порно-рефлексах.
В.Б. Припоминая русскую литературу последних ста лет, я не вижу в ней подобного персонажа. Ты взял сравнительно короткий временной отрезок: пять лет, и втиснул в них глыбистую фигуру студента, которому явно тесно в ХХ веке. Идеальной назвать её сложно: чудовищная духовная и физическая мощь Чукалина нередко прорывают грань между жёсткостью бойца и жестокостью убийцы – когда он сталкивается с патологиями и мерзостью бытия. Интеллект этого воина-индиго ошарашивает своей непримиримостью и бескомпромиссностью.
Е.Ч. Не оттого ли, что в нас веками вдалбливали воцерковлённые коммерческие золоторизники: ударили по левой щеке – подставь правую, содрали с тебя рубаху – отдай и портки?
В.Б. Может быть. Но ты изваял маяк, к духовным и физическим высотам сейчас вряд ли кто-либо дотянется… да и захотят ли тянуться?
Е.Ч. К маяку продуктивнее не тянуться, а использовать пульсары его света, чтобы не сойти с фарватера и не напороться на рифы. Скажи, Евген Чукалин в романе картонный, неживой шаблон?
В.Б. Напротив. К его характеристике вполне подходит идиома Маяковского "Живее всех живых". Особенно в сцене овладения Виолеттой – это прямо-таки апофеоз русской или индо-арийской Камасутры.
Е.Ч. Ты не сказал о главном: эта Кама-сутра затеяна с единственной целью – зачать ребёнка. Я предлагаю противовес, альтернативу нынешней практике тотальных случек в "продвинутой" молодёжной среде.
В.Б. Есть ли в реальном писателе Чебалине качества, присущие его романному персонажу Евгену? И, если есть, то какие?
